Здание Высокого суда Глазго было достроено в тот год, когда Наполеона победили при Ватерлоо. Пол, скамья и отделение для присяжных из дуба, стены – простая дранка и штукатурка. Акустика в помещении отличная.
Тяжелое дыхание Уильяма Уотта, натужные звуки, которые издают четверо несущих его полицейских, наполняют возбужденный, захваченный происходящим зал.
Уотта вносят в суд на носилках. Он прибыл в санитарной машине, и в боковой части зала стоит его врач, внимательно наблюдая за ним.
Прошлой ночью в Горбалзе Уотт разбил свою машину. Он направил ее прямо в стену. Его колено распухло, шея болит, но настоящие страдания мистеру Уотту причиняет жалость к себе. Мистер Уотт мог бы даже заплакать, думая о себе. Он считает, что если б только люди знали, как это ужасно, они могли бы быть к нему немножко добрее.
После аварии прошлой ночью, когда доктор спросил, как он себя чувствует, Уотт попытался правдиво ответить, но в 1958 году у мужчин нет подходящих слов для описания своих чувств. Доктор неправильно его понял и подумал, что Уотт страдает от ужасной физической боли, а теперь тот слишком смущен, чтобы признать правду. Ему приходится подыграть выдумке, сделав вид, будто он тяжело ранен, но он хороший актер.
Полиция обвинила его в том, что он вел машину в состоянии опьянения. Это уже не в первый раз. Когда дело дойдет до суда, он лишится прав. Даудолл велел Уотту сделать в суде заявление о своей невиновности, чтобы эти новости об аварии оставались sub judice[29] до тех пор, пока не закончится суд над Мануэлем, и никто о них не услышал бы. Даудолл прилагает все усилия, чтобы вызвать сочувствие к мистеру Уотту, потому что случившееся с Уильямом Уоттом – ужасно. Он заслуживает того, чтобы его допросили снисходительно.
Уотт и его фаланга полицейских добираются до свидетельской трибуны. Уотт слезает с носилок и с трудом поднимается по ступеням. Наверху для него поставили сиденье. Лорд Кэмерон спрашивает, не нужна ли резиновая подушка для его колена? Уотт со слезами принимает предложение.
Вздрагивая, он поднимает руку, чтобы принести клятву, и повторяет ее с нелепой торжественностью.
М. Дж. Гиллис задает вопросы, и вот какую историю рассказывает Уотт: был воскресный вечер, начало второй недели его ежегодного праздника ловли рыбы на муху. Жена и дочь не захотели поехать с ним. Им обеим не нравилась рыбалка. Его жена Мэрион поправлялась после операции на сердце.
Поэтому он один, останавливается в отеле «Кэрнбан», в девяноста милях езды от Глазго. Он проводит ночь воскресенья в комнате отдыха отеля. Мистер Уотт, мистер и миссис Лейтч, владельцы отеля, и его товарищ по рыбалке мистер Брюс закатывают «неплохую вечеринку». Уотт прислуживает за стойкой бара. Кое-кто поет. Всем, похоже, очень весело. Они пьют пять или шесть часов, до часу ночи. Потом Уотт и мистер Лейтч стоят у задней двери, куря сигары и наблюдая, как снаружи бегает черный лабрадор Уотта, Куини. Когда собака возвращается в отель, они добираются до своих постелей.
После этого Уотта видят в 8 часов в столовой, где он завтракает.
В это самое время служанка отеля приходит на работу и видит снаружи его машину. Ветровое стекло покрыто инеем.
После завтрака Уотт отправляется рыбачить. Некоторое время спустя на берег реки прибывает такси; шофер выходит и манит его к себе. Озадаченный Уотт бредет по воде к берегу. Что происходит?
Он нужен в отеле. Миссис Лейтч, хозяйка отеля, хочет срочно с ним повидаться. Уотт не может представить себе, зачем, но знает – пришли очень плохие новости.
Всхлипывающая миссис Лейтч встречает его у дверей. Она говорит бессвязно, ее слова сбивают Уотта с толку. Сперва он думает, что с дочерью миссис Лейтч произошел ужасный несчастный случай. В конце концов женщина садится, переводит дыхание и говорит: «Звонил по телефону из Глазго ваш брат Джон. Журналисты явились в его булочную, задавая странные вопросы о вашей жене и о вас. Джон позвонил в полицию, чтобы выяснить, что происходит. Ему сказали: ваша жена мертва.
Ваша дочь мертва.
Ваша свояченица мертва.
Убиты в вашем доме.
Застрелены из пистолета.
В своих постелях».
Уильям продолжает качать головой. «Нет, это ошибка. Моя жена Мэрион? Это не так. Прошлой ночью в моем доме не было трех человек. Моей свояченицы не было там прошлой ночью. Вчера вечером я звонил домой, и Вивьен точно сказала мне, что останется на ночь у соседки, Дианны Валент. Все это ошибка».
Миссис Лейтч звонит Джону Уотту и передает трубку Уильяму. Джон говорит Уильяму, что Мэрион мертва.
Вивьен мертва.
Маргарет мертва.
«Убиты в твоем доме. Застрелены из пистолета. Немедленно приезжай домой».
Мистер Брюс приходит в отель и видит, что Уильям очень сердит из-за отвратительной ошибки. Ему нужно отправиться в Глазго и разобраться в этой чепухе.
Уже совсем взбешенный, Уотт садится в машину. Мистер Брюс настаивает на том, чтобы поехать с ним, потому что думает: Уильям слишком расстроен, чтобы вести машину без риска.
– О, какая глупая суета из-за всей этой ахинеи!
Спустя одну безрассудную милю езды Уильям останавливается на обочине и признает, что не в состоянии вести машину.
Они медленно ведут «Воксхолл» к полицейскому участку Лохгилпхеда. Добрый полицейский садится за руль машины Уотта и везет его и мистера Брюса в Александрию, городок в предместьях Глазго. И тогда начинаются проблемы Уотта, потому что там он встречается с детективом-сержантом Митчеллом.
Уотт – странный человек. Он всегда был странным, говорил неуместные слова, на него накатывали неуместные настроения, но раньше это никогда не было важным в глазах закона. Внезапно это становится важным.
Детектив-сержант Митчелл считает его очень странным. Уотт ни с того ни с сего улыбается, все время заявляет, что он в порядке, хочет сам вести свою машину и злится на полицейских Глазго за то, что те совершают «большую ошибку». Митчелл начинает подозревать Уотта и записывает кое-что из того, что тот говорит в машине. Он записывает такие замечания:
«Вы не увидите, как я пролью хоть одну слезу».
«Вы же не думаете, что это сделал я, верно?»
«Я знаю эту дорогу как свои пять пальцев».
На суде защитник Уильям Грив спрашивает Уотта, не сделал ли он эти заявления в машине, потому что у него была нечистая совесть?
Тот заявляет суду:
– У меня в жизни не было нечистой совести. За всю свою жизнь я не совершил плохого поступка. Я никогда не делал ничего дурного.
В заседании наступает пауза. Люди поворачивается на сиденьях и ухмыляются друг другу. Даже юристы находят забавной такую крайнюю напыщенность. Они улыбаются, приподняв брови, записывают это для своей копилки «военных историй»: «За всю свою жизнь я не совершил плохого поступка».
Уотт, похоже, чувствует, что сказал что-то очень неправильное, но не уверен, что именно, и пытается обвинить кого-то другого.
– В любом случае все это ложь. Точно так же, как и слова Митчелла. Он – лжец.
Стоять перед судом и называть полицейского лжецом в 1950-х годах – полный скандал. Офицер полиции мог бы стоять на свидетельской трибуне и заявлять, что он – трамвай, а зал гадал бы, не говорит ли он в некотором смысле, во многих отношениях, чистую правду. У Уотта были веские причины подозревать полицейских, но из-за своего храброго высказывания он потерял сочувствие зала.
М. Дж. Гиллис делает несколько попыток снова сделать его симпатичным. Он спрашивает Уотта, не предупреждал ли его как-нибудь детектив-сержант Митчелл, что собирается показать, когда они прибыли к дому. Уотт моргает, загоняя обратно слезы.
– Нет, – говорит он сдавленным голосом. – Он не делал никаких предупреждений.
Они приезжают на Феннсбанк-авеню, детектив-сержант Митчелл припарковывается и вытаскивает Уотта с заднего сиденья его собственной машины на его собственную подъездную дорожку.
Журналисты столпились у дверей. Они фотографируют, как Уотта вытаскивают с заднего сиденья его собственной машины на его собственную подъездную дорожку.
ВСПЫШКА. ВСПЫШКА.
Белые огни. Он не был готов. Он смотрел прямо на них.
ВСПЫШКА.
Он ослеплен. На фотографиях он пошатывается и выглядит пьяным. Он моргает, но белые всплески огня все еще стоят у него перед глазами, и он плохо видит. Митчелл тащит его за локоть по подъездной дорожке к его собственной передней двери.
ВСПЫШКА.
В дверях Уотт отчаянно моргает, на мгновение к нему возвращается зрение, и он видит, что его дом полон сердитых незнакомцев.
Мужчины. Одни в пальто, другие в форме, и все они таращатся на него, когда он входит в свою переднюю дверь.
Уотта хватают за локоть, он круто поворачивается и оказывается лицом к своей спальне. В ней люди, все кровати в беспорядке, и алая кровь забрызгала стену. Красная. Знакомая лодыжка Мэрион, с голубыми нитями вен, свисает с края ее кровати. Руки незнакомца стаскивают мокрую от крови простыню.
ПОСМОТРИТЕ НА НЕЕ.
Он смотрит на свою мертвую Мэрион.
ЭТО ВАША ЖЕНА?
Он смотрит на нее.
Мэрион. Окровавленная. Ее ночная рубашка задралась. Нижнее белье, бедра, груди выставлены напоказ. На груди – воспаленный шрам после операции на сердце. Мэрион скромница. Уильям никогда раньше не видел этого шрама. Мужчины в пальто смотрят на шрам. Мужчины в форме в его доме и голые бедра его жены. Он не может смотреть, но он должен.
Все таращатся на него. Все мужчины в его доме в пальто и в форме. С его кровати сдергивают простыню.
ЭТО ВАША СВОЯЧЕНИЦА?
Один глаз Маргарет открыт. Второй заплыл и закрыт.
ЭТО СЕСТРА ВАШЕЙ ЖЕНЫ?
В ее виске дыра. Вот откуда взялось красное.
ЭТО МАРГАРЕТ БРАУН?
Он смотрит на свою мертвую свояченицу. Ее лицо с одной стороны синее и опухшее.
Уотт думает, что он в аду. Он не в аду. Он в его преддверии.
Чьи-то руки рывком направляют его дальше по коридору. Его глаза все еще плохо видят.
Белые вспышки все еще ослепляют его, но он осознает, что детектив-сержант Митчелл ухмыляется за его плечом. Его разворачивают лицом к его спальне.
ОНА?
Он отшатывается от своей мертвой дочери. Он смыкает веки, но его разум собирает по клочкам отвратительную картину.
Сосок.
Белая, как луна, кожа.
Сильно опухшая челюсть.
Осевшая на пол.
Милая, мягкая шея, запятнанная брызгами темно-красной крови. Брызги и на стене за ней, вверх по всей стене.
Горячая едкая рвота струей вырывается изо рта Уильяма Уотта на стену прихожей. Она вырывается из его носа. Она выжимается из его слезных протоков и ослепляет его еще больше. Она капает с тисненых обоев, которые Мэрион только что поклеила. Он смаргивает с глаз кислоту желудочного сока, но продолжает видеть вспыхивающие пятна. Теперь он им рад.
Рассказывая суду об идентификации тел, Уотт заново переживает все это. Он берет стакан, чтобы сделать глоток воды, но воспоминание о том, как его тошнило, настолько ясное, что он не может заставить себя взять что-либо в рот. Он вспоминает, как горячая рвота обжигала его подбородок и капала с него. Он вспоминает мерзкий, едкий запах. Он дрожит, осторожно ставя стакан обратно.
Если б Уотт был хитер, он притворился бы, что падает. Это логично – рухнуть, чтобы сопровождающий его доктор подошел и пощупал его пульс. Но это случится позже.
М. Дж. Гиллис спрашивает, возможно ли, как предположила защита, чтобы Уотт пил шесть часов в комнате отдыха, а потом проехал девяносто миль до Глазго, убил свою семью и той же ночью проехал девяносто миль обратно, не будучи обнаруженным.
Уотт объявляет:
– О! Вы не смогли бы вести машину! Ни за что не смогли бы вести машину!
Все водят машину, выпив. Это самоуничижительная шутка – заявить, что ты следовал по белым полосам посреди дороги, потому что был слишком пьян. Никто ему не верит.
Фотографии Уотта на его подъездной дороге, когда он подошел к дому, а после покинул его, опубликованы во всех газетах. На них Уотт выглядит ошеломленным, испуганным и полубезумным.
Анонимные осведомители видят эти фотографии, звонят в полицию и говорят, что у мистера Уотта есть любовница.
В суде его спрашивают о внебрачных отношениях, и он смущенно признается, что несколько раз оступался. Чтобы избавить его от косых взглядов, Гиллис спрашивает об операции на сердце, которую перенесла Мэрион, как будто больная жена – это неизбежно жена с неверным мужем. У мужчин есть свои потребности. Операция Мэрион была очень опасной, отвечает ему Уотт. Экспериментальной. Он не хотел, чтобы она оперировалась, но Мэрион все равно на это пошла.
Несколько дней спустя после того, как были опубликованы фотографии Уотта, объявляется механик, который работает в Лохгилпхеде, рядом с отелем «Кэрнбан». Он думает, что полиция должна знать, что автомобиль мистера Уотта обслуживали утром того воскресенья. Он наполнил бензобак. Фары «Воксхолла» все время выключались, и механик предложил починить их, если Уотт оставит ему машину на ночь. Тот сказал, что не может оставить машину, потому что она нужна ему для путешествия. Но полицейские выясняют, что бензобак «Воксхолла» полон, за исключением того бензина, который потребовался, чтобы вернуться утром в Глазго с детективом-сержантом Митчеллом. Потребовалось бы в три раза больше бензина, если б Уотт съездил домой, убил всех и вернулся в «Кэрнбан» до завтрака. Они посещают все заправки по дороге, но не находят, где Уотт мог бы пополнить бак.
Полиция съездила туда и обратно, и на поездку ушло пять часов. Но этот опыт провели днем. Уотт проделал бы этот путь в темноте, по неосвещенным неровным дорогам. Единственный маршрут проходит по опасному перевалу на холме – настолько крутому, что его вершину называют «Отдохни и Поблагодари».
Это время, когда машины перегреваются на любом неровном месте. Мудрые водители всегда присматривают за датчиком температуры после того, как въезжают на холм, и останавливаются, чтобы дать двигателю остыть. Может уйти около получаса, чтобы температура упала.
А еще Уотту пришлось бы переправиться через реку Клайд. Проверочную поездку проделали тогда, когда паромы ходят часто, но ночью «Ренфрю Ферри»[30] работает нерегулярно. В действительности на поездку могло уйти гораздо больше пяти часов.
Полиция начинает сомневаться, что Уотт может быть виновным в преступлениях.
Но потом появляется еще один свидетель.
Неделю спустя после того, как на Феннсбанк-авеню обнаружили тела, девять человек выстроились в ряд в полицейском участке Рутерглена, среди них – Уильям Уотт. Паромщик «Ренфрю» идет вдоль строя, вглядываясь в лица, меряя людей взглядом с головы до ног. Чтобы выбрать кого-то из строя, свидетель должен прикоснуться к нему и сказать: «Вот этот человек». Такое правило было введено для того, чтобы помешать копам самим выбирать идентифицированную особу.
Паромщик «Ренфрю» протягивает руку и прикасается к мягкой руке бизнесмена Уильяма Уотта, царапнув ее грубыми мозолистыми пальцами.
– Вот этот человек, – шипит он. – Вот этот человек.
В суде Уотт признается, что паромщик опознал в нем человека, бывшего в три часа ночи на «Ренфрю Ферри» в рассматриваемую ночь. Он говорит, что не понимает, как его могли опознать, если его там не было.
Паромщик выбрал также «Воксхолл Велокс» в машинном парке полицейского участка Рутерглена. Он опознал Куини среди стаи из восьми собак. Но для суда он плохой свидетель. Он все время называет машину «Уолсли» – а та машина выглядит совсем иначе, чем «Воксхолл». Он производит впечатление человека, любыми способами пытающегося привлечь к себе внимание. Он одержимо названивает в полицию и не слезает с телефона, сообщая полицейским о «подозрительных пассажирах». У него привычка записывать регистрационные номера всех машин на пароме, но в ту ночь он этого не сделал, потому что, как сказал паромщик, то была не его смена, он просто подменял друга.