День уже перевалил за половину, когда Фрэнк Эмсбери Аллен вернулся в Лондон из Северного Йоркшира, где посещал двухдневную распродажу имущества в Топпингсе вместе с дюжинами других покупателей редких книг со всей Англии. Выйдя со станции «Сент-Панкрас» в сгущающийся сумрак, Фрэнк побаловал себя кебом. Обычно он бы быстрым шагом преодолел пятнадцатиминутную дорогу от Джудд-стрит до магазина, но это был длинный день, а он хотел добраться до дома.
В Топпингсе Фрэнк быстро, но тщательно прошелся по всей семейной библиотеке в тысячу книг. Не было никакого подготовленного каталога – в распродаже не участвовали аукционные дома типа «Сотбис». В книжном деле они называли подобное горящей распродажей. Последний член семьи скончался, не оставив прямых наследников мужского пола, и душеприказчик быстро распродавал все, чтобы погасить карательные налоги на наследство. Фрэнк подозревал, что в течение десяти лет великолепный, но обшарпанный георгианский особняк в итальянском стиле тоже снесут, чтобы освободить место для панельных домиков, уже окруживших поместье.
Фрэнк зашел в магазин в доме номер 40 по Лэмбс-Кондюит и не заметил никаких изменений. Две американские дамы в розовом и желтом дневных платьях от «Диор» и таких же шляпах и сумках стояли возле стола с книгами по искусству в атмосфере вялого обязательства. Такого рода женщины быстро забегали в магазин после дня, проведенного в кафе, магазинах и Национальной галерее с частным гидом. Алек МакДоноу со своими небрежными светлыми волосами и подтянутой фигурой, всегда затянутой в пиджак и брюки, впервые отсутствовал на одной из высоких лестниц на колесах («Как Бог», – часто жаловалась Вивьен.) Сама Вивьен стояла на привычном месте за кассой, яростно строча что-то в своей зеленой тетради на пружинке.
Фрэнк прошел мимо нее с быстрым взаимным кивком. Персонал не забывал о необходимости соблюдать тишину, дабы не тревожить посетителей. Прервав размышления покупателя, сотрудник рискует прервать покупку – таково было девятое правило магазина и одна из многих мантр, которые руководство внушило им за годы.
Из утренней почты, переданной ему в Топпингсе дворецким сразу после завтрака, Фрэнк знал, что Герберта Даттона не будет в этот день на месте. Кроме этого, Фрэнк ничего не знал. Он поднял записку с протянутого ему серебряного подноса, как раз когда леди Брэдбери, старше его как минимум на пятнадцать лет, одарила его очередным взглядом. Он им не поддавался, как бы ни было просто побаловать себя ночью вдали от дома. Приятного вида мужчина с острыми, ястребиными чертами и отточенными соблазнительными манерами, Фрэнк отверг притязания многих вдов за годы, проведенные в исследованиях библиотек их покойных мужей.
Фрэнк взлетел по лестнице, ведущей на верхние два этажа магазина. Полный невозмутимой, бурлящей энергии, он был прямой противоположностью Герберта Даттона, на пару с которым Фрэнк неофициально управлял «Книгами Блумсбери» последние восемнадцать лет. Проходя по площадке второго этажа, он не озаботился заглянуть к мастеру-мореходу Скотту, который поприветствовал бы его дай бог кряхтеньем. Когда Фрэнк наконец достиг площадки третьего этажа, которая вела в большую открытую студию, он повесил портфель и сумку на ближайшую вешалку, развернулся, полный облегчения от возвращения, – и замер так резко, что одна нога зависла в воздухе.
Там, посреди этажа, на треножном табурете сидела мелкая невыразительная девчушка, на первый взгляд не достигшая и двадцати. Широко распахнув застекленные еще в эпоху Регентства двери шкафа, она рылась внутри.
Рот Фрэнка открылся, затем захлопнулся, и он вихрем развернулся и снова сбежал на второй этаж.
– В моем отделе девчонка.
Мастер-мореход Скотт не стал немедленно поднимать глаз на возглас Фрэнка. Вместо этого он поднял левый указательный палец и шикнул на него, продолжив чтение.
– Девчонка. Совсем крошка. Вот такая. – Фрэнк поднял ладонь фута на три над полом.
Скотт наконец опустил лупу и воззрился на коллегу.
– Да ладно, парень, она чутка побольше этого.
– Что, черт возьми, случилось, пока меня не было?
Скотт быстро пересказал подробности припадка мистера Даттона, пока Фрэнк медленно устраивался на ближайшем стуле для чтения.
– Я и не подозревал – его записка просто упоминала, что сегодня его не будет.
– Не было нужды поднимать шум. – Скотт кашлянул. – Все вышло хорошо.
Разговоры с бывшим офицером ВМФ всегда напоминали попытки отколоть кусочки от айсберга, плавающего в арктических морях, но в этот миг Фрэнку показалось, что он заметил легкую оттепель в его манере.
– Значит, он дал ей работу вот так, даже не спросив меня?
– Никого не спросив. Она заявилась этим утром. Сразу приступила к работе, и с тех пор ее не было слышно. Некто мисс Эвелин Стоун.
– Эвелин Стоун, – почти бездумно повторил Фрэнк. – Ох, конечно, я теперь помню – телефонный звонок прямо перед Рождеством. Боюсь, она совсем не то, что я себе представлял.
– Но вы однажды встречались?
– Мельком. Это было во время распродажи библиотеки поместья в Чотоне. Осенью… 46-го, кажется? Ярдли Синклер из «Сотбис» представил ее. Не могу вообразить зачем. – Фрэнк тяжело вздохнул. Ему нравилось путешествовать отчасти потому, что он не любил никакого рода присмотра. Постоянные разъезды позволяли ему делать все, что он хотел и когда хотел. И он не хотел, чтобы какая-то девчонка перебирала его драгоценные книги, пусть даже у нее был диплом Кембриджа.
– Полагаю, Герберта подначили женщины, – добавил он, вдавливая большой и указательный пальцы между бровями и растягивая вертикальную полоску, что появлялась там в моменты стресса.
Мастер-мореход Скотт пожал плечами.
– Герберт был не в себе.
Фрэнк снова вздохнул.
Начало для мисс Эвелин Стоун было не самым благоприятным.
В 10:29 утра 3 января 1950-го Эви Стоун прибыла к парадной двери «Блумсбери Букс» – ровно за минуту до времени, указанного ей мистером Даттоном. Предыдущим вечером она вышла из магазина в статусе новой сотрудницы и тщательно замерила время, требующееся для возвращения в крошечную ричмондскую квартиру ее подруги Шарлотты Дэвар. Когда Эви позвонила на Рождество и объяснила нужду в работе, Шарлотта тут же предложила раскладушку в своей квартире, пока Эви не сможет позволить себе комнату.
Эви и Шарлотта сблизились, работая в услужении в поместье семьи Найт в Чотоне. Когда поместье было продано застройщику, Шарлотта быстро нашла новую работу горничной в одном из лондонских отелей. На переезд в Лондон ее сподвиг роман, закончившийся так же быстро. С тех пор были и другие связи, но Шарлотта будто не спешила выходить замуж и заводить семью, что ввергало Эви в недоумение. Иного смысла в мужчинах она не видела.
Идя домой по Лэмбс-Кондюит-стрит, пока хозяева магазинов опускали на ночь ставни, Эви не сбавляла шага и не оглядывалась по сторонам. Она достаточно раз приезжала в «Книги Блумсбери» на разведку, чтобы не обращать внимания на окружающие здания и достопримечательности. Даже оказываясь в новых местах, Эви имела привычку смотреть вперед, фокусируясь на своей конечной цели и стремясь никогда не опаздывать. Она в жизни ни разу никуда не опоздала. Она все планировала так, чтобы всегда прибывать за одну минуту. Сама мысль о том, чтобы заставить кого-то ждать, пусть даже несколько секунд, была для нее такой же чуждой, как опоздание на работу для мистера Даттона или приход вовремя для нетерпеливой Вивьен.
Однако именно Вивьен встретила Эви, когда она следующим утром прибыла в свой первый рабочий день в «Книги Блумсбери».
– Что ж, здравствуй, мистер Даттон написал, что ты зайдешь.
Вивьен казалась много приветливей, чем при их первой встрече. В руках у нее была большая охапка книг, перед ней – пустой стол, и она радостно раскладывала на него книги по собственному усмотрению.
Не зная, что еще сказать, Эви спросила про мужчину, который накануне был частью происшествия, – того, что сидел на лестнице.
– А. Ты имеешь в виду нового главного управляющего, пока бедный мистер Даттон отсутствует. – Вивьен покрутила карандаш в руках. – Тот еще оппортунист. Сама знаешь таких.
Перед глазами встал Стюарт Уэсли из Кембриджа, приобнявший дочь старшего научного сотрудника Кристенсона, как они вдвоем пьяно ковыляли по выщербленным мощеным улочкам в смокинге и шелковом платье, нарочито переступая через пробки от шампанского и конфетти, рассыпанные вокруг их дорого обутых ног.
– Ага, – отметила Вивьен с заговорщицкой улыбкой. – Вижу, что ты и правда знаешь таких. Но неважно. О нем тебе волноваться не стоит.
Эви уставилась на Вивьен – на броски от враждебности к юмору, на волосы, обрезанные даже короче, чем у нее, но намного более соблазнительно. Тогда как Эви ровняла свое простое каре швейными ножницами, у прически Вивьен была форма, которая шла к ее овальному лицу и широко поставленным глазам, с венчающей брови челкой, которая подчеркивала такую же черноту подкрашенных тушью ресниц. Во время разговора Эви ловила себя на том, что часто смотрит в глаза Вивьен, накрашенные сильнее, чем она привыкла видеть даже на Мими Харрисон. Тушь была наложена густыми слоями, а темный карандаш добавил как изгиба бровям, так и длинные стрелки внешним уголкам глаз, отчего казалось, будто взгляд Вивьен доминирует над всем ландшафтом ее лица. Эви казалось, словно Вивьен видит ее насквозь, как один из множества биглей, что жили у них на ферме. Возможно, в этом и был смысл.
– Мистер Даттон оставил подробные инструкции – слава богу, МакДоноу не в состоянии их подделать. Я новая глава Отдела художественной литературы, а ты, как мы понимаем, будешь помогать мистеру Аллену.
– Да, мисс.
Вивьен взяла паузу, будто выжидая, что Эви скажет что-то еще, прежде чем дружелюбно настоять:
– Как мы понимаем, ты знаешь мистера Аллена.
– Да, мисс. Я познакомилась с ним на аукционе. В «Сотбис».
– Значит, ты работала в «Сотбис»? – в тоне Вивьен была нотка удивления, которую Эви пропустила.
– Нет, мисс, я посещала аукцион. С мистером Ярдли Синклером.
– А, да, Грейс сказала мне. Как замечательно. И… откуда ты его знаешь?
Эви не была уверена, что когда-либо встречала кого-то столь же любопытного, как Вивьен.
– Мы члены одного общества.
Вивьен уставилась на нее.
– Какого общества?
– Общества Джейн Остен.
Вивьен ахнула.
– Не может быть!
– Это правда.
– Ты одна из знаменитой восьмерки, что спасли коттедж? Ты и Ярдли Синклер, и актриса Мими Харрисон?
Эви кивнула.
– Никогда бы не подумала. Я сама плачу взносы в Общество Бронте. Мне больше подходит их гнев. – Вивьен взглянула на часы. Мистер Даттон не позволял вешать часы на стены магазина, чтобы покупатели не вспомнили вдруг о других своих обязательствах. – Скоро будет время второго завтрака. Хочешь присоединиться ко мне на кухне? Новая глава отдела или нет, но от нас, женщин, мужчины всегда будут ждать чая. Хотя здесь его заварить – тот еще подвиг, поверь мне.
Они прошли по коридору в кухоньку, расположенную через холл от двух задних кабинетов, где Эви заметила вчерашнего высокого блондина с лестницы, теперь с удобством устроившегося в кресле мистера Даттона.
Вивьен тоже кинула на него взгляд.
– Как я и говорила, не обращай на него внимания, – повторила она со вздохом.
Проведя ее в маленькую кладовку, переделанную под кухню, Вивьен взяла с полки жестяную банку с чайными листьями и включила в розетку электрический чайник.
– Мы всегда оставляем воду в чайнике, чтобы она застоялась. Лишь один из множества моих маленьких актов сопротивления.
Вивьен принялась доставать сахарницу и разные чашки и блюдца из открытого шкафа у них над головами.
– А теперь мы будем ждать прямо здесь, потому что чайник может и выкипеть. Я так однажды подожгла стол.
Она странно засмеялась, и ее веселая враждебность не позволила Эви придумать хоть что-нибудь, что сказать в ответ.
– Поскольку по талонам нам положено только две унции в неделю, то есть двадцать пять чашек, мистер Даттон требует от нас семерых – теперь восьми! – вести строгие подсчеты. Но если делать четыре похода на кухню в день, не ошибешься.
В воздухе вдруг стали разливаться совершенно незнакомые запахи.
Вивьен в своей непрекращающейся наблюдательности заметила, как Эви шмыгнула носом.
– Специи, – просто объяснила Вивьен, кивая на стопку квадратных деревянных коробочек на самой верхней полке. – Мистера Рамасвами. Индийца. Вы с ним встретились вчера. Ну, довольно мельком, учитывая наш вчерашний провал в гостеприимстве.
Эви глубоко вздохнула и различила запахи корицы и гвоздики. Они напомнили ей о рождественском пироге матери, и она почувствовала непривычную тоску по дому.
– Он заваривает с ними чай, – объяснила Вивьен. – Он называет его масала. Чудесное слово. Чудесный человек, к слову.
Вивьен мерной ложечкой выгребла чайные листья из жестянки и добавила в большой глазированный чайник из красной глины. Когда вода закипела, она выдернула электрический чайник из розетки и доверху залила заварочный водой.
– У нас небольшая проблема с распределительным щитком, – объяснила она Эви. – Если что-то случится с чайником, здесь разверзнутся адские врата, так что мы с Грейс на всякий случай не включаем его в розетку без дела.
Вивьен достала молочник из белого холодильника под стойкой и чайные ложечки из ближайшего ящика, раскладывая все рядом с чашками и блюдцами.
– А теперь мы оставим все, чтобы мужчины сами разлили себе чай. Очень уж это племя привередливое.
Эви вернулась в Отдел редких книг с собственной чашкой чая и двумя печеньями и какое-то время стояла посреди открытого пространства, тихонько размышляя. Хотя она сама любила порядок, в «Книгах Блумсбери» было множество лишних правил – и возможностей их нарушить. После относительной свободы Кембриджа, несмотря на все его недостатки, Эви начинала гадать, во что ввязалась.
Позади большого стола в восточной части комнаты Эви заметила маленькую кладовку. Внутри она нашла небольшой деревянный табурет, идеальный для ее работы. Встраиваясь в новый режим и постоянное место, она была благодарна за возможность вернуться к тайному заданию, которое дала себе.
Она вообще-то дала его себе много месяцев назад, задолго до того, как Кристенсон, Кинросс и Уэсли прервали избранный ею академический путь. Она отнюдь не случайно открыла верхний ящик своего импровизированного архивного шкафа, начала с буквы «А» и вскоре наткнулась на визитку мистера Аллена.
Все это время Эви хранила ее по определенной причине.