Если стоять без движения два века подряд, пока жизнь вихрем проносится мимо, много чего может произойти.
На мою долю выпало много хорошего. Под сенью моей листвы устраивались пикники и делались предложения руки и сердца. Под моими ветвями давались клятвы, исцелялись сердца. «Сони» спали, мечтатели грезили. Я наблюдал, как люди пробуют карабкаться по моим ветвям, как плетут друг другу под моей раскидистой листвой разные небылицы.
И смех! Всегда смех!
Но случалось и плохое. Я понял, что все, что можно сделать в таких случаях, это всегда оставаться на высоте и смотреть в глубину.
Меня рубили, резали, использовали в качестве мишени.
Меня морили жаждой, у меня спиливали ветки, сдували с меня пылинки, игнорировали и бросали на произвол судьбы. В меня била молния, по мне колотил град.
Мне угрожали топоры, пилы, болезни и насекомые.
Я сносил острые когти белок и мучительную долбежку дятлов. На меня залезали коты, меня помечали собаки.
Боль и страдания знакомы мне не хуже, чем всем остальным. В прошлом году на меня напали паразиты, которые сводили меня с ума. Пузырчатость листьев, плесневой налет, грибковое заражение, ожог листьев – все это я уже проходил.
И все же кое в чем деревьям повезло больше, чем людям. В каждый отдельный момент времени живым является только один процент взрослого дерева. По большей части я состою из клеток древесины, которые, строго говоря, уже умерли. Поэтому во многом я сильнее вас.
Ну так вот. Я многое повидал. И кто знает? Возможно, мне еще многое суждено увидеть. Я могу дожить до трехсот лет, даже до пятисот. Красные дубы – долгожители, особенно по сравнению с более нежными деревьями: черной ивой, хурмой, яблоней и багряником.
И все же через несколько дней после того, как Самар со слезами на глазах доверила мне свое заветное желание, случилось то, что заставило меня задуматься: а не перевидал ли я слишком многое?