Чужое тело, чужой страх, боль в лопатках и звук скрежетания зубов – нет радушия в этом приветствии. Я чувствую холод, как мои руки мёрзнут, как вокруг всё сковывает сильный мороз. Но тело, как запрограммированная машина, быстро переключает это состояние на нормальное. Было ощущение, что в меня вошёл водяной пар и разогрел мышцы, обезопасив при этом ещё и кожу, наделив эфемерным щитом на всю её поверхность.
Одеяния были как у шаманов прошлых столетий: меховая безрукавка пошита явно самим человеком, от лица которого я ступал по земле. Шерсть очень грубая, ненатуральной фиолетовой расцветки, однако, я почему-то чувствовал, что что-то с этим снаряжением не так. В одной из рук странной формы палка с двумя металлическими лезвиями на конце. Начало обвязано куском сетки, от неё по руке льётся энергия, идущая будто бы из самих вен того же фиолетового оттенка, очень холодного и пугающего.
Стоило заметить, что место выдавало само себя, но являлось кардинально неправильным в восприятии этой личностью. Я хотел верить, что это галлюцинации, связанные с приобретением нового спектра зрения. Возможности этого мозга не давали моей душе, моему самосознанию поверить и принять чужие навыки. Как и говорил, водяной пар тут присутствовал. Флуоресцентные впадины в земле вокруг меня перерастали вдалеке в озеро, всё светилось и мерещилось, что синие отблески на моих закрытых перчатками руках не что иное, как матрица более тонкого мира. Иначе бы местность была явно радиоактивная. Несмотря на кочки, меж этим всем я разбирал сквозь паровой туман, что нахожусь в той самой части леса, куда так ропотно хотела попасть Шин, чтобы показать что-то на самом деле крутое и необыкновенное. Что ж… Честно сказать, я даже рад, что оказался здесь! Иногда люди, которые не думают, что ты не знаешь главного факта, могут легко поделиться нужными подробностями о нём, ты только дай понять, что не ноль по таким вопросам. Но что мне это даёт?
Я слышал звук шагов, заминающих пушистый снег. Что-то угрожающе прорычало, отдаваясь эхом. Я не могу понять, с какой стороны оно надвигается на меня. Шаги сменяются бегом, я выбираю направление открытой дороги, решив, что по кочкам бежать никто бы не стал. Надеялся, что это не монстр появился из воды. Ноги несли меня быстрей ветра, деревья плясали по бокам, я свернул мимо двух колючих елей, понял, что звук лишь усиливается, отчего бросился бежать из чащи с этим странным предметом в руках, чтобы одолеть противника раньше, чем он настигнет меня. Отскочив в прыжке от одного дерева, я оттолкнулся и от следующего, заприметив в себе способность невероятной везучести – сейчас я не трясся за жизнь, ведь не знал, что произойдёт в следующий момент.
Я сбил кого-то в широкой шерстяной накидке, напоминавшей птичье обличие фальшивыми крыльями, идущими от руквов. Однако сам предмет необычного одеяния был явно из медвежьей шкуры. Больше ничего не заприметив, я побежал за незнакомцем, удаляющимся прочь, и кинул в него своим посохом, с которым, к сожалению, и полетел вслед, зацепившись рукавом за привязанную к нему сеть. Человек вскричал от страха, споткнувшись об одну из кочек, расплескав на себя сверкающую воду этой необыкновенно-чистой лужи. Поднявшись, я решил всмотреться, только гадая, не зря ли то затеял. Могу ли делать такие поспешные решения в ситуации как эта?
– Нет! Райан, ты из ума выжил? За что ты так со мной… – Слабый женский голос ранил меня больней, чем может ранить нож. Я узнаю этот голос! Нет никакого исключения, чтобы это была не она. Умыв лицо в том же скоплении чистейшей воды, стало очень некомфортно с наблюдения, как светящаяся субстанция на секунду меняется во что-то красно-бордовое. Нос разбил… Чёрт. – Ты ждал кого-то, да? Ты обещал мне, что не будешь заходить так далеко, здесь опасно. – Она обернулась. Слегка всплакнувшая, как было заметно, но всё держащая в себе. Лицо порозовело, ушибленное место уже было чистым, но всё ещё красным. Мне захотелось обнять её и попросить прощения:
– Шин, я… не знал! Прости, что толкнул… – Голос выдавал возможный возраст его обладателя, приходясь довольно высоким даже для моего. Он был сипловатый, но всё же сдержанно интеллигентный. Подозреваю, что этот человек немного младше меня. – Почему бы нам не отправиться в безопасное место?
– Да ничего. Я прощу, если ты угостишь меня какао, как в старые добрые! Хах, Рэй, только не шути так со мной ещё раз. В прошлый раз это было не весело, людей нельзя травить в шутку, ты помнишь? И никаких зелий, отращивающих мне клыки. Прощения за ту покусанную кружку не дождёшься, медвежий ты сын! – она ударила меня по плечу, как это делают доверенные друг другу старые приятели. Выглядело это всё так на самом деле, будто ей не впервой получать оплеуху случайно или даже вполне себе намеренно. Не выглядело так, будто они имели какие-либо серьёзные драки, но сестра… При мне это совсем иной человек. Мухи не обидит, а тут такой вид… Шерстяная куртка отшельнического вида, сапоги у нас одинаковые, как из одной гвардии прибыли. И множество амулетов в виде клыков. Когда они только познакомиться успели и… почему я не знал? Это её страшный секрет – двойная жизнь, ведь так?
На эти вопросы как ответить я не соображаю, как и на все свои, впрочем. Решил построить из себя что-то похожее на Райана. Подозреваю: окажется он каким-нибудь владыкой этого леса, шаманом с многолетним опытом, который застрял в этом возрасте уже не на первое столетие. Потому что само его тело даже не источало тех же невидимых волн, так сказать, той же ауры, сопутствующей людскому. Не человек он вовсе, я чувствовал.
Шин вела меня, а я только делал вид, что это я направляющий по дороге, наверное, к обветшалому домишко одинокого колдуна. Она рассказала мне много интересного, что происходило в период, когда я собирал чемоданы назад, домой. И вот её история:
“Найдётся такой момент, когда ты всё-таки не сможешь противиться моему решению и впустишь нас с ребятами или хотя бы моего брата за Предел. Так низко было с твоей стороны использовать ту несчастную пуму, чтобы отпугнуть нас и испортить всем последние впечатления от каникул?! Ты же знаешь, что Йован как-то связывает себя с этими дикими животными. Теперь явно решит, что это плохой знак. Я не хочу от него неуверенности, ничем не хуже тебя будет, зануда. Тем более я до сих пор волнуюсь из-за твоего видения… Таких страшных вещей я никогда не ожидала услышать от тебя. Если у него действительно важное предназначение, почему не пропускаешь? Я знаю, что он готов. В любом случае… Благодаря тебе мы с Майком помогли рыжику на коньки встать, тебе стоило посмотреть на это, давно я так не развлекалась! Когда они уехали, папа сменился в настроении. Он рассказал про перебинтованного человека, про подарок, что оставил тот Йовану и про то, как не решился сообщить ему это с глазу на глаз. Я знаю, что тебе неприятно говорить об Аароне, но он очень волнуется за тебя. За нас всех. То, из-за чего ты стережёшь Предел, похоже, прорывается наружу? Что там, кто там обитает?”, – и это всё. Больше вопросов, чем ответов. Моё молчание, казалось, было привычным делом для Шин. А если быть точным, молчание её друга. Я не хотел отвечать за него, хотел оставить выбор тому, кто знает лучше, как быть и что делать.
Но тут ко мне взбрела безумнейшая идея. И я всё-таки ответил, что приготовил сюрприз ей, как своему хорошему другу, который покажу сразу после отдыха с кружкой чего-то горячего. А согреться желание было, даже если организм чудным образом справлялся с этой задачей, сам я всё так же успешно поддерживал свои людские привычки.
***
К моему удивлению, вместо ожидаемого “жилища скитальца”, я обнаружил вполне себе аккуратный, даже скажу, очень ухоженный дом. С белыми холодными колонами на входе, с серой черепицей на крыше и красной покраской, выглядящей совершенно свежо. Пройдя внутрь, оставив грузные сапоги на пороге, я свернул налево, найдя там гостиную с камином. Перед ним на ковре располагался диван, позади дивана большой книжный шкаф на всю стену. На каминной полке – маленькое выключенное радио на батарейках. Ни слова о современной технике! Надо мной смеялась Шин, что раньше не вбегал в комнаты так резко, даже не сняв верхнюю одежду. Для неё это поведение показалось мне несоответствующим. По сравнению с Райаном, чувствую, я был тем ещё неряхой. Только лишь одарив взглядом красивейшую лестницу наверх, я отправился на кухню, расположенную по правую руку от входа, то есть, на другой стороне узкого коридора. И тут только два слова – розовая кухня.
– А я думала, ты заставишь меня ждать целую вечность, пока соберёшься с мыслями, – проговорила мне Шин, щуря глаза в доброй гримасе. Она расположилась сесть спиной к окну, за деревянный стол.
Лучи света лениво тянулись ко мне, обходя контур её тела стороной, занавески слабо поддавались ветру из открытой форточки. Я обернулся, чтобы открыть шкаф над плитой. Посмотрим: какао натуральное из Перу, Эквадора, Бразилии; какао растворимое от самых различных марок. Весь шкафчик забит одним какао, я побледнел в лице на секунду, воображая, почему у этого парня такие странные пристрастия, либо это коллекция, либо он схватил зависимость от какао?.. Есть ещё один шкафчик, и… повезло, тут хлопья, мука, сахар, печенье и множество пряных и всевозможных приправ. В холодильнике нет морозильника. В холодильнике вообще пусто, не считая молока и коробки с яйцами.
– А теперь ты ведёшь себя так, будто пытаешься найти тайный рецепт своей бабушки. Я буду как всегда, Рэй. Пока ты возишься, схожу-ка включить радио и найти нам приятную музыку, а то даже твоя волшебная накидка не спасла меня от холодного приёма. Шучу, не принимай на свой счёт, как говорила, папа был не в себе с утра. Что ж… Надеюсь, они всё ещё крутят твой любимый трек. – Ушла. Какой такой тайный рецепт?! Что такое “мне как всегда”?..
Обыскиваю буквально каждую полочку, каждый ящик. Даже открываю духовку – там только записка “синяя упаковка, растворимое какао, без сахара, горстка местного натурального сверху, горстка сухих сливок”. Подписано было как “для новых знакомств”. Но выбора я другого не имел, либо простое, либо какое у меня получится.
Разогрев чайник, я уже слышал, как в гостиной звонко смеётся сестра, подхватив улыбку с речи диктора о новых технологиях. В частности, он говорил про то, что ему до сих пор приходится сидеть в конуре, дабы люди могли слушать его сарказм со своих навороченных девайсов (типа голографона прямиком из электронных наручных часов). Мило, пожалуй.
Выбрав кружку покрасивей (полностью розовую, с белыми листочками по всей поверхности), я растворил порошок какао, проделал необходимые действия с посыпкой и не забыл не добавить сахара. Должно было сработать.
Оставив данное ароматное, так сказать, зелье, на том самом месте, где сидела Шин, да приложив в него чайную невесомую ложку, я подозвал сестру, а потом и сам присел, наполнив свой серый стакан самым обыкновенным чаем, который оказалось найти не так легко.
Отпив от трудов моего старания, Шинни, перемешивая посыпку, усмехнулась, поставив тем самым меня в неловкое положение:
– Ты с каждым днём всё более загадочный мистер. Угостить меня приветственным отпугивающим какао, как в старые добрые, чтобы просто пошутить, это ещё момент надо подобрать суметь. Хм, неплохо. Но получилось вкусно. Спасибо, что ещё раз напомнил из-за кого я учусь на дому. Если бы мне не сменять тебя, честное слово, месть была бы сладка. В плане напитков, я ведь неплохо справляюсь с кофе, зря ты так отказываешься попробовать. И да, спасибо, что заварил всё в своей кружке, добрый малый.
– Ага. Я хоть где-то сегодня не налажал… Кофе… не очень люблю. Ну, ты знаешь.
Радио было слабо слышно, но заигравшая в эту минуту песня сама по себе была громка. Я слышал непонятный тембр, самые разные хлопки, звуки на звуки на самом деле и не похожие, но всё складывалось в мелодию, напоминавшую мне о какой-то большой ответственности. Я будто начинал видеть людей, которые были следующие в списке моего путешествия по чужим жизням. Песня переходила в сладость, становилось грустно, но оттого она и зарядила меня уверенностью, что я делаю серьёзный шаг. Неважно кто и что говорит, но я готов взять на себя эту ответственность.
– Потрясающе, Рэй. С тем учётом, что я слышу обычный эмбиент с птичьим пением на фоне, твоё лицо говорит о сотне эмоций, – она отпила последние капли какао и продолжила, отставляя кружку. – Если тебе грустно, понимаю, ты рассказывал, что эти речи, что ты слышишь, пробуждают в тебе воспоминания о потерянной жизни. О том, как ты не можешь найти покоя и скитаешься в лесу, наконец, найдя тут своё предназначение. А лучше расскажи-ка мне про тот сюрприз, что ты оставил напоследок?
Кисти сжало, рука дёрнулась в невольной конвульсии, отчего кружка вместе с недопитым чаем успешно оказалась на напольной плитке. Серый стакан сделался в секунду всего лишь горсткой осколков, так же, как и я в считанные секунды изменил свою жизнь до неузнаваемости. Нет времени бояться больше, я уже и есть то, чего опасаюсь – неизвестное.
Извинившись, едва сплетая слова, я кинулся собирать осколки, но сестра быстро взяла инициативу на себя, вооружившись веником и совком.
– Лучше не прикасайся к этому, не хочу оказаться рядом с тобой, если вдруг порежешься. Я помогу, а ты пока расскажи о сюрпризе. – Да, а его то и не было. Верней, я передумал рассказывать Шин, что никакой перед ней не Райан. Кажется, это было слишком небезопасно.
– Я в ванную, прости, Шин, что так получилось. – Пожалуй, это было лучшее, что я вообще мог сказать ей в такой ситуации. Но та сразу сменилась в лице, ещё долго провожая меня взглядом, опешив в конец, когда вместо ванной я зашёл в кладовую, столкнувшись нос к носу с лопатами и граблями.
Приземление выдалось совсем не мягкое, шум можно было слышать с кухни, а гробовое молчание сестры вконец убивало мои нервы. Внезапный хохот пронзил стены этого дома, было слышно, что Шин с радостью приняла эти извинения и даже довольна была, что это произошло. Собравшись с духом, я понял, что кладовка здесь – не самое обыкновенное место. Пылесос-робот был случайно включен моей ногой, когда я споткнулся об него и другие предметы, что упали со своих креплений со стен: лежал я сейчас вокруг беспорядка, погружённый в стыд и оскорбляющий тон робота-уборщика, который был высотой сантиметров сорок.
– Какой беспорядок. Время убрать этот хлам! – пропылесосив мой зелёный свитер, маленький робот выпустил свои проворные прутья-хваталки, освободив меня от плена из лопат для снега, да различных садовых инструментов. Он разложил всё так, как было до моего… До того, как я выпал из реальности в этот нескончаемый кошмар. Когда машина тебя не признаёт за человека и пытается вымести – это просто унизительно.
Шин, казалось, слышала и это всё, отчего дружелюбные смешки раз от раза проскакивали меж слов радиоведущего: “А это моя любимая часть программы, ведь тут вообще нет никаких песен”. Может быть, это была всего лишь моя фантазия.
Пылесос отключился, желая мне чистого дня. Но я, в свою очередь, наткнулся на большой сундук, находившийся перед встроенными в стене полками. Всё тут было чистым и блестело от дезинфекционной протирки, что проводилась будто бы ежедневно. Этот парень был самым чистоплотным отшельником, которого мне приходилось встречать. До педантности. Внутри обнаружилась не одна сотня разноцветных склянок с жидкостями, обозначенными лишь приклеенными полосками цветной бумаги разной символикой. Толстая тетрадь едва не разваливалась в руках, но каждый лист в ней описывал все находящиеся здесь эликсиры, если такую странность вправду можно величать магией: “Болотная смесь от болезненной ангины”, “Сердечная настойка из сердец горных козлов”, “Медвежий укус в склянке” и многое другое, совершенно сказочное и фантастическое по одним только названиям. Я схватил по пробнику от некоторых экземпляров и решил спрятать их в кустах у дома. Не украсть, скорей, а одолжить немного магии у этого парня. Если они мне понадобятся, я обязательно вернусь. Если нет – тоже, но верну всё, что унёс. Получилось слишком жирно, конечно – целых двадцать пробирок.
Пытаясь запомнить, что значит каждый цвет, меня прервал стук в дверь. Шин. Что-то я тут задержался, пожалуй, не стоит так над ней издеваться. Кстати о ней… на дне сундука я нашёл небольшую фотографию: Аарон в приобнимку стоит рядом с этим парнем. Райан по внешности как… простой такой, седоватый подросток, однако, очень счастливый (у него действительно серебристые волосы). Между этими двумя проглядывается родственная нить связи, как у отца и сына, а Шин, тем временем, так же радостно щурится на камеру, находясь около смеющейся Мириам.
Задержав дыхание, я перевернул фото, успев прочитать только “единственные”, ведь после позади открылась дверь, а сестра смотрела на меня с неуверенной опаской. Я не мог ответить ей, что действительно был в порядке после услышанного, увиденного, после всего, в чём успел застрять за такой короткий промежуток времени.
Действуя вслепую, закрываю сундук, оставив фотографию в кармане серых джинс. Мне протянули руку, поднялся, вышел и вздохнул, будто с души упал большой груз. Шин переживала за мою потерянность на лице, но и всё ещё посмеивалась с того, как я не разбираюсь в происходящем. Знала бы она, что это в самом деле естественное поведение.
Пошутив ещё немного и послушав радио, я распознал, что Рэй на самом деле всегда лёгкой души персона, но он бывает очень вспыльчивый и крикливый по мелочам, так как в одиночестве, видать, привык, что громко говорить – не запрет. Ведь Шин удивлялась, почему я такой тихий сегодня. Ну, не я, а Райан. Хотя сегодня он… в буквальном смысле совсем не свой! Над этой фразой посмеялся от души, пусть сестра и не сообразила, почему это действительно забавно.
К нам, как гром среди ясного неба, присоединился хаос звуков разномастных птиц. Снаружи что-то происходило, отчего пришлось очень быстро собраться и выскочить во двор. Кажется, Шинни знала, что это всё означает.
Это было гигантское существо, благородная бурая шерсть на ощупь ощущалась как пух, но концы её оставались жёсткими. Я не мог назвать его животным, потому что я ни разу не видел настолько больших медведей. Самое заметное, что как раз и выдавало отличие от остальных обитателей леса, это символика, нанесенная на шерсть красными линиями и завитками. На лице моём были похожие рисунки, которые удавалось всё это время замечать в лёгких отражениях: от полировки стола или подвесных шкафов в кухне. Даже серые мешковатые джинсы были запачканы рисунками с тем же смыслом, той же краской. Но каково значение этому? Может для отпугивания ли злых духов или придания особых сил? О подобном я только читал. Медведь был необычным ещё в счёт того, что он находился в упряжи. Как будто бы намёком, что этакая громадина действительно может быстро передвигаться. Хотя… только вселившись в Райана, я уже понял, что не знаю о жизни, считай, ничего вообще. Либо об эзотерической её стороне – это, в самом деле, первое серьёзное столкновение, всё с Ориона пошло.
Страха во мне не было, отчего я поздоровался с этой громадиной, распугавшей птиц, так взбудораживших наше внимание совершенно ненамеренно. На кожаных вставках сидения была выбита кличка “Пелагас”, что не отражало в себе точного пола столь интересного существа. Медведь быстро среагировал и обратил на меня свой взгляд, фосфорно сверкнувший в ту же секунду. Готов был поклясться, что почувствовал, будто мою сетчатку просканировали. Этот взгляд был переполнен жуткой, тяжёлой энергетикой, подавившей бы в секунду, не будь я под защитой чужого тела. Пелагас отшатнулся от меня, рык его был невыносимо громким. Я слышал шум веток позади и даже ощущал, как деревья задрожали от самых их корней. Шин пыталась успокоить животное, просить меня сделать что-нибудь с “ней”, отчего я только понял, что это медведица. Но сделать что, я не знал.
Оставив странного вида посох на крыльце, я по-хозяйски схватился за сидение, без спроса заняв место “рулевого”. Только ощутив себя в большей уверенности, поняв, что могу контролировать даже такое непредсказуемое существо, подал руку Шин, пообещав ей, что это лишь небольшое недоразумение, а Пелагас просто забавляется. Последовало множество речей в дороге о том, насколько я странно веду себя с медведицей, и почему она отказывается ускорить шаг. Как понял, Райан говорит с ней не как с человеком, либо у него есть свои особые команды. Тут, увы, просьбы сестры были услышаны. Я уже не мог говорить, что чувствую себя в безопасности, хотелось вырваться крику от страха. Ощущение того, как седло болтается и вовсе уже не держит тебя на Пелагас, так рьяно несущейся к зоне обрыва – вот что заставляло нутро кричать. Шин, как и я сам, была в шоке от происходящего, но уверенно тянулась вперёд, с чего я стал просить её держаться за самого меня, ухватившего животное за шерстяной воротник. Я клялся, что не отпущу, а моя бедная сестра всё не могла получить ответ, отчего это происходит. Медведица не слушала ни меня, ни Шин. Всё повторял, чтобы мне дали шанс, но шанса не оставалось. Холод от пальцев сестры ощущался даже через ткань толстовки этого парня. Ей удалось снять свою накидку, выпросив у меня страннейшую помощь, что обещала оправдать себя: надо было ослепить взбесившееся существо, закрыть глаза, лишить видимости предметов. Может быть тогда мы минуем гибель?.. По крайней мере, вся наша вера направлена на это.
Поток ветра сказывался против нас, но, набравшись мужества, я повелел сестре схватиться за сидение, а сам полез прямо на шею, к голове громадины, чтобы воспользоваться планом и остановить Пелагас. Оттолкнувшись от дерева, необычайно сильное животное едва не лишает меня дара речи, почти что преодолевая закон гравитации, так ловко и высоко она отскакивает от одного дерева к другому. Когда мне удаётся временно ослепить животное накидкой, я уже не чувствую земли под собой. Ни под одним из нас. Мои ноги висят в воздухе, руки отчаянно сцепляют концы накидки, позволяя повиснуть, прямо говоря, на шее медведицы. Мы проносились над обрывом. Время как жевательная резинка: растягивается, не меняет своего оборота. Никто не хотел падать, даже находясь чужаком в теле чужака, я не хотел позволять смерти случиться. Он дорог моей сестре, его жизнь, его душа… Он ничем не хуже любого другого. Я знал это, отчего только крепче держался, далеко не сразу поняв, что в руках моих осталась лишь накидка Шинни. Столкновение с землёй было бы более больным, если бы не шок. На другой стороне обрыва штаны протёрли зелёный газон. Совершенно мелкая, низкая трава сочно-зелёного цвета, пару кувырков через голову, пришедшихся слишком удачно, чтобы поверить, что все косточки Райана остались целы. Да ведь не было же ничего! Никто не провалился в обрыв, никого не уносили ледяные воды источника, не было такого! Не должно было быть… Нет.
У меня сводило челюсть, по спине шли мурашки, а в глазах ощущалось что-то такое, пожирающее. Оно затягивало меня, всё что видел, внутрь. Глубоко в неосознанность. Как две впадины, как глазницы скелета, нежити – именно таким сейчас я и ощущал себя. Всё произошедшее не воспринималось мной. Глаза смотрели и не видели, руки не реагировали на побуждение схватиться ими за голову, ноги подняли меня с трудом, опустили на колени вновь. Пальцы как по своему усмотрению просто скребли по земле перед тем как лечь на крону дерева, помогшего мне подняться, как помогла бы мне сейчас Шин. Но я не держал ведь её этими руками, я ими всё отпустил, прочь выпустил, решив, что план сработал. Он ведь, в самом деле, маг? Или кто-то похожий. Я ведь… не потерял её навсегда? Не потерял же? Я проваливался. Летел в черноту глазниц, из меня источался запах крови, само зло сидело в тайнике, от его рук так и пахнет – злом. И от её пушистой накидки. Из-за него. Но почему она без своей хозяйки, где Шинни? Где моя сестра?!
***
“Ты спра-вил-ся. Йован… Ты всё правильно сделал! Да, так и не прошёл за Предел, но кто винит тебя в том? Не мне. Йован… у нас был уговор, у нас сделка на неделю твоей жизни. Ты не можешь вернуться, только закончился первый день. Подумай о ней, о своей боли. Ты знаешь, что с ней делать, докажи мне, что я не зря выбрал именно этот образ. Тебя.”, – голос стал тяжелей, а восприятие стало едва выносимым. Я оставил Райана в ужаснейшем положении и чувствовал груз вины, отчего сознание далеко не сразу определило, что оно снова свободно. Я был воздухом и музыкальной нотой в оркестре инструментов своей собственной судьбы. Ничего не волнует, ничего не пугает. Нет ни единой эмоции, есть только одна гармония, бессловесное и чистое, нематериальное благо. Но Орион лишь вернул мне рассудок, вернул мне моё прежнее психическое состояние, отношение к миру и происходящему. Он не лишил меня стремления убедиться, что с Шин всё в порядке. Я просто поклялся считать, что всё именно так.
И вот, игнорируя все его просьбы вернуться в мир духов и отыскать себе более интересное занятие, я ощущаю себя вновь в своём теле. Это не определялось тем, что я стоял в собственной комнате, потупив взгляд в пол. Это не было обозначено от одного лишь внешнего вида самого себя: рук и ног, одежды. Я просто снова чувствую свои грехи и ошибки. Это было первое, что я ощутил, вновь вернувшись. Я понял, насколько я грязное существо одной своей душой, что состояние моего астрального образа с таким трудом принимают остальные и лишь этот сосуд, лишь эти руки и ноги спокойно стоят на земле, выдерживая такой груз. Моя душа весила тонну, так тяжело мне было вернуться. Только вот почему невозможно и пальцем пошевелить? Ведь я же снова здесь.
– Я даже не дам тебе оправдаться. Йован, всё договорено, разве ты не помнишь об этом? – губы двигались, голосовые связки не оставались в покое, голова просто кипела от того, как же собственное тело реагирует на хозяина. Орион не позволял мне ничего абсолютно, кроме как испытать ужас, что мог привидеться только во сне. Подняв голову, зрение определило наше нахождение перед зеркалом. А я определил, что ещё никогда в жизни не испытывал такого страха. – Ты этого хотел? Нравится смотреть на себя в таком состоянии? – глаза чёрные. Блестят-поблёскивают, хвалятся покрасневшими зрачками, что разъедаются самой тьмой. Тело не подчиняется мне, лишь расширяя веки. Взгляд, смотрящий в мою душу, был истинным представлением того, что я думал о себе сейчас, но вера не позволяла окликать существо в зеркале чем-то меньшим, чем демоном воплоти. Я думал и кричал в душе: “Ты не можешь быть чем-то подобным! Мы просто люди”. Орион отвечал довольно коротко:
– Каждый раз, как ты не в своём теле, каждый раз ты будешь видеть этот взгляд, – секунда, глаза закрываются, но я продолжаю видеть всё, потому что дух мой телом лишь пленяем. Призраку нет смысла моргать. Становится легче, когда собственные, уставшие глаза больше не пугают меня. Может, вот отчего разъедает тьма, когда я покидаю тело? Но если бы не улыбка, подражающая оскал, если бы не сведённые брови, демонстрирующие его боевую готовность, я бы не боялся так сильно. – Я не собирался делать это таким сложным, Йован, – оскал исчезает, расслабленный вид собственного лица возвращает меня к спокойствию. – Ты всегда можешь спрашивать мой совет, но не возвращаться сюда. Я слышу, когда ты зовёшь меня. Но ты не звал. Я огорчён, очень сильно огорчён. Игра в мага-волшебника тебя так увлекла, что… Что теперь стало с Шин? Хотя, тут больше свойственен вопрос, тебе понравилось забавляться? Ты хоть представляешь, что сейчас на уме у Райана, оставленного невесть где с напоминанием о возможной гибели его ученицы, его подруги? А медведица, Йован? У животных сильное природное начало, но разве это делает их души хуже человеческих? Ха. – Я снова погружался во мрак. Орион больше не ощущался моим хранителем. Он только смеялся над моими поступками, посоветовав в том же грозном виде, чтобы я не возвращался повидаться с Рэйем. Он знает, что произошло. Разберёт, кто это был. И мне не будет пощады.
***
Раскат грома жгуче ударил по ушам, я постепенно начал осознавать холод, окутавший кожу, а капли неистового дождя пеленали всё тело. Не моё тело. Тонкие кисти, длинные ноготки, покрытые блёстками лака, лёгкая розовая кофта, брюки в одноцветку… Это явно была девушка. Капли так блестели на ресницах, что соображение реально происходящих вещей не спешило мне проясниться. До той самой поры, пока правая нога не соскользнула, отчего в секунду стало понятно, где я: однозначно тут высоко и нет ограждений. Как сказать в таком случае, что душа ушла в пятки?
– Тоби, да что ты там забыла?!
– Спускайся к нам, твой отец-молодец задумал познакомить тебя с его бригадой фортлетов!
Не успел я задуматься, как страх и смущение окутали мою голову, а затем перешли в румянец, и я зажмурился перед тем, как кто-то умный вырвал доску из-под ног. Упасть мне не дали, сразу был схвачен на абордаж, да помещён в сухие места этой строительной, как оказалось, площадки, под целлофановый потолок, что натягивают, чтобы не промок материал, пока на улице непогода. Я бы и испугался тому, что пролетел два этажа в свободном падении, что едва не повредил девчачье тело, едва не сломал ей чего. Но зачем же стоять наверху строительного леса? Красивый вид? Да сейчас же штормит не по-детски, о чём она думала? Тоби… Мне так стыдно, я чувствую себя подосланным шпионом, ведь я знаю её не так долго, как Майка, но наши отношения оттого не оставались слабей. Она точно так же, как он любит сопровождать меня в любое место этого города, но уговорить её посетить со мной базу отдыха Миднайтов отчего-то не удалось. Какое-то время я даже думал, что она мне начинает нравится, но теперь я понял, что ценю только дружеские отношения с девушками. Столько всего произошло, что я и думать забыл… Надо поскорей закончить с миссией, не знаю, что за проблема у Тоби, с которой она может неверно справиться, но это уж слишком некомфортно.
Что касается её отца и почему я сейчас на стройке – один из примеров того, как открытия мистера Остина Лурецкого повлияли на нашу страну, а то и на весь мир. Этот человек – гений, как бы Майк не клеветал на свою семью. Фортлеты (э.: forta – сильный) – сверхлюди, способные двумя руками согнуть металлическую балку с лёгкостью, будто гнут прутья. Исследования древних цивилизаций дали свои плоды, отчего удалось вывести нужную сыворотку. Её получили люди, уже разбирающиеся в строительстве, но и простой человек способен заполучить такие способности, только лишь окончив необходимый подготовительный курс, собственно, по знаменитой методике самого дедушки Остина. Думать времени больше не было, а возможности смущаться – тоже. Прораб смотрел на меня с подозрением. Я ведь и не помнил имени мистера Дина. Знал бы тот, кто на самом деле перед ним, чую, здоровым бы вряд ли оставил.
– З-здравствуй… папа? – я запустил руку в шёлковые белоснежные волосы, румянец выступил на щеках вновь, нервы зашалили, а старик Дин смеялся над тем, что я совершенно не умею знакомиться с людьми. Представив компанию как “Стэн, Вильям, Бен и старина Оскар“, пришлось всех оглядеть, заострив всё внимание на одном лишь коротконогом друге, на последнем названном мужчине. Он был совсем маленького роста и держал корзинку под рукой, да рассказал мне что-то про кота, который тут ошивался и поощрял всех разносортной руганью. Из полученной информации стало ясно, что старина Оскар обладает иным восприятием мира, то есть… личность он эксцентричная. Я бы не хотел оказаться спящим котом, которого тот прятал в той самой корзинке. Смена мира моим родителям представлялась как невесть что, как воцарившийся хаос над всеми нами. Обычные профессии не были в цене, бизнес наших с Шин бабушки и дедушки держался из последних сил – это просто наступила новая эра. Все мы, так или иначе, прошли через глобальные изменения. Я и представления не имел, с чем приходилось сталкиваться нашим предкам, если даже такие положительные перемены понесли за собой столько личностного разочарования. Главное, что большинство влилось, снова шло в ногу со временем. Мурашки по спине, а я ведь никогда не верил, что начать такие реформы способен один (не важно какого возраста и опыта) простой человек. Не маг, как Райан. Не силач, как мистер Дин. Не многоликий, как Орион. И не верю до сих пор. Большой секрет закрыт от человечества, большая жертва покоится за плечами Остина Лурецкого. Какую цену он отдал за всё это – остаётся только гадать.
Однако, что насчёт меня в этой истории? Это ли главная моя миссия? Что-то настолько невозможное ещё не приходилось решать. Даже разработка поисковой голограммы Кивики казалась мне практически невыполнимой, а теперь я надеялся, что разрешу хоть один вопрос из поставленных. И это ещё притом, что сейчас мне банально везёт. Я слушаю рабочих, верней, притворяюсь, что слушаю, а сам роюсь в карманах в поиске какого-нибудь устройства связи. Мне нужно было узнать имя отца. То есть… Верно, я действительно врал себе, что знал его изначально. Как только я дружу с людьми, тем более с такой девушкой, как Тоби, даже не зная имён её родителей?.. Внимание всё только к себе, она наверняка думает, какой я эгоист. А Майк ей не нравился никогда, отчего постоянно приходится общаться с ними по отдельности, что неимоверно тяжело. Совместные прогулки обернулись катастрофой уже множество раз. Иногда я думал, что ложь могла бы послужить выходом из положения, но врать я наотрез отказывался. Вспоминаю наставления отца, и совесть не позволяет дурить немногих друзей, что у меня оставались. Даже если из-за этого будет сломана чья-нибудь рука или нога? Впрочем… Даже если. Если они мне друзья, выход мы найдём. И вообще всё бы ничего, но моё приключение не могло продолжиться без явных опасностей: именно в момент, когда я перестал слушать и покраснел от расспросов посторонних людей, сзади кто-то дёрнул за руку, довольно враждебно вытащив назад, ближе к проезжей части. С ним поздоровалась вся бригада. Майку были очень рады.
– Ну и занесло же тебя сюда. Я думал, что мы честны друг с другом, не правда ли? – а вот это меня уже пугало. Майк и Тоби? Помимо школьного проекта, чем ещё они могут быть связаны, раз он так груб? Я буквально смотрел на него со всем своим непониманием непровинившейся души, а тот уводил к своей машине, припугивая нервным морганием уставших от всего глаз. – На тебя смотреть страшно, глаза чёрные, ты хоть знаешь, что под дождём тушь размывается? – ну не может быть такого. Майк – добрый и отзывчивый малый, спешащий подставить плечо, если вдруг заприметит что-то опасное. Таким я не представлял его. А вот глаза, в самом деле, ужасно чесались. Я пытался растереть их кистями, но, похоже, только сделал больше грязи на лице и руках. Внезапно, друг глубоко выдохнул, остановился и повернулся ко мне, достав из кармана платок. – Тебе помочь с этим? – не разобрав причину вопроса, я впопыхах киваю, неожиданно поймав такую странную заботу, как оттирание противной краски с нижних век. Майк помогал без удовольствия, брови свёл, будто и расстроен, и возмущён одновременно, а движения были быстрыми и неуклюжими, я, в принципе, далеко не сразу понял, что всё это значит.
Потом он отдал платок, предложив оттереть теперь и кисти. В это время небольшой складной зонтик был вынут стариной Джеральдом из куртки, да открыт впоследствии над нами двумя, предоставляя помощь этой неловкой и вполне себе нелепой ситуации. Как же мне было… странно и приятно одновременно. Обычно за мной парни не ухаживают, да и между нами с Майком практически не проскальзывало впредь таких неординарных моментов. Я не забуду это его лицо, выполняющее всё будто с долей вины. Что-то начинало настораживать, ведь они так при мне не общались… прежде.
– Спасибо, что не даёшь мне промокнуть, но лучше остаться тут, здесь есть помещение для рабочих, там вполне себе тепло, есть кофе и…
– Ничего ты не знаешь, договорились? Это новая стройка, нет ещё здесь такого. Так что меняй своё выражение лица и быстро за мной. И не смотри мне в глаза. Ты и не представляешь, как это раздражает. – Действительно, он, в самом деле, едва не чесался даже находиться рядом. Может быть, я и ошибался, но не под какие догадки это не вписывалось.
Долго ли мало ли, но я понял, где нахожусь. Тут неподалёку спортплощадка, за ней расположен закрытый павильон складов, большинство из которых давно заброшены своими хозяевами, отчего подростки вроде нас устраивают там свои вылазки, а то и разборки. Мы направлялись, так сказать, в наше излюбленное секретное место. Зачем – одному Майку известно. По пути он всё рассказывал, как весь день ему дурно и жаловался на головную боль, которая лишь увеличивается из-за моей неучтивости. Надеюсь, что это именно из-за такого я вижу его в подобном состоянии. Никогда не хочется разочаровываться в друзьях. Особенно в таком неловком положении.
По пути попадались редкие прохожие, дело ясное, непогода ведь и места нежилые. И тут я… впал в состояние, подобное сну наяву. Шёл вроде, а вроде и не ощущал ног, теплоты от тела, того, как вздымается грудь при каждом вдохе. Проходя мимо, под кожей словно ощущалось состояние каждого человека. По большинству мне было так дурно и тяжело, что текущая ситуация казалась цветочками в сравнении с тем, как тяжелы души остальных. Я подцепил к себе столько боли от них, не зная как точно защититься и надо ли это предпринимать. Может быть, этим возможно помочь? Забрать всё на себя и избавиться от негатива? Мне казалось, что могу, но на самом деле подцепленные энергии только обвивали мои пальцы, а души смеялись бессилию и растерянности. Но как я проигрываю в подобном, если Орион уже признал меня? Я знаю, что делать. Знаю! Я позову его разобраться. Научить меня секрету его устойчивости к негативным чувствам. Если это… правда возможно.
Зайдя в фальшиво заколоченную дверь, оставалось включить щиток и подняться на второй этаж по узкой и неприветливой винтовой лестнице, но свет для меня так и не включился. Последнее, что удалось держать в памяти, это пожирающая глаза тьма, крепкая хватка Майка, проклинающего чертей за то, что я покидаю его в такой неподходящий момент. Он имел в виду обморок, надеюсь, что я не заставил этим Майка винить себя. Хотя я бы посоветовал ему сбавить обороты и быть немного вежливей с людьми. Особенно с Тоби, даже если они и не друзья.
Из темноты проступал взгляд треугольных зрачков монстра, так запомнившегося мне при первой нашей встрече. Он опустился на ноги, потому что парящие в воздухе фигуры вызывали страх в моей душе. Как и черты нежити на его бестелесной форме. Не знаю, почему он показывает себя монстром, но догадываюсь только, что это издержки страннейшего ритуала, когда-либо придуманного на Земле. Лицо тоже вернулось, невесёлое, по глазам я привычно считывал состояние в наших, людских мерках. Я доверял Ориону, несмотря на все предосторожности, так как в душе моей была вера в него. Злого умысла в этих глазах не наблюдалось, он так или иначе позволил прочесть себя как лист, что виноватый делать бы не решился. Тихие шаги, редкая поступь ко мне, я меняю образ на свой, я почему-то не могу теперь смотреть в глаза моего хранителя, не знаю, что поселило во мне ощущение вины, но она становится только больше с каждым часом, проведённым вне собственного тела. Я боялся, что начну забывать. Совсем как он забыл себя. Что любил, с кем любил проводить остаток свободного времени. Разве такой как я может помочь более опытному духу, явно пережившему по тысячу раз все эти чувства и истории чужаков?
– Спасибо, что позвал, Йован. У тебя прекрасные родители, но… у тебя очень одиноко. Твоё сердце даже бьётся как-то быстрей, неспокойно оттого совсем. Знаешь, я ведь, в самом деле, выбрал верный образ, рыжее перо. И не сомневайся в моей проницательности, тут и вопроса стоять не может. Однако, прожив всего один день, насладившись стольким материальным хламом, ты знаешь… Какая-то часть памяти во мне восстановилась. Но я сразу пожалел об этом. Помню, что очень любил детей, а Лурецких считал за собственную семью, испортив их благополучие и статус. Похоже, это как-то связано с моим открытием. Только если сам захочешь, я открою твой дух высочайшему проценту выносливости, какой нам удастся добиться. Ни чья энергия больше не встанет у тебя на пути. Только помни, что не игра это вовсе. А то бедный Райан до сих пор скитается по лесу.
Всё моё состояние говорит о том, что нужны срочные перемены, и Орион понимает это, клоня начало обучения в единственно правильный путь. Свет заливает глаза, никакой больше темноты и неизведанности, меня пронзают лучи, вспышки проникают сквозь всё астральное тело. Я не кричу, но крики за меня издаёт тот самый, земной Йован. Моя оболочка. Я чувствую, что сейчас мне в физическом состоянии совсем нехорошо, но не могу понять, чем вызваны такие ощущения. А всё ведь просто оказывается: то, что сейчас делает призрачный наставник, то отчего его астральные глаза каждый раз заливаются ярчайшим светом, оно неким образом заставляет прочувствовать эмоцию на эмоции, даже не переживая определённых ситуаций. Для опыта, думал я, мне нужно будет делать выбор из двух зол, но мы пошли простым путём. Меня не пожирала тьма, но этот свет, коим раз от раза пронзались и призрачные руки, и ноги – он будто с каждым новым проникновением убивал частичку во мне. Не скажу, что самого себя, но что-то я терял каждый раз. Страшно даже предположить, что будет, если эти частички – память. Недаром от тех же проделок Орион сейчас здесь и ничего о себе не знает, но так желает вспомнить. Все удары вырисовывались прозрачными кольями, как некогда были установлены в низовьях пропастей, чтобы пленники, висящие взаперти клеток, побоялись спрыгивать вниз, рискуя лишиться жизни на этих штыках. Для меня риск – теперь пустое слово, его просто не существовало в этот момент. Формально, он есть всегда, но для меня лично это не имело никакого значения. С какой же гордостью улыбался хранитель, когда я, ожидая очередного удара, покосился в сторону, тут же восстановив в памяти свой образ. Упасть было невозможным, тут все законы гравитации подчинялись лишь нашим мыслям. Орион дал мне это понять, он не помогал мне ни секунды, не держа при себе и малейшего переживания по поводу того, покалечу я своё восприятие или же найду одну волну с этими необыкновенными испытаниями. Во всех ударах я ощущал горе. Каждое горе было индивидуальным, но я готов был поклясться, самое главное, что едва не заставило меня испустить дух – горе потери и расставания. Весь негатив, что носил в себе Орион, всё, что он украл у людей, ужасало меня до яростного крика, который я и издать не мог, будучи шокированным, совсем не по своим обыкновенным стандартам. Все удары, как злые сущности, кричали с пожирающим рыком. Это не было в нём, вся эта гадость летала то позади, то вокруг, выписывая смоляными, грязнущими пятнами круги на его чистейшей ауре. У каждого было по зубастой челюсти, от каждого лилась холодная жижа, скатывающаяся как по маслу с защитной оболочки моего хранителя. К нему ничего не притягивалось. Но я уже мог ощущать, как мои ноги поглатывает эта омерзительная картина, а капли от этих существ летят вверх, попадая на руки, разъедая астральный образ, разъедая меня самого. Я знал, что это может быть концом. Почему-то верил, что, если умру тут от этого всего – не вернусь никогда больше в физический мир. Я не мог понять, что делать, пока не увидел, как дрожит та самая аура вокруг хранителя, а его улыбка сменилась лёгким страхом. Просветы, белоснежное подсвечивание моего астрального тела – всё исчезало. В глаза снова подбиралась тьма. Я не мог отступать, но было так плохо. Так страшно ощущать себя поедаемым вживую. Даже нет разницы плоть это или же астральное тело: я терял силы буквально с каждой секундой. Обозрение заливалось красным устрашающим меня цветом. Чернильные капли уносились вверх, исчезая в небытие, как будто и не было их. Слабый голос шептал просьбу не терять надежды и не заходить дальше. Чей-то иной голос, совершенно непохожий на Ориона. Я хотел вспомнить самый приятный момент из своей жизни, но разлука с сестрой сделала меня чересчур слабым, чтобы овладеть этим трюком настолько просто. Я не видел так чётко, только то, насколько сильно вся эта ситуация была моему хранителю неординарно важна. Судя по его лицу, он уже почти не справлялся с переживанием – видеть меня в подобном положении.
И тогда я вспомнил то, чего никогда не происходило в моей жизни: подсознание показало, как за волосы меня ухватил парнишка лет трёх, который улёгся мне на спину в своём детском комбинезоне, да залепетал тем самым тонким и слабым голосом, чтобы я поднялся и прокатил его на своей спине. Я даже рассмеялся со всей нелепости представлений. Это было давним желанием, но я уже смирился, что так и останусь единственным ребёнком в семье. В самом деле, я и не знал, что что-то будет подвластно напомнить мне об этом с такой настойчивостью. Глаза моментально просветлели, всё моё существо становилось легче и эфемернее, внутренний свет с лёгкостью и за считанные секунды разъел всю тьму и всё меня пожирающее, моментально избавив от этого кошмара, будто его и не было вовсе. Какое тепло! Какое блаженство прокатывалось по моим астральным венам, это тело даже просвечивалось, насколько ярко стало представленное счастье, изображённой собственным подсознанием ситуации. Орион не выглядел слишком счастливо, не как я, те смоляные существа (назовём их эмиссионы) появились в большем количестве под ногами хранителя, но с моей улыбкой всё постепенно отступило. Я оказался совсем близко к призрачному попутчику, чтобы поднять его дух словами благодарности. Это был первый раз, когда, наконец, стало понятно, как же мне стоило управлять своими эмоциями. Кто сказал, что я обязан переживать их внутри себя, если я могу поставить такой же блок? Или же воцарить в своей душе идеал того, каким должен быть мой мир и моя повседневная жизнь? Никто не сможет отнять у меня ни эту способность, ни воображение. Мой внутренний мир может быть моим домом и укрытием. Я не собираюсь больше превращать это место в хранилище пережитых состояний. Только мне, как хозяину, решать, что я хочу, и чего не буду чувствовать.
– Я вижу, ты понял, что мне хотелось донести. Какой же ты славный ученик, рыжее перо. – Орион одарил мою голову воздушным поглаживанием. Даже не прикасаясь, ему удалось попросту передать чувство гордости за меня. Какой же странный метод общения. Я решил попробовать то же самое, но меня сильно отталкивало состояние духа напротив. Внутри всё тянуло, чтобы подарить немного комфорта Ориону, но своими смешанными волнами эмоций тот лишь пугал меня. И я решил попробовать кое-что ещё, когда он не станет подозревать. Как раз подходила отличная тому ситуация. Объяснив, что я готов открыть для себя вид жителей Долины Авалона, хранитель развернулся, чтобы направить меня прочь из того места, буквально переместиться в другое посредством полёта.
Я исследовал, как оказалось, поднебесье. Всё это время мы находились высоко над горами. Над Пределом, который и покрывал в тайне эти загадочные Долины. Я, в самом деле, впервые слышал о них, а теперь лишь пришло понимание того, что именно оберегает от нашего внимания Райан.
Барьер был деревянный, ели необычайно срастили свои ветви между собой, не пропуская любого смертного внутрь. Я обнаружил себя через пару мгновений стоящим перед природно-образовавшейся аркой колючих ветвей. Что-то не пропускало и не давало мне даже подумать и представить, что я действительно оказался на другой стороне. Орион усмехнулся, попросив выделить ему минуту, чтобы сконцентрироваться.
– Я не открывал Предел с тех пор, как начал свои астральные вылазки. Хотя это воспоминание может быть и обманом. Кусок, понимаешь ли, внутреннего мира, заменившего мне настоящий. Верней, теперь мой настоящий стал реальностью. Я бы впустил тебя для начала именно туда, но… Извини, Йован, но с прошлого раза я ещё не отошёл. Подсознание сильная штука, постоянно кидает мне намёки, будто там произошло что-то нехорошее с другим, но мы же не хотим верить всему, что ощущаем? Верней, подпускать к себе это, конечно. Ты действительно тот ключ, что я искал так давно. Помни, что моей планки достигнуть невозможно. Я буду честен, что не верю в тебя в этом плане. – Как бы ни пытались эти речи подействовать на меня, но позади, наблюдая над тем, как Орион склонил голову к земле и шепчет что-то с полуулыбкой, мне оставалось лишь испробовать новые способности на этом загадочном создании. Призрачные перья были редки и становились тускней с каждой нашей встречей. Завитки подола у халата только больше напоминали белоснежных змей, а остроконечная обувь на ногах, будто всё глубже была в земле, показывая не то, что ему мало осталось, а скорей всего сам факт этой твёрдой и решительной поступи зрелого человека. Всё-таки он учёный, его строгость со мной и неординарные методы обвинениям не подлежат только потому, что это реально работает. И сработало оно действительно быстро.
Осознаю себя спиной к спине стоящим с хранителем. Астрально закрываю глаза и выдумываю моей энергетике цвет: красный лишь пугал меня всё это время, но это не означало, что его нельзя использовать во благо. Вспоминаю голос, что пробудил во мне всё это и, пытаясь максимально приблизиться к его звучанию, выдаю что-то вроде:
– Почему именно Авалон? – отчего Орион и не реагирует вовсе, пока я не принимаюсь считывать с его ауры настроение, которому внезапно дали главенствующую роль. Я буквально пытался вытащить из него это разочарование и тоску, но меня ответно вдруг поразили чернильными копьями, пронзившими грудь сзади. Моё тепло стало холодом, а после, обернувшись к заступнику, я увидел тот самый шаманский череп, невообразимо расстроенный моей выходкой. Из глазниц тянулся дым, тяжкое хрипение заставляло думать меня о чём-то зловещем.
– Потому что негативные эмоции могут отвечать за ту последнюю оставшуюся память, дорогую мне по неизведанной ещё причине. Никогда не думай, что делаешь лучше таким поступком. В нашем клане не лезут, не разобравшись. – Так и не ответив на мой вопрос, Орион только доставил порцию досады, я терялся в представлении реальности из-за того неподготовленного удара, понимая последним лишь то, что Авалон не впускает нас. Что я ещё ни с чем так и не разобрался. Мне не было как и чем ответить. Захотев помочь, осознал, что делал то только для собственной реализации погордиться новыми возможностями, не открытыми прежде ни одним подростком. Для призрачного наставника это не было шуткой. Он хотел вспомнить, но, я почувствовал лишь одно – как больно хранителю было даже кусочек вынуть из подсознания, чтобы окончательно понять причину потери собственной идентификации, как личности в целом. Наверное, я слишком рано доверился этому существу.
***
Жизни не надоедали, их хозяева всё ещё вызывали один лишь интерес. Мне не нужно было спать, меня не тянуло к еде, но очень тянуло к исследованиям. От одного лишь Райана я узнал целый сборник новых и достоверных фактов. Но что я должен был узнать от Тоби? Мы не так часто общаемся, как хотелось бы, но это перебор по всем параметрам. Очнуться в прежнем состоянии казалось нереальным, потому я, в самом деле, вновь обнаруживаю себя… девушкой! Мою спину неприятно подпирает деревянный ящик, покрытый какой-то самодельной скатертью из красной замши. Майк занёс Тоби наверх, в тот самый склад, где мы обычно и собираемся, когда места приличнее посиделкам найти не удаётся. Тут всё было, как и оставалось: столик в виде широкого сундука с какими-то старыми одеждами, неудобные оранжевые пуфики, почти полностью застланные большим, синим куском ткани в белую клеточку. И ещё множество постеров, наклеек, граффити и даже две лампы на том самом сундуке, служащие недостающим источником света. Я же находился поверху этих самых деревянных ящиков, раскиданных тут повсюду. На одном таком мы припрятали маленький телевизор, являющийся уже почти антиквариатом. Было непонятно, что от меня хочет испуганный до чёртиков друг. Он отчего-то выглядел совсем забито, как то было при его первом столкновении с таким существом как Орион. Друг наверняка не знал, с чем имел дело, но реакция его была донельзя странная. Как и тогда, лицо его бледно, а под глазами виднеются тёмные круги от недосыпа: казалось, прошлая ночь доставила ему ещё больше неприятностей, чем было при посещении забытого дома Лурецких.
– Мне так плохо, Йован… Если ты не остановишь этого негодяя, я… Йован, почему ты не рассказал мне сразу? – он действительно называл меня по имени и обращался именно ко мне, а не к Тоби. Мурашки пробежали по спине.
Температура в самом помещении будто упала, немного задрожали кости. Всё прояснялось, конечно же. Майк не очень внимательный малый, но иногда казалось, что чувствует он сразу, если со мной что-то не так. Может поэтому мы и общаемся уже так долго. Если бы только сейчас можно было бросить всё, заикнуться о прогулке на старую спортплощадку, где прошли долгие и весёлые игровые часы. Но нет, вместо этого я боялся слышать голос, коим говорил, осознавать себя в совершенно запущенной ситуации, когда, казалось, лучше бы и вправду воспользоваться моментом, понять девчачьи заморочки, хотя бы в комнату её попасть и прочесть записи обо мне и остальных, что наверняка дороги сердцу Тоби. Да, я бы позволил себе такую наглость. Я хотел знать всю правду от того, кого рад называть подругой. Но здесь была такая же серьёзная ситуация.
Майк, подступая не слишком близко, сел на другом конце кипы ящиков, да посмотрел в пол, совсем растерянно. Совсем гадкие ощущения. У него что-то не так с кожей, что-то происходит с лицом, жестикуляция изменилась, более растерянная, он так не уверен в себе.
– Ты и не представляешь, с кем связался. Всё это был вопрос одного дня. Просто, вау. Ну что, Йован? Ты так скоро оставил всех тут, надеясь как раз на обратное, что успел изменить судьбу тысячи людей одним своим решением. Ты хоть понимаешь, на какие потери обрёк людей, связанных с экспериментами Лурецких? Чё молчишь-то? Прости меня за эти слова, да, я всегда считал тебя своим братом, но ты думаешь, что знаешь больше других, не так ли? За любое веселье приходится платить, Кугуар. Посмотри на это, – становилось только дурней, уже был готов поверить, что Орион, в самом деле, какой-то злоумышленник, а я лишь его весточка, через которую он ведёт взаимодействия с миром физическим. Не спеша делать выводов, я затаил дыхание, чтобы увидеть, почему Майк так усердно тянул вниз рукава своего пуловера. То, что я увидел там, назвать даже болезнью не поворачивался язык. Это назвать человеческой рукой у меня не поворачивается язык. Чернущие вены, вздутые такие, но не натуральные, будто наложены под кожей поверх обычных. А мышцы с противоположной стороны и сама плоть как проваливалась вовнутрь, придавая руке ненатурально красный вид. Я не понимал, что вижу перед собой. Что нужно было сделать, чтобы организм обращал тебя в нечто… нечеловеческое? Когда одна из видоизменённых вен шевельнулась, подобно змеюке, я сдержал себя от угнетающей просьбы желудка вывернуться наизнанку. Майк прикрыл это так быстро, как мог. – Теперь просто слушай меня, быть может, сейчас совет будет действительно полезен. Этот твой наставник точно один из Лурецких. Если быть серьёзным, я предполагаю, что имя ему Дирк. Мой… дядя. – Молчание порадовало новой порцией мурашек. Я состыковывал всё в голове, и картинка прояснялась всё чётче. Майк схватился за голову, потряс ей из стороны в сторону, откашлялся и зажал руки, обнимая себя, чтобы чего-то не ощущать или ощущать это не так сильно. – Как я ненавижу его. При жизни не было у него жалости, ни к кому. Ни к лабораторным крысам, ни к подопытным животным, людям – что тут говорить, когда собственные исследования в пробирках сотрясали его сердце больше, чем чья-либо смерть?! Но… Тяжёл характер или нет, а он спас мне жизнь. Эти самые исследования. Сверхлюди, понимаешь ли, и прочие мутные чудеса. Ещё до того, как его отец, Остин Лурецкий, запатентовал этот жидкий ключ в новую эру, мне вводили пробные препараты, трясясь от страха перед будущим такого больного и никудышного малыша. Первый год с момента рождения, помнить те времена я логически не в состоянии, но сильная мышечная дистрофия, казалось, ставила крест на моей жизни. Не успевали спасти, не должны были. Казалось, что такова судьба. Так говорит мне по сей день мама, которая называет моего дядю Дирка подлецом, не смотря на всю его гениальность. Ты, наверное, спросишь, почему он помог мне, если младшему Лурецкому живых жалко не бывает? Я до сих пор уверен, что всё это лишь план его долгого и обширного наступления, захвата чужих жизней, чтобы контролировать массы, которые и понятия не имеют от чьих рук идут приказы, и чья душа пожелала такой абсурд. Дирк вылечил меня тогда, но ты только посмотри, во что превращается моя кровь. Йован, я всё ближе к тому, на что обрекало меня рождение, я же превращаюсь в какого-то монстра, чёрт побери! Мне колют этот дк, эту дрянь, уже каждый месяц, вот как плохо мне сейчас! Ты понимаешь, как это страшно?
И он просто замолчал. Всё это время я старался не смотреть на это его состояние. Было до чёртиков больно. Я знал, что не виноват напрямую, но косвенно понимал, что имею к этому дело. Похоже, я могу знать, за какой рычажок дёрнул Орион, чтобы Майк начинал оборачиваться чем-то нехорошим. Друг держался за голову, перебирал ногами, повторял, что ему нельзя было идти на контакт с астральными существами, с душами других людей, с любой нечестью и даже с любой чистотой. Все эти эксперименты основывались на одном порядке, который нарушать было так же опасно, как сотворить из людей демонов, подвластных злым деяниям.
– Нет, не так я себе представлял апокалипсис, – пытаюсь отшутиться, но только заставляю этим самым Майка соскочить с места и удалиться в другой конец, чтобы присесть на тот самый сундук. Не время сейчас разглядывать постеры с курицами на стене напротив… Я был как неживой. Вся уверенность испарилась, как только удалось узнать всё то, что услышал. Но я точно знал, что не зря доверился Ориону. Покуда он и в самом деле смутно помнит, кем был и чего добивался, это мой шанс исправить всю ситуацию. – Майк, ты мне тоже с самого начала был как брат, которого, родного, так не хватает порой. Но ты заменил мне всё это своим задором и глупым наплевательством на правила, которые, в самом деле, порой слишком скучны. Я не вижу в тебе этого сейчас, даже сарказм твой будет пугать меня, даже смех. Я знаю, что твой отец имел дело с ними, с Лурецкими. И я помню про лабораторию, что держат они где-то в тайне. Там и должен быть Ори… Дирк, я же не ошибаюсь? Его тело до сих пор может быть там. В крайнем случае, там экспериментальные образцы в каком-нибудь холодильнике, важные записи, записи того, как можно было бы помочь. Если ты сейчас пойдёшь со мной, мы обязательно всё решим. У меня… У меня уже есть план, считай, что спасение найдено! – Майк незаметно утёр глаза. Видимо эмоции выползли на лицо, отчего он и отошёл, постыдившись мне это показывать. – В конце концов, я же в образе Тоби! А ей, как ты знаешь, точно всё нипочём! – друг засмеялся. На сердце сразу отлегло. Волна оптимизма снова была превыше всех остальных неурядиц. До некоторых пор.
– Не ты ли повторяешь, что всегда найдётся место неприятностям? – слушая это и подходя к светловолосому пареньку, я похлопал того по спине да наградил заслуженными дружескими объятьями, которые, чувствую, в поддержку всё-таки не сыграли. Майк уцепился на секунду, сказав, чтобы я ничего не боялся. Он попрощался со мной, как будто видел насквозь, как, по воле совершенно чужой, душа моя улетает далеко из тела. Я даже успевал заметить, как друг подхватывает девушку, не позволяя ничему причинить ей хоть какой-то ушиб. Они, оказывается, приходят в себя далеко не сразу.
И что на этот раз? Жертва бандитов или же потерявшийся в ночи маленький ребёнок? Что ты ещё придумаешь, Орион? В чью пользу только играет весь этот вовсе не честный выбор? Повязав себя на мысли, что надо срочно завладевать ситуацией и учиться самостоятельно контролировать перемещения, я замираю от увиденного злодеяния. Я узнаю своё тело. Глаза распахиваются непривычно, смотрят на скрещенные ноги на синей плитке ванной комнаты. А руки мои неестественно загнуты вверх, облокачиваются, так сказать, о край ванны. Все шрамы раскрыты, но крови много не выпущено. Да и в ванной… что-то совершенно странное. Трубы, видимо, засорены каким-то образом, ведь небольшое количество воды всё ещё стоит в ней. Чёрная слизь, отвратные сгустки каких-то веществ плавают поверху. На мне свисает что-то зловонное, розового, знакомого оттенка. До противно знакомого. Похоже на внутренности, возможно, это всё имеет место быть связано. Возможно, меня просто пытаются напугать. Что бы не означал этот жест, своих близких обижать я тебе не позволю, Орион. Ты ещё не осознаёшь, кто на самом деле здесь жертва.