Человек перестал кивать, голова его замерла на месте. Он молчал, словно воды в рот набрал. Ноги все так же держал вместе. Руки все так же по швам. Но вся поза выглядела несуразно, его словно корчило, как будто он был чем-то смущен.
– Скажи, где найти Майкла. Не скажешь – убью. Но не сразу, как твоего дружка. Не дождешься. Все будет совсем не так.
Тот продолжал молчать.
– Ты когда-нибудь видел человека с пулей в животе? – спросила она и демонстративно направила ствол пистолета ему в область брюшной полости. – Знаешь, как долго они умирают? Как страдают от боли все это время?
Беглец открыл наконец рот и помотал головой:
– Нет, не делай этого. Я тебе все скажу.
И тут я понял, почему поза его показалась мне несколько странной. Дело было в его руках, которые он все еще держал по швам. Одна ладонь его была раскрыта. Левая. Но вот правая сжата в кулак. А запястье развернуто назад. Он что-то держал в этой руке и пытался утаить от нее этот факт. Мне захотелось крикнуть, предостеречь ее, но делать этого было нельзя. В такой важный момент отвлекать человека нельзя ни в коем случае, из этого не выйдет ничего хорошего.
– Ну? – сказала она стальным голосом.
– Значит, где находится Майкл. Ладно. Это, в общем, не так-то просто… но он…
Беглец резко вскинул правую руку, размахнулся. Пальцы его разжались, и прямо в лицо женщины полетела горсть крупного песка. Реакция ее была мгновенной. Она вскинула левую руку к глазам, развернулась на здоровой ноге и встала боком. Успела-таки увернуться от песчаной атаки и избежала худшего. Но от самого беглеца увернуться не смогла. Он бросился вперед, отбил ее руку в сторону и плечом врезался ей в грудь. Он был всего на каких-то пару дюймов выше ее ростом, но вот весом, пожалуй, был тяжелее не меньше чем фунтов на сорок. Удар сбил ее с ног. Она повалилась на спину. Но пистолета из пальцев так и не выпустила. Попыталась поднять ствол и прицелиться, но не успела: он наступил ботинком ей на запястье. Она продолжала сжимать пистолет. Он нажал подошвой сильнее. И еще поднажал. Она отчаянно взвизгнула и отпустила оружие. Ударом ноги он отбросил его подальше и, расставив ноги, навис над ее распростертым телом.
– Ну что, убогая. Сказал бы я, что не вышло по-твоему, «ботинок теперь на другой ноге»[7], но не скажу: жалко тебя, одноногую, это было бы слишком жестоко.
Женщина лежала не двигаясь. Я встал. Беглец стоял ко мне спиной. До него было примерно пятнадцать ярдов.
– У моего дружка, – продолжил он, – были на тебя кое-какие планы.
Он принялся возиться со своими штанами.
– Что-то вроде последнего желания перед смертью. Мне кажется, я смогу это желание исполнить. Разок за него. И разок за себя. Может, и больше… как дело пойдет.
Я выбрался из канавы.
– А потом я тебя прикончу.
Беглец вытащил из штанов ремень и отбросил в сторону.
– Возможно, стрельну тебе в живот. И посмотрю, скоро ли ты издохнешь.
Я двинулся вниз по склону.
– А что, может, и не один час.
Беглец принялся расстегивать ширинку.
– Может, даже целую ночь. Дендонкеру наплевать. Ему будет наплевать, в каком ты состоянии. Когда я тебя привезу, ты уже все равно сдохнешь.
Я сбавил шаг, стараясь ступать мягче. Под ногами гравий, не хотелось шуметь раньше времени.
Женщина слегка переместилась и вытянула обе руки вдоль тела.
– Ты, значит, знаешь про мою ногу. А ты молодец, наблюдательный. А про титан что-нибудь знаешь?
Руки беглеца застыли на ширинке.
Я добрался до асфальтового покрытия.
– Ну есть такой интересный металл, и что?
Женщина уперлась ладонями в землю:
– Сверхпрочный. Сверхлегкий. И сверхтвердый.
Женщина выбросила правую ногу вверх, согнула ее в колене и заехала протезом прямо ему в промежность. И попала! Точно спереди и по центру. Изо всей силы. Безукоризненный удар. Ни убавить ни прибавить. Беглец завопил было, потом задохнулся, согнулся пополам. И рухнул мордой прямо в придорожную пыль. Она вовремя успела откатиться в сторону, иначе он раздавил бы ее своей тушей. Она перекатилась еще пару раз и схватила свою пушку. И, помогая себе обеими руками, поднялась.
Я остановился на середине дороги и так стоял – одна нога впереди бледно-желтой разделительной линии, другая позади. Бедолага лег на бок и свернулся калачиком. Лежал и скулил, как собачонка, отведавшая кнута.
– Даю тебе последний шанс. – Женщина подняла ствол. – Майкл. Где его искать?
– Майкла давно уже нет, идиотка, – тяжело дыша, отозвался лежащий. – Все в прошлом. Забудь про него.
– В прошлом? Что ты хочешь этим сказать?
– Что я хочу этим сказать? А как сама думаешь? Придурка приводят к Дендонкеру на допрос, а потом… неужели не ясно?
– Да ясно, можешь не говорить, – глухо сказала она. – Но я должна сама убедиться.
– Как только Майкл начал мухлевать с секретными бумагами, он был уже покойник, – сказал лежащий и приподнял голову. – Ты же знаешь Дендонкера. Параноик, каких еще поискать. Рано или поздно все равно узнал бы.
– Кто его убил? Ты?
– Нет. Клянусь.
– Тогда кто?
– Я думал, выпадет нам. Дендонкер велел нам быть готовыми, как только он закончит свои допросы. Мы отложили все другие дела. Когда за работу берется сам Дендонкер, долго никто не выдерживает. Сама знаешь. Мы были готовы. А потом он сказал, что мы не понадобились.
– Почему? Что изменилось?
– Не знаю. Меня там не было. Может, Майкл не очень торопился с ответами. Или лапшу на уши вешал. Или просто сердце не выдержало. В общем, боевую готовность Дендонкер отменил. А нынче утром послал нас за тобой.
Женщина секунду помолчала.
– А тело Майкла? – спросила она. – Где оно?
– Думаю, там, где обычно. Если от него еще что-то осталось.
Плечи женщины немного обмякли. Она опустила пистолет. Беглец снова свернулся калачиком. Рука его потянулась к лодыжке. Медленно и незаметно. Он вынул что-то из-за голенища сапога. Перевернулся на живот. И буквально через секунду уже стоял на ногах. А в правой руке у него что-то сверкнуло, отражая солнечный луч. Лезвие. Короткое и широкое. Он бросился вперед. С поднятой вверх рукой. Раскачиваясь вправо и влево, по горизонтали. Попытался резануть лезвием женщине по лбу. Видно, хотел, чтобы кровь залила ей глаза. Чтобы ничего не видела. И не смогла точно прицелиться. Она откинулась назад, резко согнувшись в талии. У нее получилось. Он промахнулся. И перехватил нож в другую руку. Приготовился снова попытать счастья.
На этот раз она уже не колебалась. Просто нажала на спусковой крючок. Нападающего отбросило назад. Он выронил нож, пронзительно вскрикнул и обеими руками схватился за живот. На футболке в этом месте проступило темное пятно. Она попала ему прямо в живот. Именно туда, куда угрожал ей выстрелить он. Она шагнула к нему ближе. Стояла и смотрела на него сверху вниз. Прошло секунд тридцать. Наверняка самые долгие полминуты в жизни этого человека. Он извивался и стонал, обеими ладонями пытаясь остановить пробивающийся сквозь пальцы поток крови. Она сделала шаг назад. Потом подняла пистолет. Прицелилась ему в голову. И нажала на спусковой крючок. Еще раз.
Худо-бедно, а на некоторые свои вопросы ответы я получил. Но сейчас в голове возник еще один. Гораздо более насущный. Эта женщина убила двоих. Я видел это собственными глазами. И был единственный тому свидетель. И мне хотелось знать, что она собирается со всем этим делать. Ее действия можно классифицировать как самооборону, в этом я не сомневался. У нее есть что сказать в свое оправдание. И я бы не стал с этим спорить. Но она-то этого ни в коем разе не знала. А полагаться на поддержку какого-то незнакомца – предприятие рискованное. Да и любой суд обладает своими рисками и подводными камнями. Ловкость адвокатов, например. Настроение присяжных. Еще до того, как оказаться в зале судебного заседания, она провела бы в тюрьме не один месяц, это как пить дать. Перспектива сама по себе малоприятная. И таит много опасностей. Тюрьма не всегда увеличивает продолжительность жизни того, кто туда попадает.
Я шагнул вперед. Просто возвращаться назад не было смысла. Пара-другая дополнительных ярдов между нами вряд ли что-то изменит. В ее руке был пистолет «Глок-17». Один из самых надежных в мире. Показатель осечки – примерно одна на десять тысяч выстрелов. Прекрасные шансы с ее стороны ствола. А вот с моей стороны не очень. В магазине семнадцать патронов. Она сделала пять выстрелов, насколько я помню. Нет никакого повода думать, что магазин у нее был неполный. Значит, у нее осталось двенадцать патронов. И если что, вряд ли ей понадобится больше чем четверть этого боезапаса. Стрелок она превосходный. Я убедился в этом лично, видел собственными глазами. И если дело дойдет до крайних мер, за ней не заржавеет. Те двое, которые сейчас лежат на земле, убедились в этом на своем горьком опыте.
Я сделал еще один шаг. И тут же получил ответ на свой новый вопрос. Довольно неожиданный. Кивком головы женщина подозвала меня, повернулась и направилась к джипу. Подошла к нему сзади, прислонилась спиной. Пожала плечами. Вздохнула. Подняла пистолет. И прижала ствол к виску.
– Стой! – крикнул я и поспешил к ней. – Не надо!
– Ну уж нет, надо, – отозвалась она, глядя на меня большими чистыми глазами.
– Да нет же, ведь ты…
– Не подходи близко, – сказала она, выставив вперед ладонь свободной руки. – А то тебя с головы до ног забрызгает мозгами и кровью. Даю тебе три секунды. А потом спущу курок.
И я ей поверил. Я не знал, как ее можно было остановить.
– Но зачем? – Ничего умнее спросить мне в голову не пришло.
Она посмотрела на меня так, будто ответ столь очевиден, что вряд ли стоило тратить на него силы.
– Затем, – сказала она, – что я потеряла работу. Затем, что я опозорена. Что подставила под удар невинных людей. Что из-за меня убили моего брата. У меня ничего не осталось, ради чего можно жить. Лучше быть мертвой.