Как тесен мир, скажу я вам…
– Витя, пожалуйста, только не сейчас, – говорю я худощавому парню, который уже стоит у моей кровати.
Витя Куликов, я знаю его с самого детства, мы выросли вместе, на одной улице. Тот факт, что мы находимся в одной палате, это удача чистой воды.
– Не надо, че ты дал не вет[1].
Он не отстанет пока не добьется своего. Ах да, забыл предупредить. У Вити с рождения поражение речевого аппарата. Именно по этой причине его отец, узнав об особенностях, укатил на первом же поезде в неизвестном направлении. Да уж, мне с отцом больше повезло.
Понимая, что Витя не отстанет, я скидываю одеяло и сажусь на кровать, он садится рядом. Хоть Витя иногда и бывает назойливым, я дорожу этим парнем, с ним связано много теплых воспоминаний. Я знаю, что он сейчас спросит. Сегодня вторник, а это значит, что на смену заступит медсестра Екатерина Ординайтэ, замужняя женщина лет сорока. Этот ловелас сохнет по ней. И каждый вторник Витя начинает готовиться к этой встрече часов с пяти утра, и, разумеется, каждый вторник в пять утра ему нужен мой совет. Славный малый, обожаю его…
Витя спит и видит, как он отбивает ее у мужа, они вместе убегают отсюда и покупают двухэтажный особняк недалеко от морского побережья. Окна этого особняка будут выходить строго на восток и на запад, чтобы они могли наблюдать рассветы и закаты. Вокруг дома вечнозеленая лужайка, на которой резвятся их дети. А детей, по мнению Вити, будет не менее четырех – три девочки и один мальчик. На заднем дворе, само собой, большие качели, чтоб теплым летним вечером покачиваться всей семьей, пока не придет время провожать солнце за горизонт. Утром Витя с возлюбленной отправляют детишек в школу, а сам глава семьи отправляется в свою мастерскую, где он своими руками делает лучшую обувь в области. Да чего там в области! В стране! Никаких станков, только ручная работа. Целый день Витя занят любимым делом. От клиентов нет отбоя! Вечером Витя с чувством приятной усталости возвращается домой, чудесные детишки бегут встречать папу, они все сразу пытаются его обнять, поэтому наш герой похож на виноградную гроздь, дети наперебой рассказывают папе, как прошел их день. А Катя на ужин запекла курицу с картофелем в своем фирменном соусе. Запах стоит такой, что, кажется, соседи завидуют. Не жизнь, а сказка!
Это все будет потом… А сейчас небритый, взъерошенный, худой парень с гнилыми от частого курения зубами сидит рядом и с надеждой смотрит на меня. Глубоко посаженные темно-зеленые глаза, прямые и немытые темно-русые волосы, вытянутое лицо с впадинами на щеках. Передний зуб сверху отколот, сколько я помню Витю, столько же и этот отколотый зуб. Убогие усы и борода, видимо, их он перестал стричь вместе с ногтями. Сутулость Вити настолько идеальная, что ему на шею можно поставить стакан с водой. Боже, Витя, тебе не помешало бы побриться и помыться. Интересно, где он берет сигареты?
– Че мине нано сеня оде, во я бы самы аси?[2]
– Да ты и так неотразим, дружище! Дерзай, я в тебя верю, Витек! – поддержка друга, именно это ему и надо.
Мой визави прекрасно знает, что кроме одного комплекта больничной одежды ему больше надеть нечего. Здесь может быть только два вида одежды: грязный комплект и чистый комплект. Смена в 8 утра. До этого времени Витя еще раз пять посоветуется со мной по поводу своего внешнего вида.
– Пора бы уже забыть… – из головы никак не выходят эти слова. Снова эти сны, когда-нибудь они меня добьют. Может, снова побаловаться депривацией? Нет! Не стоит! Скорее всего, станет только хуже, как в прошлый раз. Мой врач, Михаил Анатольевич Савровский, сразу заметит это и будет заставлять меня принимать снотворные. Почему они отобрали у меня ручку и тетрадь? Мне некуда записывать. Нужно поговорить об этом с Михаилом Анатольевичем сегодня, ведь именно сегодня у меня прием…
За окном октябрьское утро, удручающее зрелище. Мелкий дождь то словно висит в воздухе, то навязчиво шумит и стучит по карнизу, промокшие листья покрывают лужи целиком, как ковер. Выходишь на улицу и чувствуешь, как быстро промокают ноги, даже если обувь целая. Снег еще не выпал, но морозная свежесть чувствуется даже в помещении. Серое свинцовое небо, кажется, вот-вот ляжет на землю и раздавит здесь все живое.
– Че ты кукука кода ночь? Я че ты бубу де ночь.[3]
– Да ничего особенного. Ерунда… Сегодня будет, о чем рассказать врачу.
Прием не заставляет себя долго ждать. После завтрака я иду по чисто вымытому линолеуму в сопровождении той самой медсестры, по которой сохнет Витя. Иду в кабинет к своему лечащему врачу.
– Привет, Никита! – Михаил ждал меня.
– Добрый день, Михаил Анатольевич! – я сажусь на стул перед моим лечащим врачом.
Мой лечащий врач ухмыляется такому приветствию. Как же тесен этот огромный мир, вы даже представить себе не можете. Ведь я знаю господина Савровского тысячу лет. Я вырос с ним на одной улице, так же как с Витей. А сейчас мы по разные стороны баррикад, вот ирония.
– Как себя чувствуешь сегодня?
– Нормально.
– Тебя что-нибудь беспокоит?
– Нет.
Миша – везунчик. Сидит и записывает что-то в свои бумаги, в то время как мои записи у меня отняли.
– Никита, мне нужны подробности… Опиши, пожалуйста, свое состояние.
– Мне хреново. Я подавлен, – после долгой паузы говорю я, ведь это все-таки работа моего врача, слушать мои бредни.
– Что тебя тяготит, Никита? Ты можешь рассказать мне все, что хочешь. Все что считаешь нужным.
– Я плохо спал и видел чертовски неприятный сон. Хотел его записать, но у меня нет ручки и тетради.
Миша откидывается на спинку кресла и внимательно меня слушает. Я не смог рассказать сон полностью, лишь до середины, что-то оборвало меня, и я замолчал.
– Что было дальше?
– Я не хочу об этом говорить.
– Как скажешь. Когда тебя в последний раз навещал отец? – спрашивает врач.
– Ты же сам прекрасно знаешь.
– Мне нужно убедиться, что ты это тоже также прекрасно знаешь и помнишь.
– Пару недель назад.
– Ты хочешь видеть его чаще?
– Нет, – коротко и быстро отвечаю я.
– Почему?
– Понимаешь, как бы это помягче сказать…
– Говори как есть.
– Обычно дети похожи на своих родителей, да? Так вот, это не про меня. Мы с отцом совсем разные. Мне просто не о чем с ним говорить… Я люблю старика, но у нас диаметрально разные взгляды на многое.
– Никита, возможно, как раз, общения с отцом тебе и не хватает? Возможно, в этом причина твоего подавленного состояния.
– Нет. – Я смотрю в окно и добавляю: – Отец тут ни при чем. Я думаю, общение с ним вообще никак не влияет на мое состояние. Я не знаю…
– Тогда в чем причина? Как ты сам думаешь?
– Причина в том, что я не могу делать записи, вы отняли у меня письменные принадлежности.
– Пойми! Эти записи пагубно влияют на твое состояние.
– С чего ты это взял?
– Потому что я врач, я знаю, к чему приводит запись событий, которых не было. Я знаю, к чему приводят попытки найти взаимосвязи между сновидениями.
– Да, я все понял, можешь не продолжать. – А я продолжаю смотреть в окно. Затем после паузы говорю: – У меня есть одна теория. Хочешь послушать?
– Конечно. Именно для этого я здесь.
– Ты ведь тоже видишь сны, так?
– Так.
– Ты ведь видишь там незнакомых людей. А встречал ли ты их в реальности? Ты не задумывался, почему мы не видим в реальности этих людей?
– Смею предположить, потому что их создает подсознание. Потому что здесь, в реальности, их не существует. Если у тебя есть другая версия, я с интересом выслушаю.
– Твоя версия скучна, как россказни бабули Розы Труд! – с сарказмом говорю я своему лечащему врачу. – Скукотища!
– Опровергни ее, если сможешь.
– Легко! Все эти незнакомцы, которых мы видим по ночам, они мертвы. Они все когда-то были, но умерли. Поэтому мы не встречаем их в жизни, и теперь они приходят к нам во снах.
– Это банально и не менее скучно! Но ведь мы видим там и живых людей, которые и в реальности существуют. Что ты на это скажешь?
– Пока ничего… Я еще не изучил эту область до конца. Мне нужно продолжать вести записи. Пойми, я с ума схожу, когда ничего не пишу. Там мой мир, который твои подельнички санитары у меня отобрали.
– Они это сделали по моей просьбе. Тебе нужно привыкнуть к тому, что реальность здесь, а не там. Тебе нужно научиться жить здесь, научиться выстраивать отношения с людьми здесь, а не там.
– Откуда ты знаешь, что именно здесь реальность? Ты можешь это доказать? Может, все наоборот. Может, мы восемь часов в сутки бодрствуем, а остальное время спим.
– Теория, конечно, интересная. Но у меня есть пара доказательств именно моей точки зрения. Здесь, в реальности, действуют совершенно логичные законы физики, причинно-следственные связи. Они не меняются на ходу. Здесь все логично и последовательно. Твоя «альтернативная реальность» может этим похвастаться? Нет! Поэтому я с уверенностью могу сказать, что твоя теория – это ничем не подкрепленная фантазия.
– Да, да, все это дико скучно, Миша. А ты не думал над тем, что как раз именно здесь, в твоей «настоящей реальности», все неправильно?
– Я обязательно над этим подумаю, – спокойно отвечает мой врач.
– Да брось ты. Подумает он…
Воцаряется тишина, Миша что-то пишет. Я так и смотрю в окно. Там, на улице, по-прежнему мерзко. Он все пишет и пишет. Зачем столько писать? О чем?
– Зачем ты это делаешь?
– Что именно? – Миша перестает писать и вопросительно смотрит на меня.
– Что ты там пишешь? Остановись.
– Это необходимо. Нужно документировать состояние пациентов, собирать данные для анализа. Так нужно, извини.
– Покажи свои записи мне. Мои ведь ты прочитал.
– Извини, но я не имею права этого делать. Это служебная информация для медицинского персонала, а не для пациентов.
– Тебе не кажется это несправедливо?
– Это моя работа. Даже если бы я тебе показал свои записи, ты бы мало что понял из них. Давай сменим тему. Несколько простых вопросов, Никита. Погода сегодня прекрасная?
– В этой комнате, видимо, двое сумасшедших! – я заливаюсь смехом и показываю пальцем в окно. – Господин доктор, я, возможно, помешан на сновидениях, но я не идиот. Погода мерзкая!
– Действительно, – без капли эмоций отвечает врач, смотря в окно. – Скажи мне, какое сегодня число?
– О господи! Михаил, вы, наверное, ждете, что я начну пускать слюну и вести себя как псих… 4 октября 2018 года! Четверг!
– Я очень рад, что ты не пускаешь слюну. – Он снова без остановки пишет.
– Где ты научился так быстро писать?
– В медицинском институте. Лектор читал лекции очень быстро и ему было абсолютно не интересно, успевают студенты конспектировать или нет.
– Но сейчас ты ведь не в институте, можешь расслабиться.
– Привычка, увы… Ты сможешь вспомнить, когда ты начал делать записи?
– В 2007-м. Извиняй, месяц и число не помню.
– Что побудило тебя начать делать это?
– Что за вопросы? Откуда я знаю. Мне показалось это интересным экспериментом. Я где-то прочитал, что это помогает видеть осознанные сны, а я их обожаю.
– И как? Ожидания оправдались?
– Еще как… Ты даже представить себе не можешь. Попробуй сам.
– Я подумаю. А ты помнишь тот момент, когда ты нашел первую взаимосвязь между разными сновидениями?
– Нет конечно. Но одно я знаю точно, они существуют. Там можно строить целые миры, какие только пожелаешь. Хочешь тропический рай с вечно теплым океаном? Вперед, все в твоих руках! Хочешь жить в огромном современном мегаполисе? Дерзай! И ты можешь возвращаться туда каждую ночь. Нужно только уметь это делать, Миша…
Я замолкаю, меня отвлекает посторонний звук. Это мой лечащий врач записывает с неимоверной скоростью. Шарик на конце ручки ездит по бумаге с невероятной громкостью. Я закрываю уши ладонями.
– Что случилось? – слышу я голос врача где-то далеко.
– Хватит писать. Я больше ничего не скажу. Прием окончен.
– Хорошо, как скажешь. Я на тебя не давлю. Успокойся, – говорит он совершенно спокойным голосом и перестает писать. Я открываю уши.
– Я спокоен. Просто перестань писать!
– Хорошо. – Миша закрывает папку с бумагами и откладывает ручку в сторону. – Давай поговорим на свободные темы. Если хочешь выговориться, валяй, я твой.
Воцаряется молчание, я не знаю, о чем говорить. А раньше у нас было очень много общего. Когда-то у нас была большая дружная компания, в которой разговоры не затихали ни на секунду.
– Если честно, мне пока больше нечего сказать.
– Вообще нечего?
– Да… Как-то нечего…
– Ладно! Помни, Никита, если захочешь выговориться, я к твоим услугам, – говорит Миша и зовет медсестру: – Катя!
– Да? – в дверях словно из ниоткуда возникает медсестра.
– Проводи, пожалуйста, Никиту до отделения.
– Конечно.
Я встаю и выхожу из кабинета вслед за медсестрой. Оказавшись в лифте, я пристально смотрю на нее и пытаюсь понять, что Витя нашел в этой женщине. Но, увы, о вкусах не спорят.
– Спасибо! Дальше я сам, – говорю я, выходя из лифта на своем этаже.
У нас здесь все достаточно лояльно по отношению к пациентам, мы свободно передвигаемся в пределах своего отделения. Нас в этом плане никто не ограничивает, возможно, потому, что буйных среди нас нет.
– Хорошего дня, Никита!
– Спасибо. Вам того же.
Вернувшись в палату, я обнаруживаю Витю в крайне возбужденном состоянии. Он бегает из угла в угол, иногда замирает на месте и о чем-то задумывается, словно в его голове рождается план. Его глаза горят, как два факела, он издает редкие звуки, то ухмыляется, то смеется, то закручивается в танце с невидимым партнером. Безумец…
– Ты виде, как она кукука мине?[4] – вдруг остановившись, говорит Витя.
– Ага, – безучастно отвечаю я. Я, конечно, люблю этого малого, но, порой, он бывает назойливым.
– Че-то бу, че-то бу! Я да![5] – Витя снова бегает по палате и изображает бурную мозговую деятельность.
– Будет то же, что и вчера. И завтра будет тоже самое… Ничего не меняется, дружище. Застряли мы здесь.
Витя падает на свою кровать и напевает что-то на своем языке. Я стою у окна и наблюдаю наш внутренний дворик – удручающее зрелище. Небольшой двор обнесен каменной стеной. Двое железных ворот почти впритык друг к другу. Странно. Зачем двое ворот рядом? Может, для удобства эвакуации. Вдруг я замечаю, как в воздухе будто из ниоткуда появляются снежинки. Медленно падает первый снег.