Кристофер
С трапа я схожу первым. Остальные Жнецы следуют за мной. Нас сразу же окружает охрана и сопровождает на парковку, где выстроились чёрные тонированные автомобили, присланные лидерами.
Путь лежит за город, где среди живописных окрестностей Нью-Кройда на приличном отдалении друг от друга расположились пафосные особняки.
Мы едем в логово одного из лидеров. Но сейчас меня это не волнует. Я уже и так знаю местонахождение всех их домов и убежищ.
Джек Коллинз, Томас Питерсон, Алистер Рид, Бенджамин Вульф, Габриэль Смитт, Элеонора Гранд, Далтон Лэнгфорд, Каллен Мид, Олден Норвуд, Ральф Салливан, Седрик Теренс – эти одиннадцать имён теперь не являются для меня тайной. На каждого из них я собрал весьма внушительное досье.
Кнопочный телефон пиликает, и я проверяю входящее сообщение. Ну, пока всё идёт по плану. Если собрание пройдёт без неприятных сюрпризов, то уже скоро я увижу Брукс. Разобраться бы с этим побыстрее. Уже поздно, а я хочу успеть к ней до того, как она ляжет спать.
Когда мы приезжаем на место, нас с Питерсоном сразу провожают в зал для собраний, а остальным Жнецам предлагают перекусить в большой гостиной. Выходит, общий сбор пройдёт позже. Даже Жнецов из первого круга не пригласили.
Я никогда не был на собраниях лидеров.
На общих сборищах обычно раздавали поручения исполнителям и обсуждали планы и задачи на предстоящий месяц. А вот как проходили собрания лидеров, мне оставалось лишь догадываться.
Наверняка они обсуждали то, что не было предназначено для наших ушей. Например, проекты Андерсона.
Вот только сейчас они даже его не пригласили. Надеюсь, на допрос не будут вызывать по одному, иначе Лео нас погубит. Сегодня его поведение даже близко не похоже на нормальное.
Стоит войти в этот зал, и на меня накатывает ощущение, что я не покидал Девонли. Все жилища Жнецов оформлены с налётом готического стиля.
Игра теней, отбрасываемых множеством свечей, воткнутых в канделябры на стенах, словно искажает пространство. Мраморный чёрный пол пытается уловить наши отражения, но они кривятся так сильно, что кажется, будто покрытие движется.
По центру вдоль стены расположены двенадцать внушительных кресел с заострёнными спинками. Два места сейчас пустуют, потому что мы с Питерсоном стоим напротив восседающих на тронах Жнецов. Их лица скрыты капюшонами.
Никогда не понимал помешательства ордена на мрачной готике и кровавых ритуалах. Но, как оказалось, это имеет вполне рациональный и корыстный смысл.
Сами лидеры не верят ни в какую нечисть, божеств или магию. Зато отлично заливают в уши дурачкам, которые жаждут власти и признания.
Все эти ритуальные действия у алтаря проводятся лишь с одной целью – заиметь компромат на конкретное лицо. Все, кто обращается за помощью к ордену, проходят через ритуал. Многие политики, бизнесмены, селебрити и прочие важные персоны попадаются на эту удочку.
Жнецы уверяют их, что посредством таких ритуалов можно получить силу и покровительство потусторонних сил. А на свете так много идиотов, которые охотно верят в «волшебные таблетки» и с радостью расчленяют жертву на алтаре, лишь бы укрепить свою власть, статус или популярность. Они правда верят, что это сработает.
Но на деле выходит так, что по завершении кровавого действия у Жнецов появляется рычаг давления на очередного алчного и малодушного глупца. Учитывая, что Жнецам нравятся подобные зрелища и развлечения, они убивают двух зайцев одним выстрелом.
Те, кто вступает в третий, второй и первый круги, тоже должны замарать руки кровью, чтобы доказать свою преданность.
В общем, с какой стороны ни посмотри, Жнецы – больные ублюдки, которые отравляют воздух. И если Морга́на избавятся от них, плакать я точно не стану.
– Кристофер Хейз, – произносит мужчина, сидящий ближе к центру, – тебе есть что сказать?
Он не сдвинул капюшон, и я не могу узнать его по голосу. Впрочем, мне нет дела, кто именно ко мне обратился.
– Общую картину я вам уже изложил, – отвечаю, чётко выговаривая каждое слово. – Какие именно подробности вас интересуют?
– Ты убил Генри Левингтона? – грозно вопрошает другой мужчина, вызывая у меня усмешку.
– Генри был мне как отец. Да, мы часто спорили, но я любил его. И никогда бы не причинил ему вред.
– Лжёшь. Ты узнал о завещании и захотел занять его место.
– Даже если так, то как бы мне это удалось? Девонли охранялся лучше, чем тюрьма.
Ненадолго повисает молчание, затем Джек Коллинз скидывает капюшон и обращается к Питерсону:
– Томас, расскажи нам. Он лжёт? Или на острове и правда случилось такое масштабное несчастье?
Отец Фреда совершенно не похож на сына. И дело вовсе не во внешности. Тут-то как раз сходство имеется.
– Кристофер говорит правду, – отвечает Питерсон, как мы и репетировали. – Мы не смогли понять, что послужило причиной возгорания, огонь распространился очень быстро, многие здания пострадали. И если бы не Кристофер с Итаном, жертв среди нас было бы больше. Это они руководили нашей эвакуацией. По приказу Генри.
– Как он умер?
– Нелепость, – Питерсон вздыхает. – Мы все уже были в безопасности, но Генри вспомнил, что оставил что-то в своём кабинете, и ринулся обратно.
– Почему он не поручил кому-то из охраны принести эту вещь?
– Там явно было что-то ценное. Что-то такое, о чём никто, кроме него, не знал. В итоге Генри вошёл в здание, но выйти уже не смог. Итана и Кристофера в этот момент не было рядом: они помогали спастись персоналу и артистам.
– Зачем спасать тех, кого и так привезли на остров для убоя? – издевательским тоном интересуется Коллинз-старший. – И вот ведь незадача: персонал погиб, а артисты выжили. Как так вышло?
– Артисты находились в столовой на первом этаже. Она прилегает к холлу, поэтому они успели покинуть здание. Первый очаг возгорания начался у лестницы и быстро распространился вверх. Персонал не смог спуститься.
– И почему вы решили оставить артистов в живых?
– Это Кристофер придумал. Идея неплоха, тебе стоит его выслушать.
Джек Коллинз переводит взгляд на меня, и я озвучиваю заготовленную речь:
– Будет хорошо, если обычные люди встанут на нашу сторону, разве нет? Если они подтвердят нашу версию перед родственниками погибших, полицией и прессой, удастся избежать громкого скандала. Артисты выступят свидетелями, и вам не придётся прилагать много усилий, чтобы замять дело.
Само собой, если дело касается Жнецов, то масштабы трагедии не важны: они легко замнут что угодно. Но, хоть легенда о пожаре на острове и пошита белыми нитками, доля здравого смысла в моих словах есть, поэтому Коллинз не спешит выносить вердикт.
– Знаешь, какое определение в первую очередь применимо к нашему ордену? – задаёт он очередной вопрос.
На ум приходит слово «живодёры», но я озвучиваю другое:
– Тайный?
– Верно. Однако, если все о нас узнают, он уже не будет таковым. Почему ты уверен, что артисты не разболтают правду о Девонли и ордене? И почему мы должны делать для них исключение? Все чужаки, узнавшие хоть что-то, мертвы.
Строго говоря, это не так. Об ордене знают немало людей. Причём есть среди них и те, кто в него не входит. Конечно, все они находятся под жёстким контролем Жнецов, поэтому молчат. Скажут правду они разве что под страхом пытки или смерти.
А ещё есть Морга́на, которые тоже в курсе всего.
Но, разумеется, я не упоминаю ни о чём из этого, а спокойно отвечаю:
– Они будут молчать, если хотят жить. Как я уже говорил, будет хорошо, если артисты встанут на нашу сторону. Я припугнул их. Осталось только подкупить для надёжности. Делать глупости они не станут, я уверен. Но для нашей безопасности пока что я запер их в особняке Левингтона. Они находятся под присмотром Итана.
– И как он на это согласился? – фыркает Элеонора Гранд.
Она единственная женщина в этой комнате, однако влияния у неё побольше, чем у некоторых лидеров. И она вряд ли встанет на мою сторону по доброй воле.
– Завтра спросим у него сами, – отвечает Джек. – Пригласите остальных, – отдаёт он распоряжение стоящим у дверей охранникам.
Другие лидеры пока не показали своего интереса к этой истории. Значит, уже решили, что я виновен по всем статьям. Да и те, кто расспрашивал нас, вряд ли поверили в нашу версию.
Когда все прибывшие с острова Жнецы заходят в зал, допрос начинается заново. Моя история подтверждается раз за разом, и внутреннее напряжение чуть уменьшается. Однако расслабляться рано. С Андерсоном ещё не говорили, а на него ND-2 повлиял сильнее, чем на других.
У некоторых Жнецов и вовсе не наблюдается изменений в речи и поведении, некоторые стали чуть более жеманными или слегка поглупели, но в основном перемены не бросаются в глаза, если не заострять на этом внимание.
Но Лео даже не нужно открывать рот, чтобы все поняли, что с ним что-то не так. Пока лидеры Жнецов расспрашивают свидетелей, Андерсон самозабвенно ковыряется в носу и рассматривает потолок.
– Лео Андерсон, выйди вперёд, – командует Элеонора, и Лео вздрагивает.
Он робко пробирается сквозь толпу, встаёт чуть позади меня, словно прячась, и тихо мямлит:
– Я не сделал ничего плохого.
Боже… Если позволить ему говорить, то всё пропало.
– Конечно, не сделал, – смягчается Элеонора. – Ты нам очень полезен, Лео. Мы всего лишь хотим задать тебе пару вопросов. Что случилось на острове?
– Ужасно! – восклицает Андерсон и, полностью скрывшись за моей спиной, вцепляется в моё пальто. – Я чуть не умер! Моя лаборатория уничтожена… Огонь был так близко. Так близко… Если бы не Кристофер… – он всхлипывает, и я от досады сжимаю кулаки.
Как и любой ребёнок, ради обещанной награды Андерсон сильно старается, поэтому переигрывает.
– Лео, почему ты прячешься за ним?
Вместо ответа сзади доносится ещё один всхлип – более громкий.
– Простите, – отвечаю я за Лео. – Он ещё не оправился от шока. Театр уже начал гореть, когда я спустился за мистером Андерсоном. Поначалу он не хотел уходить и бросать результаты своих исследований. Думал, что я вру и пожар скоро потушат. В лаборатории изолированная вентиляция и автономная система, поэтому если бы за ним никто не пришёл, Лео мог бы погибнуть, так как не почувствовал бы даже запаха.
– Тебе известно о его работе? – повышает голос Элеонора.
– Да, так вышло, что теперь я в курсе. Моя кровь – важная составляющая обоих препаратов. Генри и Лео попросили меня сотрудничать, и я согласился. Разве вам не доложили?
– Вообще-то, нет, – вклинивается Джек. – Остров и исследования курировал Левингтон. Мы не лезли в его дела, у нас своих хватает. Генри не докладывал нам о промежуточных этапах, нас интересовали только значимые новости. Но не составит труда проверить, насколько важна твоя кровь. Так что не переживай об этом, – он ехидно улыбается мне. – Продолжай.
– Лео пришлось покинуть лабораторию, оставив там все с таким трудом созданные образцы. В итоге всё пропало. Это очень больная тема для него. Может, вы сделаете поблажку? Ему сейчас нельзя переутомляться. У него случился нервный срыв, он до сих пор немного не в себе.
– Поблажку? То есть вы заботитесь о нём? Вы что, подружились? – со смешком спрашивает Элеонора.
– Кристофер меня спас! – выкрикивает Лео из-за моей спины, с такой силой сжимая пальто, что чуть не стаскивает его с меня. – Только он пришёл. Больше обо мне никто не вспомнил. И теперь он мой друг.
М-да… Андерсон, которого все знали, никогда бы не сказал чего-то подобного. И не стал бы вести себя столь жалко.
– Как интересно, – начинает Джек, но его речь прерывается грохотом распахнувшихся дверей.
В следующую секунду в зал вваливается «вдрызг пьяный» Фред, и я с облегчением выдыхаю. Как нельзя вовремя.
– П-простите за опоздание, – развязно произносит он. – Нёсся сюда на всех парах, н-но всё равно прибыл позже всех. Н-неловко.
– Как ты смеешь заявляться сюда в таком виде? – шипит Джек, не сдерживая злости.
– Я ведь тоже свидетель, – продолжает Фред распространять характерное амбре, выйдя вперёд и напрочь игнорируя гневный взгляд отца. – Но нам с цыпочками повезло. Я пригласил их покататься на вертолёте. Мы как раз поднялись в воздух незадолго до того, как всё… п-ш-ш-ш – БУМ!
Фред изображает руками большой взрыв, еле удерживается на ногах и икает, запнувшись о них же.
– А, чёрт… Короче. Полыхнуло чертовски быстро, как в дешёвом боевике. В общем, мы передумали возвращаться и смотались оттуда, чтобы повеселиться в другом месте. Так что больше я ничего не знаю. Вот.
Он медленно поворачивается вокруг своей оси, позволяя всем хорошенько разглядеть свой помятый видок. Кажется, Фред даже уговорил Венди оставить на его шее несколько засосов и царапин.
– Вышвырните его отсюда! – рявкает Джек Коллинз, окончательно потеряв самообладание.
Спасибо, Фред.
– Мистер Коллинз, – обращаюсь я к Джеку, когда Фреда насильно уводят из зала и его громкие возмущения стихают, – как я уже говорил, Лео нельзя нервничать и лучше какое-то время провести вдали от шума и скопления людей. Не могли бы мы продолжить завтра? Для нас с вами один день ничего не решит.
– Ладно, – соглашается Джек спустя пару минут раздумий. – Пусть отдохнёт пару дней. Он нужен нам вменяемым и здоровым. Какова сейчас ситуация на острове?
– Основной очаг возгорания удалось подавить, опасность дальнейшего распространения свели к минимуму. На острове остались выжившие охранники. Хорошо бы на днях отправить туда экспертов, чтобы выяснить причину пожара. Но сначала нужно убедиться, что там действительно безопасно.
– Так и поступим, – раздражённо цедит Коллинз. – И сдался Левингтону этот остров… Ладно, все свободны. Завтра вас оповестят о времени и месте. Кристофер, задержись.
Как я и рассчитывал, «выступление» сына выбило его из колеи и ослабило бдительность, а остальные лидеры Жнецов будто и не заинтересованы в происходящем.
Уж слишком всё на первый взгляд просто, и это может означать лишь одно: они не поверили в мою версию, так что без подвоха не обойдётся.
Когда в зале остаюсь только я и лидеры Жнецов, один из до сих пор молчащих мужчин встаёт и направляется ко мне. Приблизившись, он сбрасывает капюшон.
Алистер Рид неплохо сохранился: ему за семьдесят, однако лишь полностью седые волосы выдают его возраст. Ведёт себя он так, словно ему и пятидесяти нет.
Его неестественно светлые глаза изучают меня с пристрастием, пока он медленно обходит меня кругом.
– И что нам с тобой делать? – вполголоса интересуется Алистер, остановившись напротив. – Тебе известно о твоём происхождении?
– Генри рассказал мне.
– И неужели ты думаешь, что мы позволим такому, как ты, занять место рядом с нами?
– У вас будет время подумать. Завтра я принесу завещание, и вы сможете с ним ознакомиться. Если решите пойти против последней воли Генри Левингтона, то так тому и быть. У меня нет цели стать одним из вас.
– Да-а-а, – тянет он. – Кто-то борется за власть, а другим она и даром не нужна. Ты настолько неамбициозен?
– Дело сейчас не во мне. Я приму любое ваше решение, однако прошу помнить: этого хотел Генри. И не только я должен считаться с его желаниями.
– Какой преданный преемник, – усмехается Алистер. – Что ж… если метишь в кресло Генри, тебе придётся отстоять своё право занять его место. И ещё найти жену. Все лидеры Жнецов должны связать себя узами брака. Неважно, станешь ли ты потом вдовцом. Но прежде чем занять место Левингтона, ты должен подобрать себе подходящую партию. Сейчас ты можешь идти. Послушаем, что скажешь завтра. И если за сутки возникнет хоть одна проблема, если кто-то из тех, кого ты помиловал, откроет рот, если ты не сможешь контролировать тот хаос, что устроил…
Недосказанная фраза повисает в воздухе. Но ему и не нужно договаривать. Всё и так ясно. Меня просто-напросто устранят.
Чуть склоняю голову в знак согласия, официально прощаюсь с ними и покидаю зал, а затем и особняк.
Фред ждёт меня, привалившись к внедорожнику. Андерсон стоит рядом и ковыряет землю носком ботинка. Как только я подхожу к ним, Лео вцепляется в рукав моего пальто и начинает тараторить:
– Не оставляй меня одного так надолго. И сюда я больше не приеду! Эти люди меня пугают. Они злые. Ты хоть представляешь, что я пережил? Ты говорил, будет просто с ними разговаривать, но… – он осекается, смаргивая слёзы. – Хочу домой. Отвези меня обратно.
– Прости, Лео, но мы не можем вернуться на остров. Теперь ты будешь жить в другом месте, – мягко отвечаю я, стараясь отцепить его пальцы от своей одежды. Бесполезно. – Может, отпустишь?
Андерсон протестующе мотает головой и вцепляется во второй рукав. Ну и как его спровадить? Сильно сомневаюсь, что Лео с превеликой радостью поедет в дом Левингтона без меня.
– Что с ним, блин, такое? – озадаченно спрашивает Фред. – Пока тебя не было, он тут натуральную истерику устроил.
– Поговорим об этом позже, – на автомате отвечаю я. – Лео, пожалуйста. Мне очень нужно, чтобы ты сейчас сел в ту машину, – киваю на чёрный тонированный седан, присланный Итаном. – Ты должен поехать в наш новый дом.
– А ты?
– Я приеду завтра.
– Нет! Без тебя не поеду.
– Лео, ты ведь помнишь, о чём мы говорили? Ты должен слушаться. Тогда получишь своё вознаграждение.
– Я не хочу ехать без тебя.
– Лео.
– Нет!
Он дёргает рукава моего пальто, и я еле сдерживаюсь, чтобы не наподдать ему прямо здесь. Кажется, у меня начинается мигрень.
Ну что за капризный ребёнок? То обижается, то спорит, то ревёт, то липнет. Как с ним справляться?
Ребёнок… Да чтоб меня! Этому «ребёнку» сорок пять лет! Но теперь он часто ведёт себя либо как протестующий подросток, либо как прилипчивое беспомощное дитё. И сегодня, как назло, именно второй вариант.
Разумеется, Андерсон не всегда такой. Как я и говорил, у него бывают дни просветления, когда он становится почти прежним. Но они случаются всё реже.
– Лео, если ты не будешь слушаться, я больше не разрешу тебе заходить в лабораторию, отберу все твои наработки и присвою все твои изобретения себе.
– Ты… – в шоке выдыхает он, растерянно глядя мне в глаза. – Ты… злой! – выкрикивает Лео, и слёзы градом льются по его щекам. – Так нельзя, – всхлипывает он. – Ты обещал.
– И я сдержу все обещания, если будешь послушным. Твоя комната уже готова, ужин и ванная тоже. Тебя сопроводят до нашего нового дома. Ты поедешь не один, а с человеком Итана.
– А Итан сейчас там? – растирая слёзы по лицу, спрашивает Лео.
– Да, он тебя встретит. В новом доме лаборатория будет ещё лучше, чем на острове. Тебе понравится.
– Л-ладно. Я поеду. Но ты обещал!
– И всё выполню. А сейчас садись в машину. Итан очень ждёт тебя. Я приеду завтра утром.
– Точно?
– Да. Езжай.
Наконец он делает то, что я велю. Понуро плетётся к машине, продолжая плакать, однако больше не устраивает спектаклей.
– Что это было? – в полном замешательстве спрашивает Фред, провожая Лео взглядом.
Киваю на внедорожник, и мы садимся на заднее сиденье. Когда телохранитель Фреда заводит мотор и автомобиль выезжает за ворота, я отвечаю:
– Побочный эффект от ND-2. Эта штука сильно влияет на психику. Все, кому ввели препарат, стали вести себя немного странно. Но Андерсон временами впадает в детство. И происходит это всё чаще. Не знаю, почему именно с ним произошли такие сильные изменения. Может, он изначально был более уязвим психически. Объяснить такую реакцию может только сам Лео, но он забыл, что я ввёл ему препарат. Все они забыли. И теперь считают, что обожают меня по своей воле.
– Да уж, – хмыкает Фред. – А Жнецы хотели провакцинировать всех. Сколько бы психов тогда появилось? Их и так немало. Угораздило же меня родиться в этой семейке.
Он замолкает, хмуро смотря на свои руки.
– Ты молодец, Фред, отыграл на отлично, – хвалю я его, чтобы как-то взбодрить.
– Отец точно меня прибьёт, – отвечает Фред, качая головой, но вдруг расплывается в улыбке. – Но ты видел его рожу? Видел?
– Разумеется. Я ведь тоже там был.
Фред ухмыляется, а потом снова мрачнеет.
– Хотя Венди тоже не была рада, что я вчера так накидался, а сегодня снова бахнул пару стаканов, – с досадой изрекает он. – Работать с тобой – себе дороже, знаешь ли.
– Если бы не я, ты бы оправился на стол к Андерсону.
– Ладно-ладно, я помню, – Фред делает примирительный взмах рукой. – Ты привёз мой телефон?
– Твой телефон и так при тебе.
– Я имею в виду нормальный телефон, а не эту кнопочную хрень.
Опускаю руку в карман, достаю смартфон и зарядник и протягиваю ему.
– Держи.
Фред не спешит проверять переписку и звонки. Лишь гладит большим пальцем зеркальную поверхность, а затем поднимает на меня взгляд.
– Никто ведь не писал и не звонил, да? – с плохо скрываемой обидой спрашивает он.
Отрицательно качаю головой, и Фред криво усмехается.
– Эбигейл тоже?
– Я отправил ей несколько сообщений, как ты и просил, но твоя сестра не ответила ни разу.
– Ясно.
Он откидывается на сиденье, снимает блокировку гаджета, запускает плейлист, прикрывает глаза и начинает отбивать ногой дробь в такт музыке.
Фред старательно делает вид, что ему всё равно, но я знаю – это не так. За почти полтора месяца его семья так и не связалась с ним. Они не вспомнили о нём, даже когда стало известно о пожаре. Словно их вовсе не волновало, в порядке ли Фред.
Но не только родным было на него плевать, Фреду вообще никто не писал и не звонил. Неужели у него нет друзей? Или девушки, которая за него беспокоится?
Когда мы подъезжаем к его тайному убежищу, Фред говорит, что хочет спать, и сразу идёт к себе. Хотелось бы мне поддержать его, но пусть лучше этим займётся Венди. Её компании Фред будет рад куда больше.
Сдаётся мне, эти двое наконец сблизились, раз уж она выговаривает ему за пьянство. Насколько я понял, Венди не из тех людей, кто будет тратить своё время на нотации тем, кто ей безразличен.
Некоторое время я стою и смотрю на потрёпанный временем особняк.
Теперь понятно, почему Жнецы так и не прознали об этом месте. За Фредом никто не следил. Никому и в голову не пришло отслеживать его перемещения или прослушивать телефон.
Раз уж им даже было всё равно, выжил Фред или сдох, то вывод напрашивается сам собой: никто не дорожит им и не ждёт от него дельных поступков, особенно семья. Никто не воспринимает его всерьёз и не считается с ним. А стоило бы.
Этот малец не только провернул тайную сделку с Левингтоном, но и заставил его молчать об этом, оказав весьма двусмысленную услугу. Вроде и помог, но при этом получил что хотел и заимел на Генри весомый компромат.
Левингтон наверняка и не думал, что «простачок» Фред запишет их разговор на камеру. Иначе бы никогда не попросил его доставить груз, о котором остальные Жнецы не должны были узнать.
Разумеется, у всех лидеров Жнецов есть секреты друг от друга. Они только выглядят сплочёнными, на деле же каждый из них хочет единолично возглавить орден. В роковой момент такая разобщённость может стать их ахиллесовой пятой.
Захожу в дом и на несколько секунд замираю посреди холла. Сейчас мы с Брукс находимся под одной крышей, но готова ли она к нашей встрече? Или пошлёт меня, как только увидит?
Нет, к чёрту эти размышления. Они всё равно ни к чему не приводят. Я хочу её видеть – и точка. Пусть и в последний раз.
Один из телохранителей говорит, что все артисты сейчас находятся в своих комнатах, в том числе и Брукс. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, где расположены спальни.
Но стоит мне завернуть за угол, как холодное остриё лезвия упирается в шею. В коридоре нет света, однако теперь я отлично вижу в темноте, и открывшаяся картина, мягко говоря, удивляет.
– С возвращением, мистер Хейз, – улыбаясь, приветствует меня Энджи. – Мы уже заждались. Давайте переместимся туда, где нас не побеспокоят?