Лекси
На вывеске написано: «улица Ломоносова, 35». На всякий случай еще раз сверяюсь со смятым листочком. Мне точно сюда.
Сердечко бьется все быстрее, ладони потеют. Прячу листок с адресом в задний карман джинсов и сворачиваю во двор.
Вечер уже. На улице становится довольно прохладно. Малышня с визгом и криками носится по детской площадке. За ними, кутаясь в вязаные кофты, следят бабушки или молодые мамочки. Мне становится еще тоскливее. Отворачиваюсь и ищу таблички с номерами квартир у подъездов. А их нет.
Вздохнув, иду к женщинам, сидящим на крашеной скамейке.
– Здравствуйте. А вы мне не подскажете, в каком подъезде сто тридцать седьмая квартира?
– А вы к кому? – пристально рассматривают меня с ног до головы.
Да в жизни не поверю, что они в этом муравейнике всех-всех знают. Это же не наш маленький городишко. Хотя отец у меня личность непростая. Про него могут знать.
– К Терехову, – отвечаю им.
Женщины хмурятся еще сильнее.
– Так он же вроде только мальчишек тренирует. Или ты… Ох ты ж! – взмахивает руками одна из дам.
– Кошмар какой. Ужас просто. И куда мы катимся? – причитает другая, не обращая внимания на мое открытое удивление и полное непонимание происходящего.
– Вот говорила ему, жениться тебе надо, Юра, – снова первая. – На таких маленьких девочек потянуло.
Челюсть моя в этот момент не выдерживает и падает, а мозг закипает, пытаясь выстроить причинно-следственные связи между моим вопросом про расположение квартиры и выводами, сделанными данной женщиной. У него не получается! Как? Как они сейчас это все сложили?
Ладно. Один плюс все равно есть. Они его знают. Сидят явно напротив своего подъезда, а значит, с вероятностью девяносто процентов мне именно в него.
– Спасибо, – улыбаюсь им.
Поправляю тяжелый рюкзак, подхватываю чемодан на дребезжащих пластиковых колесиках, который, кстати, в выводы этих дам тоже не вписывается. Тащу уставшую себя и свои вещи к подъезду.
Смотрю на домофон. Мне бы войти сначала, потом как-то объяснить, кто я и чего приперлась, а не на всю улицу. Слишком это… личное.
Жду, когда кто-нибудь захочет войти или выйти. Наушники еще, как назло, разрядились. Да и телефон на последнем издыхании. Я сюда очень долго добиралась. Навигатор сожрал весь заряд. Если меня сейчас выставят, будет совсем невесело.
Мне везет. Мамочка с капризным мелким хулиганом открывают дверь. Придерживаю ее за ними и втаскиваю чемодан в подъезд. Смотрю номера квартир на первом этаже и считаю, на какой мне надо подняться. Хорошо хоть лифт работает. Иначе не знаю, что бы со мной было. Ползла бы, бросив чемодан на середине пути. Все самое дорогое и ценное в рюкзаке. В чемодане одежда. Но она тоже нужна так-то.
Стоп!
Торможу поток нервных мыслей. Споткнувшись, вываливаюсь из лифта. Интуитивно поворачиваюсь в секцию с квартирами и нахожу нужный мне номер – сто тридцать семь.
Ловлю легкую панику, но тут же себя успокаиваю. Он же детей много лет тренирует. Значит, добрый. Сразу выгнать не должен.
Зажмурившись на всякий случай, вдавливаю палец в дверной звонок. Мне никто не открывает. Ни голосов из-за двери, ни шагов не слышно.
Торопиться мне теперь все равно некуда. Достаю бутылку с нагревшейся водой из рюкзака. Допиваю остатки и присаживаюсь на корточки у двери. Уставшие ноги не выдерживают, и я плюхаюсь попой на бетонный пол.
– Как хорошо сесть, – выдыхаю.
Надеясь, что никто из соседей не выйдет, вытягиваю конечности и упираюсь затылком в стену. Успеваю задремать.
Вздрагиваю всем телом от хорошо поставленного командного голоса над головой:
– Не понял!
Разглядываю снизу вверх высокого, крупного мужчину с влажным ежиком коротких волос. Такой, каким я видела его на последних фотографиях в сети. Нет. В жизни он даже лучше. Красивый, кареглазый, мощный.
Футболка у него тоже мокрая. С вечерней пробежки, наверное. Он же спортсмен в прошлом. Говорят, они бывшими не бывают.
– Ты чего тут сидишь? – спрашивает он.
До меня доходит, что нахожусь все еще на грязном полу и открыто рассматриваю мужчину, понятия не имеющего, что я вообще-то к нему.
Сюрприз…
– К тебе, то есть к вам приехала. Здравствуйте.
– Ко мне? – Он скептически дергает вверх темную бровь.
Поднимаюсь. Отряхиваю попу и неловко киваю.
– К тебе, – отвечаю тихо. – Меня зовут Лекси. Алексия Елизарова. И я… как бы это сказать… – Да тут только прямо, других слов и не подберешь. – Твоя дочь.
Вторая его бровь ползет вверх. Он смотрит на меня как на ненормальную. Ведет мощными плечами. Часто моргает. Я хорошо понимаю, как это все нелепо звучит. Только это правда. Такая, какая есть.
– Девочка, что ты несешь? Тебе сколько лет? – спрашивает отец.
– Восемнадцать, – копаюсь в рюкзаке, чтобы найти и показать ему паспорт, – скоро будет.
– А мне тридцать пять. У тебя нормально с математикой? Посчитай, сколько мне было, когда ты родилась.
– Я знаю, – немного тушуюсь. – Моя мама, Елизарова Ирина, была твоей первой школьной любовью. Помнишь? Сейчас… – снова роюсь в рюкзаке.
Лямка падает, а вместе с ней и весь рюкзак. На глаза вдруг наворачиваются непрошеные слезы. Переволновалась. Мне начинает казаться, что я зря приехала. Только больше не к кому. Я у подруги прожила почти полгода, пока мы искали этот адрес.
– Да не может быть! – вдруг взрывается он, и все, что я успела собрать, снова высыпается из рук. – Не могла она тогда залететь! А если так, почему не сказала? – спрашивает у меня.
– Испугалась, – пожимаю плечами. – И карьеру твою рушить не хотела. – Это мне еще бабушка рассказывала пару лет назад. – Можно сделать тест, – совсем тихо говорю ему.
– Какой еще тест? – хмурится Терехов.
– ДНК. Ну чтобы убедиться, что я не лгу.
– Телешоу насмотрелась, что ли? – рычит он, но мне кажется, на себя. По мне совсем не бьет этой эмоцией.
Достает ключи из кармана свободных штанов. Открывает дверь. Забирает мои вещи и втаскивает в прихожую. Оглядывается.
– Заходи.
Тушуюсь немного.
– Ну! – раздраженно. – Или в подъезде ночевать собралась?