На капоте джипа лежали два веселых парня. Улечься в такую жару на раскаленное железо могли только совершенно невменяемые особи, каковыми парни и являлись. Буйное веселье разрывало их на части. Одинаковые головки в золотистой фольге выглядывали из большой спортивной сумки на асфальте – в ней было не менее десятка бутылок шампанского.
– А вот и хозяйка! – радостно объявил один из парней, огромный, плечистый, двадцатилетний. Его желтая футболка потемнела от пота на груди и под мышками. – Какая машина у нас крутая! Папулька подарил?
– Или любовник? – весело подключился его друг, такая же бицепская «шайба». Он держал за горлышко пузатую бутылку из темного стекла и периодически прикладывался к ней.
– Муж, – недовольно ответила Олеся, выключая сигнализацию. – Между прочим, полковник милиции.
– Ой-ой-ой, напугала! На-ка, пивни!
Олеся вывернулась из рук первого развеселого мальчугана, но тут же уперлась в накачанную мокрую грудь второго.
– Я Гена, а он – Федя, – объяснил качок, вытаскивая из Олесиной ладони ключи. – Прикинь, в моментальную лотерею выиграли! И на все – ледяного шампуня! Двадцать бутылок! В такое пекло – лучше не придумаешь! На, глотни! Что это у тебя, пепси? Выкинь эту гадость! На, тебе говорят, выпей!
Олеся отчаянно вырывалась и смотрела на окна кафе в надежде, что кто-нибудь выйдет ее спасти. Но почему-то никто не выходил. Гена влажными железными пальцами стиснул Олесин подбородок и теперь пытался влить ей в рот шампанского. Олеся отворачивала голову и не могла поверить, что с ней вот так вот по-хамски обращаются среди бела дня в родном городе. Федя уже открыл джип.
– Прошу! – воскликнул он. – Дамы и господа! Прокатимся на шикарной колымаге полковника милиции!
Федя сел за руль, не забыв прихватить с собой сумку, а Гена запихнул на заднее сиденье брыкающуюся Олесю.
– Отпустите меня, – забарабанила в окно Олеся, все еще не понимая, что же происходит. – У меня ребенок! У меня ребенок там остался! Вы кретины! Немедленно проваливайте из моей машины!
Федя запустил мотор, а Гена с громким выстрелом открыл новую бутылку, вылив половину содержимого на сиденье.
– Пей, я кому сказал, – грубо крикнул он, придавливая Олесю и пытаясь поймать ее губы. – Выпьешь бутылку – отпустим.
– Куда вы едете?! – орала Олеся, выкручиваясь. – Ты же пьяный! Ты машину мне разобьешь!
Несмотря на свое состояние, Федя довольно сносно управлял джипом, подбадривая себя нечленораздельной интерпретацией песни «Потому что нельзя быть на свете красивой такой». Настойчивый Гена все же исхитрился и заставил Олесю сделать пару глотков.
– Отстань! – заплакала она от бессилия, захлебываясь. – У меня ребенок остался в парке!
– Один, что ли? – сочувственно спросил Гена и подтянулся за новой бутылкой.
– С подругой, – рыдала Олеся.
– Ну и не плачь. Подруга присмотрит. А мы покатаемся и вернем тебя на место. Только не вреди, пей шампанское. Пей, кому говорят! Изнасилую, – предупредил Гена.
Угроза возымела действие. Олеся взяла ледяную бутылку и сделала маленький глоток.
– Умница! – обрадовался Гена. – Давай еще! Не порти праздник.
– Вы меня отвезете обратно? – с тоской спросила Олеся.
– Конечно! – заверил, оборачиваясь, пьяный Федя. – Что мы, изверги? Вернем в целости и сохранности к твоему этому самому. Ребенку, блин. Только немного покатаемся.
– Ну, пожалуйста, ребята, – попросила Олеся, вытирая слезы бутылочным боком.
– Не реви, мать, не гнусавь. Лучше пей. Оно вернее. Пей, кому сказал! – опять навис над Олесей Гена.
Олеся, всхлипывая, сделала еще глоток.
Таня почувствовала, как он напрягся. «Понял, что я не Олеся, – решила она. – Господи, что же будет-то?» Валерка уже совершенно успокоился, езда в машине очень ему нравилась, он шуршал памперсом, беззаботно лопотал и хватал Таню за палец.
Вадим свернул с трассы на лесную дорогу. Они ехали уже довольно долго. Очевидно, он хорошо ориентировался на местности. Татьяна занималась аутотренингом.
«Вспомни, вспомни, чему тебя учили, – твердила она мысленно. – Ты четыре года отрабатывала бросок через бедро! Сонная клуша! Ты даже не успела обернуться, когда он подошел! Четыре года занималась дзюдо, тренировала мышцы, давила спиной твердые маты, рисковала будущим потомством – и никакого эффекта. Даже Олеська, изнеженная орхидея, оказала бы больше сопротивления, чем ты. Слезы, сопли. Какой позор! Как стыдно! Тебе доверили ребенка, и ты должна его спасти!»
Она пыталась сконцентрироваться, укрепить сердце мужеством и героизмом, но руки и колени бесславно дрожали.
Белая «ауди» тихо остановилась, придавив колесами мягкий лесной ковер из иголок, маленьких шишек, коры. Сосны уносились ввысь, к голубым безоблачным небесам, и соприкасались хвойными кронами там, у неба. Вадим распахнул дверцу и, взяв за руку, грубо выдернул Татьяну из машины.
– Где Олеся? – недовольно спросил он.
– Она пошла в кафе. За спрайтом, – опустив голову, тихо ответила Таня.
Они отодвинулись на несколько метров от автомобиля, оставили его позади, среди сосен.
«Что же с ней делать, – с досадой думал Вадим. – Как я лоханулся! Вернуться в парк? Та, необходимая мне, наверное, ждет, моргает, не понимает, куда запропастилась подруга с коляской. Черт! А если уже ринулась в милицию? А с этой что?»
Вадим с тоской подумал о пистолете, об отличном пистолете, даже можно и без глушителя – тут, в лесу, кто услышит. Но у него был только острый нож, в обращении с которым Вадим не добивался особенного блеска, не его это был профиль, и поэтому мысль о необходимости сейчас расправиться со случайной свидетельницей вызывала отвращение. Будет вопить, вырываться, кататься по земле, слезы, кровь, грязь. Вадим задохнулся от омерзения и поморщился.
Таня видела его брезгливую гримасу. Страх парализовал, несмотря на гневные окрики, которыми она внутренне пыталась подтолкнуть себя. «Думай о ребенке, идиотка, – твердила Таня, медленно углубляясь в лес под холодным, изучающим взглядом похитителя, с трудом переставляя ватные ноги и теребя Олесину сумку на плече. – Вспомни, чем ты занималась четыре года! Захват, бросок, захват, бросок… О-хо-хо, у меня не получится. Сумка еще эта дурацкая… Куда ее деть?» Вадим не понял, что произошло. Он словно наткнулся на девчонку и тут же кубарем покатился по земле, хватая губами воздух и матерясь. А она уже продиралась, через лес, шумно дыша и стремительно удаляясь от поверженного противника. Вадим резво подскочил, но дьявольская боль в колене, острая и обжигающая, как раскаленная игла, заставила его умерить прыть. Сделав несколько мучительных шагов, он понял, что проклятой девчонки ему все равно не догнать, и повернул в сторону брошенного автомобиля.
– Ребенок! – напомнила Олеся уже сама себе, а не парням. После бутылки шампанского приключение казалось ей не столь диким и ужасным, как раньше. Гена дружественно обнимал ее за плечи, Федя подбирался к границе города, а в сумке ждали своей очереди нераспечатанные бутылки.
«Ладно, – подумала Олеся, с трудом заставляя себя не спать. Глаза почему-то закрывались сами собой. – Танюша ведь не бросит Валерку? Конечно нет! Что же я так беспокоюсь! Ну, немножко подождет! А я скоро вернусь. Они вернут меня обратно. Не звери ведь, обычные парни. Только немного пьяные».
– Давай еще по одной, – промямлил Гена. Олеся уже без воплей приняла из его рук очередную бутылку. Ледяное пенное шампанское было чудесно, Олеся впервые в жизни пила его прямо из горлышка.
– А мне? – спросил Федя и протянул руку. Олеся вставила в раскрытую квадратную ладонь свою бутыль.
– Кофтулька у тебя – опупеть, – прошамкал Гена, склоняя голову на Олесино плечо. – Все равно что нет. Тоже муж-полковник подарил? Смелый мужчина. Уважаю его.
Олеся попыталась придержать голову Геннадия, которая моталась из стороны в сторону, но безрезультатно.
– Не падай! – разозлилась она. – Не падай, болван! Я сама сейчас упаду.
Олеся взяла руку Гены и минуту в недоумении смотрела на его часы, пытаясь сообразить, что значит, когда большая стрелка находится около двенадцати, а маленькая – на четырех. «О, – поняла она наконец, – четыре! Скоро кормить Валерку! А я все еще неизвестно где!»
Олеся хихикнула, удивляясь факту, что она умудрилась так ловко бросить ничего не подозревающую Таню с малышом в парке. Она была основательно пьяна.
Двухэтажное здание поста ГАИ на выезде из города заполнилось тихим гудением кондиционеров. Сержант дорожно-патрульной службы Павел Кайтуков с сожалением выполз на улицу, огляделся и запоздало схватился за полосатый, как хвост енота, жезл: стремительный джип, игнорируя знак «стоп», промчался мимо.
– Не дергайся, – спокойно остановил Пашу коллега, старшина Смоляков. – Пусть себе едет.
– Знакомая тачка, что ли?
– Знакомая, – кивнул Смоляков, зевая и отгоняя муху. – Дочка мэра.
– А-а… И часто она так носится на своем джипе?
– Не часто. Но номер я запомнил.
– Останавливал?
– Один раз. Ремень не пристегнула.
– Ну и как она? Молодая?
– Молодая, – согласился Смоляков, почесывая живот. – Даже очень. Лет шестнадцать.
– Да ну! Свеженькая такая! – восхитился Паша.
– А по правам – двадцать два выходит.
– Э-э… Ну, не очень свеженькая. Секонд-хэнд.
– Дурак ты. Самый сок.
– Симпатичная?
– Да… – сказал Смоляков, подумав. – Вообще кукла.
– Все-таки надо было догнать и остановить, – с сожалением вздохнул Паша. – Остановить и осмотреть.
– И не лень тебе по такой жаре суетиться?
– И оштрафовать.
– Приключений ищешь? – усмехнулся Смоляков. – Так вон мотоцикл, догоняй.
– Что я, дурной? Я пошутил, – пожал плечами Паша, воткнул в рот свиристелку и засвистел, как чайник на плите. Утлый «москвичек» послушно взрыл шинами асфальт возле строгого сержанта Кайтукова.
Гена спал на Олесиных коленях и храпел басом.
– Федя, отпусти, – без надежды попросила Олеся и едва не врезалась в переднее сиденье от резкого торможения.
– Давай вали, – с трудом просипел Федя, останавливая джип. Язык его не слушался, автомобиль тоже. Джип стоял не совсем на обочине и больше перпендикулярно, чем параллельно потоку машин. Олеся с ужасом посмотрела на грохочущий «КамАЗ-5511», едва не раздавивший их, и, отодвинув тяжелого Гену, выбралась на волю. Федино лицо в просвете окна мелькало и расплывалось.
– Отдай машину, а?
– Зачем тебе? – не понял Федя.
– Ну… – Олеся глубоко задумалась. Зачем? – Она ведь дорогая… Тебе ни в жизнь столько не заработать… не зата… не заработать. Да.
– Отстань, ладно? – вяло буркнул Федя и упрямо взялся за руль.
Олеся отодвинулась в сторону, чтобы не погибнуть под колесами. Джип несколько раз дернулся – у Феди по пьянке обнаружились проблемы со сцеплением, и это страшно развеселило Олесю. Она пошла вдоль пыльной автострады, хихикая и оглядываясь на свой автомобиль и представляя, как удивится Таня, увидев ее в таком непотребном виде.
Водитель ярко-красного грузовика «вольво» с белыми надписями «Кока-кола» на бесконечно длинном кузове с улыбкой смотрел на пьяную полуголую малютку, которая, вытягивая шею, заглядывала в кабину и просила «довезти до города». Если бы его, водительская, дочка рискнула отправиться на улицу в таких бесстыдных трусах, он задал бы ей ремня.
– Вина, что ли, нахлесталась? – спросил он у беспричинно хихикающей крошки.
– Шампанского, – улыбнулась Олеся. – У меня ребенок в парке остался…
– Сама ты ребенок, – ухмыльнулся водитель. – Как же тебя занесло в таком виде к черту на рога? Эх, дурочка…
«Конечно дурочка, – подумала Олеся, приваливаясь к мягкой спинке. – Но я же не виновата. Совсем ни в чем не виновата». Она закрыла глаза и вздохнула.