Глава 14 Дженни

Гнилостный запах разложения ударяет мне в нос, едва только поднимаю крышку мусорного бака. Этим утром я не заметила никакого сильного запаха, когда по-быстрому выбросила туда новый пластиковый мешок с его непонятным содержимым. Теперь же от этой вони никуда не деться, и я вижу личинок, которые сыплются с крышки бака, словно извивающиеся рисовые зернышки. Закашливаюсь, прикрывая рот и нос сгибом руки. Во время учебы и работы ветеринаром мне приходилось сталкиваться со множеством отвратительных вещей, но это совсем другое дело. Может, потому, что мой разум сразу вытащил все плохое из моего прошлого – все, что мне удалось выяснить – и привязал все это к тому изуродованному коту. Убираю руку от лица и вновь закрываю крышку, мозг лихорадочно ищет каких-то объяснений. Я только вчера выбросила кошачьи останки в этот мусорный бак, так откуда же там взяться личинкам? Если только мухи уже давно не проникли туда, устроив пир на остатках пищевых отходов, которые я не донесла до компостной ямы. Либо так, либо останки кота были достаточно давними.

Сегодня я уехала с работы пораньше, чтобы присутствовать на ежемесячном собрании ветеринарного общества, так что днем меня там не ждут. Любые консультации возьмет на себя Самир, а медсестры займутся прививками – можно спокойно ехать в обычное место. Это не особо далеко, но мне всегда казалось бессмысленным потом опять возвращаться на работу – я едва успевала принять одного клиента до закрытия клиники. Так что теперь в моем распоряжении целый час, чтобы надежно упаковать останки. А потом, когда все сотрудники клиники разъедутся по домам, я помечу бедного котика как отходы животного происхождения, после чего утилизационная служба заберет их и кремирует вместе с остальными.

Расстилаю на земле большой лист полиэтилена, прихваченный из клиники, достаю из мусорного бака на колесиках сегодняшний мешок, который лежит на самом верху, и откладываю его в сторону – начать лучше с менее свежего образца. Заваливаю бак набок и метлой выгребаю из него на полиэтилен всякий домашний мусор, чтобы добраться до закопанного под ним вчерашнего мешка. Я бросила поверх него пару белых пакетов, чтобы Марк его случайно не приметил – хотя не припомню, когда он последний раз выносил мусор. И только теперь, когда содержимое мусорного бака свалено в кучу, замечаю еще один черный мешок. На мгновение мой мозг отключается. Перевожу взгляд вбок – да, сегодняшний я точно вытащила. Вон он лежит. Хмуро смотрю на новый мешок, который чуть меньше того, что с котом. Сейчас он лежит почти на самом верху кучи – а значит, прежде чем я все вытряхнула, скрывался где-то ближе к днищу. Судя по всему, это и есть источник заражения насекомыми.

Затаив дыхание, чтобы предотвратить рвотные позывы, руками в резиновых перчатках выгребаю из черного мешка большую часть мягких извивающихся личинок, а затем осторожно беру его за края, приподнимаю и встряхиваю. На расстеленный полиэтилен у моих ног вываливается что-то очень похожее на кролика с коричневой шкуркой – в стадии активного разложения. Отшатываюсь назад. Прислонившись к стене и тяжело дыша, пытаюсь осмыслить, что именно перед собой вижу.

Итак, к дому подбросили еще один мешок с мертвым домашним животным – до того, как я обнаружила первые два.

И кто же закинул его в мусорный бак? Кроме Марка, вроде как больше некому, так ведь? Мысленно прокручиваю взаимодействие с ним за последние пару-тройку дней. Он был немного отстранен от меня, в разговоры особо не вступал. Если б Марк нашел изуродованного кролика, то, скорее всего, сразу же обратился бы ко мне, поскольку я ветеринар. Неужели он по какой-то причине предпочел скрыть это от меня? У нас снова появились секреты друг от друга? Пытаюсь изгнать из головы мысль, которая буквально кричит: ну, у тебя-то они есть, а он чем хуже? Впрочем, наверное, Марк просто забыл упомянуть об этом.

Мысли продолжают путаться, пока я перекапываю кучу мусора на наличие других черных мешков. Чувствую заметное облегчение, больше не обнаружив никаких мертвых животных. Но когда возвращаюсь вниманием к мешку, обнаруженному сегодня утром, меня вновь охватывает напряжение. Вчерашний котик не был разовым явлением. Больше уже нельзя списывать эту историю на кого-то, кто случайно задавил его машиной и решил в таком виде вернуть хозяевам.

Нет. Кто-то специально избрал своей целью нас. Меня.

Я кого-то сильно разозлила? Ум уже заходит за разум. Единственный человек, который приходит в голову, – это Оливия Эдвардс. Встревоженное лицо Марка, когда он рассказал мне о ее похищении, четко отпечаталось у меня в памяти. Ситуация была неловкой для нас обоих, но вроде только я осталась после этого с каким-то неуютным и беспокойным чувством – Марк казался совершенно невозмутимым, уходя на работу, и даже насвистывал, пока шел по подъездной дорожке к своей машине. Или же, по крайней мере, пытался выглядеть таким образом.

Впервые я столкнулась лицом к лицу с Оливией, когда она привела свою собаку к нам в клинику для профилактического осмотра. Она показалась мне тихой, непритязательной, с трудом поддерживала разговор. Я хорошо это помню, потому что во время консультации Оливия едва смотрела на меня, а ее оливковая кожа становилась темно-красной всякий раз, когда я задавала какой-нибудь вопрос. Что было более чем странно.

Выйдя из смотровой, она пошла в регистратуру записываться на повторный прием, как я ее и просила. И, случайно проходя мимо регистрационной стойки, я вдруг услышала ее слова: «Вы не могли бы в следующий раз записать Рекса к другому ветеринару? Очень вас прошу! Вообще-то в этот раз я просила записать меня к Самиру, но мы попали к совсем другому врачу». Я была настолько ошеломлена, что быстро прошмыгнула мимо, опасаясь того, что она может обернуться, увидеть меня и понять, что я все слышала. В голову не приходило ни одной правдоподобной причины подобного отношения ко мне. По крайней мере, тогда…

Разумеется, со временем эта причина мне все-таки открылась.

Невольно зажмуриваюсь, припоминая свой хриплый шепот, которым я бросала обвинения Марку; виноватое выражение его лица, подтверждающее мою правоту. И кульминацию – его слабые попытки все отрицать, а затем отчаянную мольбу о прощении. Все мое тело словно онемело, боль проявилась не сразу – поначалу ее притупил шок.

Помотав головой, чтобы избавиться от этих образов, складываю черные мешки в одну кучу. Засунув их в пустой, чистый, откладываю в сторону и заворачиваю вывернутый из бака мусор в полиэтилен, чтобы засунуть все это обратно. Можно ли сделать вывод, что цель – это я, а все эти мешки – дело рук Марка? Быстро прихожу к скоропалительному выводу, что все эти «подарки» оставлены именно мне – может, взыграла нечистая совесть? При виде той бабочки мои давние страхи сразу превратились в реальность, но вообще-то это и вправду могло быть простым совпадением. Среди останков кролика никаких бабочек не обнаружилось. Хотя, с другой стороны, разложение в этом случае уже шло полным ходом, так что я могла ее просто пропустить.

Пока сгребаю мусор, взгляд падает на черный мешок, в который мне еще предстоит заглянуть. Несколько секунд неотрывно смотрю на него, почему-то ожидая, что сейчас он зашевелится или сдвинется с места – словно в сцене из фильма ужасов. Мешок лежит в нескольких футах от меня, но все равно почему-то страшно. И дальше оттягивать изучение этого мешка уже нельзя, но почему-то я совсем не горю желанием увидеть его содержимое. Если не загляну в него, то ничего и не узнаю – перспектива довольно привлекательная. Меньше знаешь – крепче спишь.

«Спрячь голову в песок, Джен. Это единственный выход».

Перед моим мысленным взором вдруг проскакивает лицо Оливии, и я зажмуриваюсь, чтобы прогнать его. «Похищена с улицы» – вот как это было подано в новостях. Уже сама по себе эта строчка навевает ужасные воспоминания. В свое время о чем-то подобном я неоднократно слышала в новостях и читала в газетах. Мне уже было семнадцать, когда я узнала правду. В семнадцать лет вся моя жизнь вновь разбилась вдребезги, разлетевшись на мелкие осколки, и я во второй раз потеряла своего отца.

Слышу тихие постукивания, когда мои слезы капают на пластиковый пакет. В животе разгорается обжигающий жар, медленно поднимаясь вверх, пока и лицо не начинает гореть огнем. Подступает ненависть, что мне опять напоминают о моих родителях – о тех, кто меня породил. После всех моих попыток сбежать, спрятаться, похоронить прошлое, как смеет источник всех моих проблем вновь поднимать свою уродливую голову?

Однако мой отказ признать это не остановит того, кто это делает. Это будет возможно, только если смело шагнуть в неизвестность и встретиться с ним лицом к лицу.

Решительно придвигаюсь к мешку и открываю его.

Клочковатая пегая шерстка – окровавленная, но с явными хохолками-розетками, позволяет безошибочно опознать в этом моем жутковатом подарке абиссинскую морскую свинку. Хмурю лоб, ощутив мимолетную искру узнавания – не знакома ли мне, часом, эта свинка? Да вроде нет. Осторожно вытащив ее из мешка и перевернув кверху брюшком, вижу глубокий надрез – кожа раздвинута, открывая внутренности. И тут делаю резкий вдох.

К кишкам приколота прекрасно сохранившаяся бабочка.

Теперь ошибки быть не может. Я и есть цель. И они, кем бы эти «они» ни были, знают о моем прошлом. Знают, что сделал мой отец – и кто он такой.

Моя мать тогда солгала мне. Мой отец сидит в тюрьме вовсе не за мошенничество.

Я – дочь серийного убийцы.

Загрузка...