События романа являются вымышленными.
Все совпадения конкретных имен, фамилий,
должностей и названий организаций случайны.
Ненавижу этот вонючий городишко. Электросрань – вот как он называется. Конечно, на карте он обозначен по-другому, но мой вариант намного точнее отражает суть. Электрическая срань! Ни убавить, ни прибавить.
Здесь и завод есть с таким названием. Каждый день он производит какую-то электрическую срань, о чем свидетельствуют клубы оранжево-фиолетового дыма над городом. Говорят, там вся таблица Менделеева, но преобладает хлор. При попадании в легкие он вызывает ожог легочной ткани и удушье. Кстати, хлор был одним из первых химических отравляющих веществ, которые Германия использовала против России в Первую мировую войну. Получается, что для местных жителей военные действия длятся по сию пору.
Есть в городе и другой завод с названием, которое я вам не скажу, потому что предприятие секретное. Отходы его деятельности радиоактивны, их закапывают в окрестных лесах. Где конкретно, никто не знает, но если темной ночью пойти в лес, то можно увидеть нежно-голубое свечение с блестками. Красиво, как в сказке. Я, правда, сама не ходила, но говорят.
А может, это и не радиация вовсе. Может, это болота выделяют газ. Город построен на болотах, осушали их заключенные, они же строили градообразующие предприятия. Тех, кто умирал от непосильной работы и болезней, не хоронили, а просто сбрасывали в топь. Возможно, это их неупокоенные души светятся в темноте и заманивают к себе живых. Никому не советую по доброй воле соваться в эти гиблые места.
Просто в голове не укладывается, как меня угораздило здесь родиться. За что? За какие кармические грехи? Причем здесь я не только появилась на свет, но и, как говорится, сформировалась как личность. Страшно подумать, но я прожила в этой экологически опасной дыре восемнадцать лет! Потом уехала в Москву учиться и с тех пор бываю в родном городе лишь наездами.
Визиты даются мне с трудом. С каждым годом город производит все более гнетущее впечатление. Тридцать семь километров от столицы, а кажется, будто попала на другую планету. Дороги здесь не убирают никогда, наверное, из принципа. Поэтому совет всем сюда приезжающим: снимайте приличную обувь и надевайте то, что не жалко будет потом выбросить.
Еще одна примета, не подвластная времени: проблемы с освещением. Идешь вечером по улице, и вдруг – бац! – отключают фонари. Ровно в девять, можно часы сверять. Темно, хоть глаз выколи, и у тебя есть два выхода: либо срочно развивать в себе способность к эхолокации, как у летучих мышей, либо ждать, когда мимо проедет машина и осветит фарами дорогу.
А дорога, кстати, не ремонтировалась со времен основания города. Передвигаешься малыми перебежками от фары до фары и гадаешь: то ли окажешься в больнице с переломом ноги, то ли грабители, воспользовавшись кромешной темнотой, разденут тебя до нитки.
Вот и сегодня фонари погасли точно по расписанию. И без того непростое положение усугублялось тем, что под ногами был сплошной лед. Погода в этом январе выдалась странная. На старый Новый год была оттепель, которая сменилась запоздалыми крещенскими морозами, после чего центрально-европейская часть России превратилась в один большой каток. В цивилизованных городах с наледью как-то борются, но только не в Электросрани. А и правильно – зачем? Всё равно через полгода само растает.
Что же, спросите вы, привело меня на столь ненавистную малую Родину? Отвечаю: долг. Двадцатого февраля, то есть ровно через две недели, юбилей у моей классной руководительницы. Марии Николаевне исполнится семьдесят лет, пятьдесят из них она отдала школе, той самой, которую я когда-то окончила. По этому случаю состоится торжественное мероприятие, и мой долг – внести посильный вклад в его организацию.
Руководит подготовкой к празднику моя бывшая одноклассница Алла Безруких. Вернее, Алка вышла замуж и теперь носит другую фамилию, но для меня она навсегда останется Безруких. Алка разыскала меня по Интернету и в приказном порядке велела приехать. Узнаю старосту класса, она из той породы людей, для которых существует только два мнения: их собственное и неправильное.
По скайпу[1] Алкино лицо выглядело немного одутловатым. Не следовало ей так близко приближаться к видеокамере. Но Алка всегда напирала на людей как танк, и время не изменило эту манеру.
– Насколько я знаю, ты журналистка, – не спросила, а констатировала она. – Надо написать статью про Марию Николаевну и тиснуть ее в нашу местную газету. Справишься?
Ради Безруких я бы и с места не сдвинулась, но Мария Николаевна – это святое.
– Не вопрос. Когда должен быть готов материал?
– Еще вчера.
– Хм, вообще-то у меня полно срочной работы…
Я лукавила, никакой работы у меня не было, я находилась в отпуске. Но пусть Алка не воображает, будто я могу в одну секунду сорваться с места по ее приказанию. Однако именно так она и считала.
– Дело не требует отлагательств, – заявила бывшая староста класса. – Я бы сама написала – помнишь, какие у меня были интересные сочинения? – да времени нет. На мне развлекательная программа и банкет. Одного мороженого будет пять видов, я уже не говорю о салатах. Так я могу на тебя рассчитывать?
Продолжать дискуссию не имело смысла, поскольку ее итог был очевиден.
– Приеду завтра.
Алка впервые улыбнулась:
– Отлично, остановишься у меня.
– В смысле?
– Ну надо же тебе где-то ночевать. Или будешь каждый день мотаться туда-сюда из Москвы?
Вообще-то я профессионал, мне достаточно одного часа, максимум двух, чтобы взять интервью, о чем я и сообщила Алкиному изображению на экране.
– Ну что ты, – возразило изображение, – трое суток как минимум! Смотри сама: интервью с Марией Николаевной – раз, побеседовать с нашими одноклассниками, чтобы вставить в статью их воспоминания о школе, – два, записать поздравления коллег – три, помочь мне со сценарием праздника – четыре…
Я догадалась, что главным был четвертый пункт. Безруких переоценила свои творческие способности, но прямо попросить о помощи не могла, а то ведь корона с головы упадет.
– Вот я и говорю, зачем тебе тратить время на дорогу? – увещевала Алка. – У меня двухуровневая квартира в новостройке, места хватит.
– Правда? – заинтересовалась я.
– А то! Элитный дом, евроремонт, все дела. Не только в Москве шикарно живут, мы тоже не лыком шиты. Запоминай адрес: улица Жулябина…
Вот так и получилось, что я шла пешком от железнодорожной станции в потемках, по льду, умоляя господа бога подстелить мне соломки, когда буду падать. Я прикидывала: сегодня обсужу с Алкой все детали, завтра с утра рвану к Марии Николаевне, потом поговорю с парочкой бывших одноклассников, ну а вечером быстренько накропаю статью. Послезавтра помогу Безруких со сценарием, чего она там хочет: конкурсы, викторины, загадки? Их есть у меня! За два дня управлюсь со всеми делами, а потом с чистой совестью укачу домой. Вернусь уже на торжество, чтобы поднять за юбиляршу бокал шампанского.
Рядом со мной на скользкой дороге пытались удержать равновесие другие пассажиры, покинувшие теплый вагон электрички. Как я поняла из разговоров, бедолаги работают в Москве, каждый день тратят на дорогу по четыре-пять часов, приезжают домой вконец измотанные, чтобы наскоро поужинать и лечь спать, а завтра вскочить засветло и снова мчаться на электричку. Так живет полгорода, потому что нормальной работы в Электросрани нет. Вернее, работа-то есть, но платят за нее почему-то в три раза меньше, чем в столице.
Какая-то женщина поскользнулась, упала на пятую точку и покатилась в сторону шоссе, по которому как раз несся грузовик. Я едва успела поймать ее за рукав куртки и оттащить от колес. Вместо того чтобы поблагодарить, дама отпихнула меня и поползла под движущийся транспорт. Я не растерялась и схватила ее уже за капюшон. Тетка замотала головой из стороны в сторону и что-то нечленораздельно замычала.
«Да она пьяная!» – осенило меня.
Женщина вырывалась, но я цепко держала ее за куртку.
– Пусти! – хрипела алкоголичка, отбиваясь от меня ногами.
– Мужчины! – взывала я к окружающим. – Помогите же кто-нибудь, я одна ее не удержу!
Однако прохожие обходили нас стороной, никто не остановился.
Я разозлилась. Это просто возмутительно! Если какой-нибудь мужик напьется до поросячьего состояния, вокруг него тут же образуется группа поддержки. Старушки сочувственно щелкают языками, женщины беспокоятся, как бы алкаша не ограбили, а мужчины подвозят его до дома, чтобы полиция не забрала в опорный пункт. А если дама слегка перебрала и рискует окончить свои дни под колесами автомобиля, то никому до этого и дела нет!
Очевидно, злость придала мне сил, потому что я рывком поставила тетку на ноги и прислонила ее к дереву, умудрившись при этом сама не упасть.
– Зачем же так напиваться? – в сердцах бросила я. – Умереть захотела?
Женщина залепетала:
– Мой ребенок, мой малыш…
На мгновение фары высветили ее перекошенное лицо с мокрыми от слез щеками.
– Вот, – назидательно изрекла я, – про ребенка вспомнила. Хочешь его сиротой оставить? Думаешь, в детском доме сладко будет?
Женщина согнулась пополам, словно от удара в живот, и завыла. У меня просто душа перевернулась от этого звериного воя. Какой-то прохожий от неожиданности выронил портфель.
«Нельзя ее тут оставлять, – решила я, – надо ловить машину».
– Ты где живешь?! – прокричала я.
Пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем пьянчужка перестала выть и отозвалась:
– На улице Мира.
И хотя мне было совсем не по пути, я вышла на проезжую часть и подняла руку. Как назло, никто не останавливался. А тетка тем временем отделилась от дерева и, шатаясь, побрела по дороге.
Я кинулась за ней:
– Эй, ты куда? Стой! Сейчас я тебя до дома довезу.
В этот момент, словно по мановению волшебной палочки, на улице зажглись фонари. Абсолютно все. На три секунды. Наверное, на электростанции произошел какой-то технический сбой. И этих трех секунд хватило, чтобы я узнала пьянчужку.
– Ленка? Алябьева? Ты?!
Передо мной стояла моя бывшая одноклассница Елена Алябьева. Когда-то она была красавицей, умницей и заводилой класса, а теперь, похоже, спилась. У нее был вид человека, который потерял всё, даже надежду.
– Я Люся Лютикова, мы с тобой в одном классе учились, помнишь? Представляешь, я не была в родном городе несколько лет, пять минут назад сошла с электрички, и первая, кого встретила, – это ты. Вот это совпадение!
Алябьева, казалось, меня даже не слышала.
– Господи, Ленка, – причитала я, – да что же с тобой жизнь сделала?! В какую пропасть ты катишься?! Зачем же ты пьешь? Ведь женский алкоголизм неизлечим…
И тут до меня внезапно дошло, что я не чувствую запаха спиртного. Его нет! И Алябьева вовсе не пьяная, она просто отупела от горя.
– У тебя что-то случилось?
– Случилось, – Ленка подняла голову, – у меня забрали ребенка.