– Что, сокол залетный, проблемы у тебя?
Платон держал на вилке крупную маслину, черную, как нефть, и через стол смотрел на Вадима. Стол, сервированный на веранде роскошного кирпичного дворца, потрясал великолепием средневековых оргий. Груды жареного мяса, развороченные безжалостным ножом пироги с вывалившейся сочной начинкой, туманно-серый язык под заливной бульонной гладью, капустный салат с рубиновыми каплями ледяной клюквы, помидоры, словно красные бильярдные шары, глянцевые синие сливы… С веранды открывался чудесный вид на уединенное лесное озеро, тихое и неподвижное в данный момент. Вадим развалился в плетеном кресле и, не притрагиваясь к еде, смотрел на Платона с затаенным интересом. Тот непрерывно подкладывал себе с многочисленных блюд куски пищи, подливал водки из графинчика, беззастенчиво хрустел кольцами едкого лука. «Когда ж ты нажрешься?» – думал Вадим.
– А какие у меня проблемы? Никаких.
– А что ж тогда в родной Шлимовск пожаловал? Не иначе как отсидеться.
– Ну, возможно. Просто отдохнуть. И ностальгия, понимаешь.
– Ностальгия, – усмехнулся Платон. Тыкнул, кхекнул и потянулся за очередным лангетом.
– Как вообще дела в Шлимовске? – поинтересовался Вадим. – Дела нормально. Вот, в выборах мэра буду участвовать. В роли тайной пружины, хе-хе. Кстати, не хочешь потрудиться? Пока будешь утолять тоску по малой родине?
– И что надо сделать?
– Да ерунду. И заплатят хорошо. Нужно кое-кому нервишки помотать.
– Каким образом?
– Украсть бабу с дитем.
– Это не мой профиль.
– А мой, что ли? Дадут десять тысяч. Купаться будешь в зелени, – насмешливо улыбнулся Платон.
– В десяти тысячах не больно-то искупаешься. И что, только украсть?
– Смеешься. Конечно, не только. Но сначала недельки две подержать взаперти. Как раз для тебя, ты же в бегах. Вот и посидишь в подполье. Покараулишь.
– Нет, не хочу.
– А я хочу? Надо услугу оказать полезным людям. Женщина с ребенком отличный инструмент воздействия.
– Говорю, не мой профиль.
– Конечно, тебе банкиров подавай. Ладно, Вадим, не выпендривайся.
Вадим задумался. С Платоном ему ссориться не хотелось – слишком влиятельная личность. Провести две недели в обществе нервной мамаши с ребенком – хотелось еще меньше.
– Соглашайся, – подтолкнул мячик для гольфа Платон. Мячик медленно преодолел несколько метров нерешительности Вадима и упал в заготовленную лунку, поставив точку в его размышлениях. Десять тысяч долларов за несерьезную работу плюс две недели уединения, которое ему сейчас очень кстати, плюс расположение Платона – наверное, придется согласиться.
– Вот и славно, – понял Платон. – Я знал, что ты не откажешь. Зачем нам ссориться, правда, Вадик?
– Машину даешь?
– Все дам. И ключи от квартиры. Там все приготовлено. Жратва, хаггисы-маггисы.
– Какие хаггисы? – не понял Вадим.
– Ну, памперсы.
– Ребенок что, маленький?
– Угу.
– Час от часу не легче.
– Тебе-то какая разница?
– Что за баба?
– Да девчонка. Соплей перешибешь. Каждый день после обеда гуляет со своим детенышем в городском парке. Маршрут один и тот же. Выбирает, где поменьше людей. Знаешь, дубовая аллея параллельно берегу водохранилища, начинается у кафе «Чио-Чио-сан»? Вот там – она курсирует битых три часа ежедневно. Там ее и возьмешь.
– Когда?
– Да хотя бы послезавтра. А завтра езжай в парк, посмотри на нее.
– А фотографию?
– Да зачем тут фотография? Нет у меня. Девчонка тощая, симпатичная, короткие светло-русые волосы, голубые глаза. Очень симпатичная, тебе понравится, хе-хе. Коляска ярко-синяя с желтыми мишками и автомобилями.
– Мишки, автомобили, – хмыкнул Вадим. – Тоже мне ориентировка.
Платон приподнялся в кресле, оглядел сверху на четверть опустошенный стол и нацелился вилкой на жареный шампиньон.
Вадим вздохнул, пододвинул к себе тарелку и в расстроенных чувствах тоже принялся за еду.
Маша покупала авиабилет в прохладных кассах. Ей предложили на выбор три авиакомпании, и Маша вспомнила, как лет восемь – десять назад, когда она летала к бабушке в Омск, каждая покупка билета на самолет превращалась в битву при Дарданеллах. Надо было прийти до открытия авиаагентства, вломиться с возбужденной толпой внутрь, занять очередь, желательно в несколько окошечек, и с нетерпением ждать ответа царственно-неприступной дамы за перегородкой.
Времена изменились. У девушки-кассирши вид был очень привлекательный и заинтересованный, она прямо-таки сгорала от тайного желания продать Маше как можно больше авиабилетов во все точки земного шара. Она терпеливо ждала, когда Маша на что-нибудь решится.
– Рекомендую «Трансаэро», – прозвучал за Машиной спиной приятный мужской баритон. Маша обернулась и смахнула бюстом рекламные буклеты с кассовой стойки. Разноцветные листочки вспорхнули и ссыпались на пол.
Прекрасная командированная, живописная, как норвежский фьорд, но отнюдь не такая холодная, в короткой юбке и лайкровой мини-кофточке, нагнулась за бумажками и сразу вызвала небольшое столпотворение из потрясенных этим зрелищем лиц. Элегантный незнакомец явно оценил разрушительные способности Маши.
– Рекомендую «Трансаэро», – повторил он, улыбаясь. – Вы всегда такая опасная?
– Только в критические дни, – скромно сказала Маша.
– Знаете, фантастическое совпадение. Я тоже лечу в Шлимовск.
– Правда? – удивилась Маша.
– И тоже во вторник.
– Я балдею, – призналась Маша. – Как это сильно! И, учитывая, что вы практически выступили в роли рекламного агента компании «Трансаэро», возможно, мы полетим в одном самолете?
– Возможно. На всякий случай сообщу, что меня зовут Леонид. А вас?
– Мария.
Маша забрала свой билет и одарила коммуникабельного Леонида ослепительной улыбкой, которая, впрочем, моментально погасла, едва она повернулась к новому знакомому спиной.
«Как вас всегда много, – думала она, направляясь домой. – На улицах, в кассах, в подъездах, в автобусах, на пляжах. Почему все хотят со мной познакомиться?»
Маша по долгу службы, как профессиональный журналист, была, конечно, максимально открыта для контактов. Но предпочитала, чтобы инициатива исходила от нее.
– Ника Львовна, я принесла вам подноготную.
Ассистентка Ольга Щеткина, премиленькая Барби с пышной гривой обесцвеченных волос и капризными губками, заглянула в кабинет, где Ника и оператор Сергей Будник обсуждали детали съемки в квартире Шведова, и положила на стол бумаги.
– И что там интересного, Оленька?
– Так. Появились новые сведения. Хотя они, конечно, давно известны, я думаю. Шведов получил три кредита из внебюджетных фондов – мэр Суворин помог зятю. Можно спросить, как он их использовал. Кукиш, то есть полковник Кукишев, на прошлой неделе ездил в Москву, учинил со своей свитой погром на каком-то митинге и загремел в каталажку. Какой позор! И этот человек баллотируется в мэры! Дальше. Домик Ивана Елесенко в укромном местечке городского парка по визуальной оценке эксперта стоит не менее семидесяти – ста тысяч долларов. А если оценивать не визуально? Так, дальше. Служба социологических опросов Фелька, так… Нет, а, вот. У Николая Самарского судимость.
– У него судимость? – воскликнула Ника. – Как? Я не знала!
– Да, Ника Львовна, судимость. Кандидат-то с душком.
– Оля, что за выражения! – почему-то рассердилась Ника.
– На заре молодости отсидел четыре года за махинации с валютой.
– А… Ну, сейчас на каждом углу обменные пункты занимаются тем же, за что он пострадал.
– Но тогда, Ника Львовна, в те далекие времена, сделки с валютой были незаконны. И Самарский прекрасно это знал.
– Ладно. Думаю, не обязательно зацикливаться на этом печальном факте.
– Вам виднее, Ника Львовна. А, чуть не забыла. Фельк-то, несмотря на наши просьбы, смылся все-таки в Москву, и, если он послезавтра не вернется, «круглый стол» с претендентами горит синим пламенем. Что, будем записывать без Фелька?
– Нет. Я думаю, он успеет.
– Уже два раза откладывали. Как трудно собрать их всех вместе, да? Все для них, студия, декорации, прайм-тайм, и все коту под хвост.
– Прайм-тайм, Оленька, на центральном телевидении. А у нас – просто «хорошее время».
– Ну хорошее время.
– Ника Львовна, я пойду? – спросил оператор Сергей, поднимаясь со стула. – Кстати, я ведь починил ваш магнитофон, – вспомнил он. – Вечером завезу?
– О, спасибо тебе, Сережа!
Ника три раза подряд чинила по гарантии свой видеомагнитофон, и все три раза неисправность вновь проявлялась через день после возвращения из сервис-центра. В сервис-центре на Нику смотрели невинными, честными глазами.
– Тогда я на сегодня свободен?
– Да, иди. Огромное спасибо!
Сергей посмотрел, удобно ли лежит в сейфе его драгоценная профессиональная видеокамера, аккуратно закрыл дверцу. Проходя мимо Ольги, он незаметно шлепнул ее чуть ниже поясницы. Хорошенькая блондинка отреагировала бурно. Она развернулась и врезала Сергею по спине журналом учета видеокассет.
– Оля! – возмутилась Ника. – Ты оставишь меня без оператора!
– А вы видели, как он со мной обращается? Я что, какая-нибудь девка? – обиженно спросила Оля.
– У, злючка! – сказал Сергей и скрылся за дверью.
– Он явно к тебе неравнодушен, Оля!
– Ах, Ника Львовна, а вот если бы вы позволяли всем, кто к вам неравнодушен, щипать вас за… За интересные места. Что бы с вами было?
– Действительно, – согласилась Ника. – Ты права. Но все же не будь такой реактивной.
– Ладно… Ника Львовна, а я вас вчера видела!
– Да?
– С таким мужчиной!
– С каким? – явно обеспокоилась Ника. – Что, Ольга? Откуда такой игривый тон?
– С шикарным мужчиной, – продолжала интриговать барбиобразная девица, наблюдая за волнением руководительницы.
– Ах, ну ты ведь знаешь, по долгу службы с кем только не приходится встречаться!
– Нет, Ника Львовна, у вас был совсем нерабочий вид. Вы знаете, знаете, о ком я говорю!
Шлимовская звезда экрана перебирала бумаги на столе чуть более нервно, чем следовало бы, – подковырки Оленьки были вполне безобидны. Но Ника откровенно психовала.
– И о ком ты говоришь? – напряженно посмотрела она на ассистентку.
– Да о господине Герасимове же! Ах, какой мужчина, Ника Львовна. А молоденьких он не любит?
Ника свободно вздохнула и расслабилась в кресле. Герасимов! Директор хлебокомбината и участник одной из следующих передач. Ника была настолько рада, что истинный герой ее дум, хранитель ее сердца, ее таинственный возлюбленный, счастливо избежал нескромного взора вездесущей Оленьки, что она не отреагировала на умышленную или неумышленную бестактность подчиненной.
– Могу тебя ему представить. Раз ты такого высокого мнения о его неотразимости. Когда приедет в студию для записи передачи.
– Ну что вы, Ника Львовна, на меня, какую-то ассистентку, он и не посмотрит, – уничижительно сказала Оля, пытаясь сгладить неловкость своей предыдущей фразы. – Только вы их всех и интересуете. Мужчин.
«Мужчин», – повторила про себя Ника. Множественное число. А ей хотелось бы интересовать всего лишь одного-единственного мужчину.
Платон пожаловал с барского плеча простенькую «ауди». Вадим заехал на квартиру, убедился, что она и в самом деле завалена молочной смесью и «хаггисами-маггисами», потом проскочил в городской парк и пятнадцать минут издалека наблюдал за девичьей фигуркой, двигавшей взад-вперед синюю коляску…
…Ряды колясок в «Детском мире» казались нескончаемыми. Вадим высматривал ту, что была у его новой жертвы.
– Вам помочь? Хотите выбрать? – подпрыгнула к Вадиму маленькая шустрая девица.
– Хочу.
– Зимнюю, летнюю, универсальную? Колясок у нас море! Всех стран и континентов. Итальянские, польские, из Эмиратов, китайские. Китайскую не советую. Такая мерзость. Но самая дешевая. У вас кто? Мальчик или девочка? Какой возраст? Уже умеет сидеть? – тараторила девушка, забегая перед Вадимом и заглядывая ему в глаза. – Мальчик или девочка? – настойчиво твердила продавщица.
– Не знаю, – отмахнулся Вадим. – Какая разница.
– А… Еще не родился! – поняла девушка. – Ждете! А ультразвук? Что же, не видно? Ой, да вы самую дорогую выбрали! Я сейчас вам ее покажу.
Девушка с энтузиазмом набросилась на выбранную Вадимом коляску практически даже и одного цвета с той, увиденной в городском парке, только не с желтыми мишками и автомобилями, а с цветами и куклами.
– Вот, смотрите. Высокая, но не тяжелая. Колеса большие. Амортизация, видите, как плавно качается? Ручка перекидывается, можно сюда, а можно сюда. Защелка. Так, да? Корзина съемная, с ремнями для страховки, дите будете пристегивать, чтобы не выпало. Ну, это когда сидеть научится. Тут кармашек для бутылочки. Если корзину снять, там еще сиденье со спинкой получается. А можно вообще сложить – и в багажник. Себе бы купила, такая прелесть!
– Вы вряд ли поместитесь, – невежливо заметил Вадим. Он взял корзину за тряпичные ручки и рывком дернул. Немного не рассчитал силу – потому что едва не снес своей корзиной коляски, стоявшие у него за спиной.
Продавщица остолбенела.
– Да что же вы так дергаете?! – возмутилась она. – А если поломаете? Я платить буду три тысячи? Выбрали хотя бы китайскую за семьсот пятьдесят.
Вадим молча поставил корзину на место.
– Спасибо. Я, наверное, куплю. Позже. Сначала посмотрю в других магазинах.
– А дешевле не найдете! Эти, итальянские, везде столько стоят. А вот польская, в два раза дешевле. Будете смотреть?
– Нет, спасибо.
Вадим направился к выходу.
Продавщица вернулась к прилавку.
– Ты видела? Как он с коляской под потолком летал? – спросила она у другой девушки. – Ненормальный!
– А все папаши такие, – ответила подруга. – У них совсем башню срывает в преддверии родов.