Я следила за широкой спиной Влада, пока он не скрылся за дверью спальни. Биение сердца чувствуется в горле. От страха и нахлынувшего волнения не могу сделать и вдоха.
Ледяными пальцами стараюсь схватиться за ручку кувшина с водой. Перестаю чувствовать, руки онемели, либо их полностью парализовало.
Кое-как наливаю полный стакан воды, разлив половину на дорогой стол, и жадно выпиваю до дна.
– Это просто секс, Ника, – шепчу губами, – просто поступательные движения. Нужно только закрыть глаза, и … снова посчитать.
Зажмуриваюсь сильно-сильно, до боли, вспоминая свое максимальное число. Это было пятьсот восемьдесят три. На цифре пятьсот восемьдесят четыре я заново могла дышать.
На негнущихся ногах иду в ванную комнату, наскоро принимаю душ, умываюсь, наношу крем. Движения отработанные, но стали менее желанными.
В спальне полумрак. Горит только торшер в углу комнаты. Шторы плотно занавешены. Можно подумать, кто-то из соседей будет смотреть в окно.
Бессонов лежит на кровати в одних боксерах, спортивные штаны валяются на кресле, небрежно перекинутые через подлокотник.
Его глаза закрыты, но он не спит. Чувствую. Воздух такой же наэлектризованный, как был на кухне. Здесь пахнет солью, морским гелем для душа и еще чем-то мужским и диким. Невозможно дать четкое определение этому запаху.
– Что застыла? – говорит сдавленно.
– А что мне делать?
Влад недовольно вздыхает и открывает наконец глаза. Мне показалось, что меня пронзило и отбросило назад силой его взгляда. Он накалывает им как умелый энтомолог редкое насекомое.
– Ну, если есть желание, ты можешь раздеться.
От его слов только сильнее запахиваю халат. Кожу ласкает пламя, и… странные ощущения рождаются под ней.
– В комнате жарко, ледышка, – говорит надменно.
Хватаюсь за пояс халата и медленно тяну один конец. Спустя пару секунд ненужная тряпка падает мне в ноги. Остаюсь стоять в той же ночнушке, что была прошлой ночью.
Кожа покрывается мелкой россыпью мурашек, которые заостряются под его темным взглядом.
– Ближе подходи, – приказывает. Голос стал хриплым и низким. И каким-то сексуальным, что ль.
Делаю крохотные шаги к кровати. Дыхание рваное, а как делать вдох – забываю. В спальне и правда жарко. Кажется, бисеринки пота скапливаются вдоль позвоночника и стекают вниз.
Мне бы бежать, кричать, просить, чтобы прекратил, но слова застревают в горле, как и крик.
Где-то на самом дне есть уверенность, что он не такой как Уваров. Влад другой, он не будет делать то, что делал Тарас. Просто… знаю.
– Ника, – наигранно ласково обращается, – скажи мне, прелесть, я кусаюсь?
Бессонов приподнялся на одном локте и нахмурился.
– Надеюсь, что нет, – отвечаю.
– Тогда иди ко мне, – снова ласково просит и опять укладывается на кровать.
Подхожу так близко, как только могу. В носу щиплет мужским ароматом и горечью табака. Он снова курил.
За все время, что мы знакомы, ни разу не видела его с сигаретой. Не то, чтобы я за ним следила, но нет да нет, наблюдала его стоящим на заднем дворе ресторана, на парковке, утром на крыльце. И ни разу не замечала зажатую сигарету между пальцев.
– Что дальше? – спрашиваю.
От ожидания знатно трясет. Пусть уже, наконец, возьмет меня и даст потом возможность вдохнуть свежего воздуха.
– Эту черную штуку точно не снимешь?
Бессонов говорит про мою ночную сорочку.
– Я… не хочу.
Закрываю глаза и просто молюсь, чтобы он не попросил избавиться от нее. Приказ, который будит полярные чувства.
– Ну, как знаешь. Испачкается ведь, – вздыхает расстроено и отворачивается от меня, – все, что тебе нужно, стоит на тумбочке. Давай, отмораживайся скорее. Устал пиздец как.
На прикроватной тумбочке стоят разные флакончики. Как-то неправильно сейчас брать каждый и рассматривать. Хотя они выглядят точь-в-точь как смазка. Застыла, мысли в голове бродят разные. И ни одной нормальной.
– Ника, – рявкает. Пугаюсь, – бери уже любое и массируй. Правая рука вообще не двигается.
«Массаж каждый вечер», – вспоминаю последние слова в нашем договоре.
Получается, он позвал меня не сексом заниматься, а…
– Так ты просишь меня сделать тебе массаж? – неуверенно спрашиваю.
Не могу пока понять, что же чувствую. Облегчение? Разочарование? Я же вроде как настраивалась, а тут…
Бессонов вздыхает и правда устало. Он проснулся рано утром, работал весь день, стругал там свою морковку с лучком, потом помогал готовить ужин. Влад, получается, реально устал.
– Грудной отдел, шейный и предплечье правой руки. Аж трясет от напряжения в мышцах, – говорит в подушку, но я слышу каждый звук.
Присаживаюсь на кровать и, наконец, с долей спокойствия рассматриваю баночки. Там массажные масла. Есть профессиональные, разогревающие, с каким-то там змеиным ядом. Может, это выбрать?
– Их столько много, – говорю вслух.
Мои первые слова сказанные просто так. Не короткий ответ на вопрос, а как бы поддержать разговор.
– Ты только составы не начинай читать, ладно? Мы так до утра будем сидеть.
– Лежать. Сижу здесь только я, – снова… поддерживаю разговор.
– Это пока, – грустно отвечает.
Выбираю самое обычное, с какими-то травами. Бессонов просил не вчитываться, я и не вчитывалась. Ориентировалась на картинку.
Выливаю немного масла себе на ладонь и касаюсь его спины.
Влад дергается, а потом понемногу начинает расслабляться. Тело вибрирует под руками, а кожей чувствую его проработанные мышцы.
Чуть надавливая, веду вдоль косых мышц, захватываю предплечья, обвожу столб позвоночника. Разминаю каждую мышцу от нижних отделов спины, постепенно переходя к грудному отделу и шейной зоне.
И… просто глажу.
Кончики пальцев словно опустили в раствор со смолой. Вязкая субстанция приятно обволакивает. Мне нравятся эти ощущения.
Внутри растекается горячее масло, заставляя дышать чуть чаще, чуть рванее.
Я продолжаю гладить крепкую спину руками, испытывая такие разные чувства, что не верится.
Бессонов вместо положенного расслабления, только сильнее напрягается. Мышцы стальные. Кажется, я кожей чувствую прохладу металла.
Дышим синхронно. И это… только больше распаляет. В воздухе пахнет порочной близость.
Пальцами перебираю короткие волоски под затылочной областью и иду дальше, массируя кожу головы.
– Достаточно, – грубо прерывает.
Наши взгляды встречаются, и мы словно в каком-то новом виде единоборств начинаем сражаться друг с другом. Без правил, без судьи, без установленного времени. Просто рвем друг друга в клочья.
– Что они значат? – хрипло спрашиваю.
Я обводила каждый завиток татуировки, прочерчивала линии. А теперь меня сжирает любопытство, которое выросло из банального страха. Часто мы боимся того, чего не понимаем.
– Зачем тебе знать? – наши лица не так уж близко, но я чувствую его жгучее дыхание, будто Влад совсем рядом.
Веду плечами. Сама не знаю, зачем спросила.
– Вот когда поймешь, зачем тебе мои ответы, тогда и отвечу.
Как только я хочу чуть больше узнать о том, кто такой Влад Бессонов, он резко отсекает от себя мои робкие шаги.
– Ложись спать, ледышка, – произносит на выдохе.
– А ты? – неуместно спрашиваю.
Что со мной происходит?
– Мне поработать еще надо.
Бессонов встает, и я замечаю его эрекцию, которая в белых боксерах отчетливо видна. И он нисколько не стесняется и не скрывает этого. Влад надевает спортивные штаны и, не говоря больше ни слова, выходит из спальни.
Опускаюсь головой на его подушку и прикрываю глаза. Я все еще чувствую его запах, словно при касании покрывала проворные молекулы перебрались на мою кожу. Какое-то глухое разочарование щиплет внутри, как будто ужалила медуза: незаметно в воде, а на суше требуется помощь.