«Убирайся вон!»
С такими словами я выгнала Бессонова из квартиры.
«Ну, как знаешь», – до сих пор крутятся у меня в голове его слова.
Никак не могу представить его руки на своем теле. Они ведь покрыты жуткими картинками, нет практически ни одного свободного места. Это страшит до онемения и спазмов в солнечном сплетении.
А целоваться с ним? Ощущать его вкус на языке, его губы на своих, чувствовать дыхание…
Теперь ругаю себя за то, что раздумывала о его предложении. Лучше своими силами избавиться от Уварова.
У меня есть бумаги, которые каким-то чудом украла из кабинета, когда последний раз была в доме. Нашем доме, где мы прожили два года. Целый год я и правда была там счастлива.
Насколько поняла, в тех документах важные данные, компрометирующего моего мужа. И это не про желтую прессу или подрыв репутации. Это больше – статья за неуплату налогов и еще что-то связанное с покупкой мелких строительных фирм, которые все как один, были на грани банкротства. Но, выкупив, чудесный спаситель Тарас Уваров спас их.
Осталось только найти человека, который поможет воспользоваться этими сведениями, а не передаст их Тарасу в обмен… Не знаю, что готов Уваров выложить за них, явно очень многое.
Ночью я практически не спала. Мне мерещилось, что квартиру снова взламывают. Сначала люди Тараса, потом сам Уваров. Как в детективных сериалах, он был в черных перчатка и с тонкой проволокой в руках. Под утро «пришел» Бессонов. Тот по-хозяйски зашел в квартиру и расположился в аккурат на моей кровати.
Я проснулась в холодном поту, словно мне приснился кошмар. На часах было пять утра, когда открыла глаза. Заснуть мне так и не удалось.
– Алле?
Раннее утро, я только села завтракать. А аппетит уже пропал, стоило мне увидеть имя мужа на экране телефона.
– Ты с ним трахаешься, Вера? – голос Тараса хриплый, язык заплетается. Он пьян и пил всю ночь.
По позвоночнику пробирается ноябрьский холод, который неприятно сдавливает все клетки. Хочется зажмуриться и выдохнуть эту боль с криком.
– Нет, – приглушенно отвечаю. Желание скинуть звонок велико. Крепче сжимаю телефон ладонью. Так делать нельзя, Уваров разозлится и, чего доброго, опять приедет ко мне.
– Врешь, сука, ты мне врешь, – голос скрипучий. Он не просто пьян, он чертовски пьян.
Первый раз я видела такого Тараса ровно в тот день, когда решила от него уйти. Я сказала ему об этом, потому что терпеть больше не собиралась. У нас ничего не складывалось и не получалось.
В самом начале наших отношений мы имели общую цель и шли к ней. А потом… он свернул не туда. Его поманил мир больших денег, которые сыпались как из рога изобилия.
Могла ли вернуть его обратно? В семью? Не знаю. Наверное, как любящая жена должна была сделать все, чтобы ее сохранить.
Но я его больше не любила…
– Не вру, – отрешенно говорю.
– Вера, – растягивает мое имя. Раньше мне нравилось, как он сокращает его.
«Ты моя единственная вера», – говорил он. Я млела, таяла… Что еще положено молодой влюбленной девушке?
– Я так тебя люблю, сука, так люблю… А ты, дрянь, не хочешь этого понимать. Я ведь все для тебя делал. Для тебя! – кричит в трубку.
Как он, должно быть пьян.
В прошлый раз, когда выпил много лишнего, Тарас приехал ко мне домой и сыпал угрозами. Если я не вернусь к нему, мои родители исчезнут, что их никто не найдет, моя квартира сгорит, мне подложат наркотики и единственным способом не сесть в тюрьму будет обратиться к мужу за помощью.
Угрозы были страшные. Слезы лились из глаз, не прекращая, я забывала дышать, а сердце стягивалось рыболовной сетью.
Когда любишь – не угрожаешь.
Поэтому сейчас я молча слушаю его признания и молчу. Молчание вообще очень хорошая вещь. Ты не провоцируешь, не раскручиваешь бесполезный разговор или спор, не рискуешь сказать лишнего.
Потом, правда, от многих закрываешься. Это становится привычкой. О чем можно разговаривать с человеком, который постоянно молчит? Я научилась все эмоции хранить в себе. Слезы, грусть, отчаяние, страх – все проживаю только наедине с собой. В ванной, за закрытой дверью, включив горячую воду на полную мощность, что уже через несколько секунд запотевает зеркало.
– Помнишь, как мы познакомились? – чуть ласково спрашивает.
– Помню, – першение в горле ощутимое, пальцами обхватываю шею и чуть сдавливаю, чтобы унять это свербение.
– Лил сильный дождь. Холодный такой, осенний. Ты стояла на остановке одна, я ехал мимо, и… лужа там была глубокая, да?
– Глубокая, – отвечаю.
Мне искренне больно вспоминать наши первые дни. Потому что была счастлива, по-настоящему я чувствовала его вкус, его запах.
Счастье было как зефир – легкое, вкусное, воздушное. Лакомство. И оно, как я позже пойму, не может быть вечно. Смотришь, наслаждаешься, потом съедаешь. И все. Счастья больше нет.
– Я облил тебя из той лужи, – устало смеется, вспоминая все в точности, как было тем промозглым и ветреным днем.
– Было неприятно, – улыбаюсь. Как бы ни старалась сохранять холод в общении, стоит ему коснуться прошлого, словно снова зефиркой перед носом водит.
– Бежевый плащ, большая сумка через плечо. Ботиночки на каблуках…
Тарас откинулся на кресло, закрыл глаза и расслабился. Я четко это вижу перед глазами. На душе скверно, внутри гулкая пустота, в голове проносится только один вопрос: на пути от любви до ненависти точно знак одностороннего движения?
– Худенькая такая, глаза на пол-лица. В них испуг был, раздражение, обида и слезы. Уже тогда решил, что никогда и никуда не отпущу, Вера, – чуть жестче выговаривает обращение.
Чайник давно вскипел, на плите жарится яичница, которая превращается в темно-коричневую корочку, а на кухне начинает пахнуть гарью.
– Узнаю, что ты с ним спишь, убью обоих. Поняла меня? – кидает угрозы метко, без капли сожаления.
Он их раздавал сотнями. Сначала верила и очень боялась. Сейчас держу себя в руках и никак не комментирую. Только никогда раньше мне не хотелось так отчаянно вгрызться в его шею и вырвать артерию зубами, защищаясь. Я чувствую настоящую опасность.
– Тарас, – сквозь слезы говорю, – отпусти меня.
Он вздыхает, низко смеется. От его смеха все внутри переворачивается и выворачивается, встает в обратном порядке и смешивается.
– Ни-ког-да, Вера. Ты моя, запомни это. Пока не сдохнешь. Ну, или я, – снова этот смех. Его хочется забыть, а он, как назло, проигрывается в голове заевшей попсовой песней.
Да, от моей любви к Тарасу до ненависти точно только путь в одну сторону.
– Сегодня к шести будь готова. Ужин у Нефедовых.
И кидает трубку.