– Господин Невзоров?
Петра Крафта я узнал сразу. Начальник отдела межклановой борьбы звонил мне крайне редко, предпочитая вести дела через рядовых экспедиторов. И всё же, у меня хорошая память на голоса.
– Здравствуйте, полковник.
– Я вас не отвлекаю?
– Не вы первый.
Многозначительное молчание.
– Я бы хотел переговорить в неформальной обстановке.
– Где? – беру быка за рога.
– Кофейня «Эфиоп». Вы там часто бываете с друзьями, так что адрес называть не буду.
Да, «Эфиоп» мне полюбился. Там работает бариста-аутист, который зациклен на рецептурах. У чувака всё выверено до грамма, а варка рассчитана чуть ли не посекундно. Более вкусного кофе я нигде еще пробовал. В «Эфиопе» можно и чай заказать. И молочный коктейль. Я заглядываю туда на выходных с Вейл, Окси и Полиной. Иногда с Климом и Софией. Расположилась кофейня в подвале старого многоквартирного дома, большая часть апартаментов в котором сдается посуточно.
– Время? – смотрю на часы.
Пять минут седьмого.
– Я уже там.
– Буду через десять минут.
– Договорились.
Короткие гудки.
– Ты на балконе собрался жить? – сестра носится по квартире.
Всюду разбросаны шмотки, тетради, карандаши, разная девчачья мелочевка.
– Мне еще кое-куда надо смотаться.
Иду в свою комнату, чтобы переодеться. На полпути вспоминаю, что забыл снять ботинки. Гадство, опять работа. Избавляюсь от ботинок в прихожей, слушая ворчанье сестры:
– Вот как одеваться? У нас холодно, а летим на юг. Получается, шорты, футболки и всякое такое? Легкие кроссовки, наверное… или вот эти мокасины… блин…
– Это корабль, – напомнил я, открывая дверь спальни. – На закрытых палубах климат искусственный.
Отгораживаюсь от надоедливого бубнежа дверью.
Быстро переодеваюсь. Форму – на вешалку в шкаф. Для сегодняшнего вечера мне подойдут обычные джинсы, рубашка и шерстяная жилетка. Курткой или пальто не заморачиваюсь от слова «совсем». Я же не пешком…
– Помоги мне! – сестра топает ногой.
– Как? – стараюсь побыстрее завязать шнурки.
– Посмотри на эти вещи, – девочка указала на груду тряпок, разбросанных по кровати. – Что выбрать?
– Оденься потеплее – мы телепортируемся на пирс. А с собой бери минимум вещей. Если что-то потребуется – купишь на месте. Там куча магазинов.
– Так просто?
– Не вижу причин усложнять.
Сказав это, незамедлительно исчезаю.
И материализуюсь в продуваемом вьюгой переулке.
Передо мной неоновая вывеска: ЭФИОП. Буква «О» стилизована под кофейное зерно. У верхней ступеньки лестницы, ведущей в подвал, намело целый сугроб. Ныряю под навес – в уши и щеки вгрызается ледяная стужа. Ветер выбивает слезы из глаз. Да, это не Валдорра…
Отряхиваю налипший на подошвы снег и вхожу в кофейню.
Здесь – иная реальность.
Из глубин «Эфиопа» доносится тихая этническая музыка – что-то в африканском стиле. Барабан, заунывные напевы… Подвальчик заточен под стиль лофт – декоративная кирпичная кладка, трубы под потолком, висящий на стене велосипед, какие-то абстракции… Штук шесть столиков и барная стойка, за которой хозяйничает Никита – тот самый бариста-аутист. Я слышал, что заведение принадлежит родителям Никиты. Весьма заботливым родителям. Чуваки подметили, что их сын любит готовить кофе и сделали ему подарок на день рождения. Совместили хобби с прибыльным бизнесом.
Никита не разговаривает.
Задайте ему вопрос – и бариста тут же начнет набирать ответ на клавиатуре смартфона.
Крафт зашился в дальний угол кофейни – аккурат под портретом Дреда Морли. Культовый музыкант улыбался вьюге за подвальным окошком, наигрывая что-то на гитарке.
Эх, Ямайка…
Жди меня, и я приду.
Только очень жди.
Приветливо машу рукой Никите. Бариста на меня не реагирует – занят приготовлением очередного шедевра. Кафешка забита посетителями – пять столиков из шести. В основном, школота. Убедившись, что здесь нет знакомых лицеистов, направляюсь к старине Морли. С кирпичной колонны на меня пялится неестественно худой негр в белой набедреной повязке. Негр держит в руках турку.
По кофейне плывет ореховый аромат – Никита обжаривает зерна на сковородке. Иногда бариста выносит сковородку в зал, чтобы гости насладились запахом. Африканская традиция, но это не точно.
Усаживаюсь за столик.
Жму руку господину полковнику.
Передо мной – чашечка дымящегося кофе на пробковой подставке. Чашка без ручки, прямо как на родине бодрящего напитка. В центре столика – плетеная тарелка с попкорном. Канонично, ага.
– Я бы взял кемекс, – Крафт делает глоток из чашки и зажмуривается от удовольствия, – но мы здесь ненадолго.
– И это радует, – хмыкаю я.
Кофе мой любимый. С лечебной травой-муравой. Без сахара. Еще мне почудился кориандр. Не исключено, что сегодня на баристу накатило вдохновение.
– Приступим к делу, – Крафт небрежным движением руки набросил на наш столик звукобарьерное заклинание. – Думаю, ты в курсе о намечающемся рейде.
– Вот прямо из конклава. В воду смотрите, гсподин Крафт.
– Вода, не вода… А только знаем, что Трифонович должен был с тобой переговорить. Так вот, рейд планируется. С отрядом пойдет кто-то из Хантеров. Распоряжение сверху, даже у меня нет допуска к информации. Думаю, наше с тобой руководство хочет заполучить нечто в собственное распоряжение. Я даже слышал о приказе снять барьеры расширения. Глупость, конечно.
Барьеры расширения – это сильно.
Речь идет о специальных закладах, укрепленных заклинаниями демонологов. Барьеры распределены по периметру аномалий, их задача – помешать провалам в Бездну разрастись. Это, кстати, главная причина, по которой хтоны не прорываются на Землю. Не могут развернуться в проломах.
– Я не доверяю Хантерам, – вдруг выдал Крафт. – Не доверяю – и всё тут. Между нами.
– Понятное дело, – выпиваю кофе и забрасываю в рот немного попкорна. – Тобенгауз им тоже не доверяет. Они призыватели.
– Именно.
– Завалить этого мужика?
– Что ты за человек такой, Илья? Не спеши валить. Присматривай за этим упырем. Надо понять, что он задумал. Если операция выйдет из-под контроля… вот тогда и вали. Призыватели не должны ударить по нашим хозяевам. И по нам, соответственно.
– Чей приказ?
Зри в корень, как говаривал местный классик. Одно дело – следовать указке правящего рода. Другое – идти на поводу у начальника отдела ДТД. Несложно догадаться, кого сделают крайним в случае косяка.
– Не мой. Личное пожелание, исходящее с самой верхушки. Имен называть не буду.
– Опасаетесь своих же вассалов?
– Проявляем умеренное благоразумие.
Делаю глоток.
– Я вас понял. Что-то еще?
– Да. Я не знаю, успеем ли мы встретиться перед рейдом. Дата не разглашается. Каратели – тупые быки. Другим демонологам в душу не заглянешь. Хантер может оказаться предателем. В аномалии я могу доверять лишь тебе. Здраво взвешивай риски, действуй по обстоятельствам. Почуешь реальную угрозу для Неома – расправляйся со всеми, кто стоит у тебя на пути.
Начинаю догадываться.
– Я – ваша страховка.
– Вроде того, – нехотя признается Крафт.
Меня слегка разморило в тепле, но былой хватки я не утратил.
– Какие у меня гарантии? Допустим, начнет твориться полная дичь. Вы меня в тюрьму не закатаете до конца дней? Учтите, я не знаю деталей миссии Хантера. И могу перейти дорогу правящему клану.
– Тонкая грань, – согласился Крафт. – Я могу лишь передать устное распоряжение дословно.
– Слушаю.
– Призыватель должен получить то, что нам нужно. Попытается исчезнуть или передать ловушку в третьи руки – устраняйте. Выводы делай сам.
– Уже сделал.
Допиваю кофе и, не прощаясь, исчезаю из «Эфиопа».
***
Ломоносовский аэровокзал находится в десяти километрах от побережья и в шести – от северо-восточной границы Адамс-Сити. Целый район с разветвленной инфраструктурой, заточенной под пассажирские, грузовые и научные корабли. Военный кластер, как мне известно, вынесен за пределы Неома.
На альтернативной Земле люди перемещаются по небу, используя самолеты. Жалкое подобие исполинов, которые строят местные верфи. Авиаторам нужно топливо, их возможности ограничены. Здесь же существует магия, благодаря которой по небу перемещается что угодно. Нет лимита по грузоподъемности, не надо думать над заправкой и объемами топливных баков. Чем сильнее пилот, тем большим тоннажем он оперирует. В теории можно хоть всю Новую Москву поднять в воздух, на практике вы не найдете специалиста такой силы. Пилоты гильдии, прокачавшиеся до ранга самадхи, упираются в естественный потолок человеческого разума. Эти ребята командуют небесными линкорами ВВФ Московии, экспедиционными судами Евромосковской Академии Наук и круизными лайнерами премиум-класса. «Симфония» относится к категории люкс, а еще есть эксклюзивные корабли, о попадании на которые я даже не задумываюсь.
Аэровокзал – уникальное образование. Это транспортный узел, в который интегрированы железнодорожные пути, автомагистрали, ремонтные доки, ангары, склады, разгрузочно-погрузочный сектор, гостиницы для воздушных экипажей, трансграничный торговый хаб и еще куча всякой хрени, смысл которой от меня ускользает.
Мы с Полиной телепортировались к пассажирскому терминалу.
Вчера я созвонился с менеджером компании, владеющей лайнером, и выяснил, что телепортация в полете не запрещена, но для прыжков выделены специальные боксы, доступ в которые открывается исключительно пассажирам «Симфонии». В базу уже внесены мои отпечатки пальцев и сетчатка глаза – они проверяются автоматикой на входе и выходе. Кроме того, дверь бокса заблокирована, ее можно открыть универсальной пластиковой картой. Той самой картой, на которую я перевожу деньги, чтобы обменять их на корабельные токены.
Так что попасть на хардбольный матч я смогу.
А вот регистрацию придется проходить на равных условиях с остальными.
Мы с Полиной направились к терминалу – здоровенному комплексу из стекла и стали, вросшему в бетонное покрытие. Всюду сновали снегоочистительные машины. Парковка забита, на кассах очереди. Насколько я понял, посадка ведется одновременно на несколько кораблей. Жесть, в общем.
Я бы не справился с этим дерьмом, но администрация аэровокзала всюду установила электронные табло, указатели и стенды с алгоритмом действий. Так что шок сменился бурной деятельностью. Первым делом мы с Полиной сдали багаж, раздобыв в специальном терминале стикеры с названием корабля и номером каюты. Затем, ориентируясь по указателям, нашли стойку, добросовестно отстояли в очереди минут двадцать, сдали свои паспорта и активировали карты пассажиров. Дальше наш путь пролегал по зеленому коридору в зал ожидания. Когда набралась толпа человек в пятьдесят, нас погрузили в автобус, вывезли с терминала и доставили к воздушному пирсу номер шерсть.
Масштаб происходящего мы оценили издалека.
На фоне свинцово-серого неба громоздились воздушные корабли. Многоступенчатые махины, зависшие над бескрайним бетонным полем. Кораблей было много – я насчитал их десятка два. Все эти штуки парили над нами, состыковавшись с пирсами.
Пирс – условное название.
Если вы представляете себе причал в морском порту, облепленный резиновыми покрышками, то незамедлительно сотрите этот устаревший образ. Аэровокзальный пирс – это ячеистая металлическая конструкция. Башня, соединяющая бетонное поле с нижними люками корабля. Один люк грузовой, второй – пассажирский. А еще есть третий, он для персонала. И четвертый, технический. Для тестировщиков, ремонтников, настройщиков и наладчиков. Не забываем, что энергия на корабле вырабатывается мощными генераторами, а их необходимо заправить топливом. Баки тоже наполняются через технические порты. В теплых широтах будут развернуты солнечные панели – они станут дополнительным источником электропитания.
Башня в сравнении с кораблем кажется крошечной, но по мере приближения автобуса к лифтам я понял, что высота конструкции сопоставима с девятиэтажным домом.
Выходим из автобуса.
На нас тут же обрушивается пронизывающий ветер.
– Гадство, – ругается сестра.
Мы утеплились максимально. Пуховики, шарфы и шапки. Высокие ботинки с меховым подкладом. Лыжные штаны. И всё равно ветер норовит залезть под капюшон и выдавить слезы из глаз.
Тень лайнера усугубляет наше положение.
Дно корабля, по моему мнению, способно накрыть целый квартал. Ощущение такое, что небо превратилось в стальной потолок. Я вижу стыки листов обшивки, люки с примкнутыми шлангами и кабелями, сдвинутые сегменты. А еще – обзорные панорамные вставки из каленого стекла. Вставки затонированы, интерьер помещений не рассмотреть. К пирсу непрестанно прибывают автопоезда с провизией и необходимым в пути снаряжением. Неспешно подкатывают фуры с логотипами известных брендов.
Отсюда не видно всего корабля, но я знаю, что «Симфония неба» издалека смахивает на овальный в сечении холм, заостряющийся к носу. При ближайшем рассмотрении выяснится, что палубы громоздятся вверх уступами. Там, над нашими головами, много прогулочных террас – все они недоступны при наборе кораблем высоты. Венчает всю эту роскошь крытый бассейн, вписанный в обширную рекреационную зону. В программе путешествия написано, что сегменты остекления втягиваются в корпус – это будет сделано, когда мы достигнем теплых широт и приблизимся к уровню моря.
В этом мире классическое судоходство вымирает.
Небесные корабли развивают большую скорость, обладают лучшей грузуподъемностью, им не грозят шторма, рифы и мели. Даже сомалийские и карибские пираты не грозят, ибо у них нет летательных аппаратов, способных нанести ущерб подобной махине. Я уж молчу про службу безопасности, в которую нанимают одаренных бойцов со всего света.
Пассажирский лифт поднимает по десять человек.
Мы пробиваемся в первую десятку.
Стенки кабины прозрачные, и я вижу, как серая поверхность земли проваливается вниз. Бетон припорошен снегом, всюду – росчерки колес от тягачей, фур и автобусов.
Наш автобус уползает к терминалу.
У меня есть полминуты, чтобы присмотреться к другим пассажирам. Все они упакованы в теплую одежду, лица хмурые и раздраженные. Дорогие шубы, пальто и манто. Пожилые аристо, молодые красотки, бодрые старушенции. Пара с маленькими детьми, мальчиком и девочкой. Разные люди.
Лифт останавливается на зарешеченной платформе.
Ветер насквозь продувает площадку.
Мы неспешно выходим из кабины, грохоча подошвами ботинок по ребристой поверхности. В дальнем конце площадки расположен откидной трап, являющийся по совместительству крышкой люка. Трап ведет в подсвеченное нутро корабля. Поднимаемся по одному. Нас встречает бортпроводница в небесно-голубой форменной куртке со считывающим устройством в руках. Дополнительная проверка. Мы проводим карточками по окошку сканера и поднимаемся по ступенькам дальше.
Всюду – камеры.
С технологией распознавания лиц.
Я понимаю, что это сделано в целях безопасности, но на душе неуютно. Когда за тобой подглядывают… мерзковатое чувство.
– Куда теперь? – спросила Полина.
– К лифтам, – улыбнулся я. – Ты же не хочешь топать пешком через двадцать палуб?
Вопрос риторический.
Трап выводит нас в обширное пространство с панорамным остеклением. Я вижу коридор, протянувшийся по правому борту, угловой диванчик, пару кресел и целых шесть лифтовых дверей, возле которых скапливается народ. Двери периодически открываются с мелодичным звоном. Створки раздвигаются бесшумно и плавно.
Мы входим в кабину вместе с двумя пожилыми аристократами и черноволосой девушкой, не вылезающей из-под ножей пластических хирургов. Опухшие губы вызывают отвращение, но вид у девушки такой, словно она оказывает нам большую честь своим присутствием.
Пожилая дама в манто проводит карточкой по считывателю.
– Вам куда? – вопрос адресуется мне и Полине.
– Четырнадцатая палуба.
– Нам выше.
– Седьмая, – небрежно бросает черноволосый мутант женского пола.
Нумерация идет с нижних ярусов, поэтому мы избавляемся от гламурной давалки и возносимся по шахте в небеса. Меня вжимает в пол – скорость у кабины приличная.
Лифты на лайнере просторные, с зеркальной отделкой стен, кондиционированием и белой плиткой под ногами. Номера палуб поочередно всплывают в электронном табло. Всего я насчитал двадцать две маркированных цифрами кнопки. Плюс стандартные «старт», «стоп» и колокольчик.
Кондиционер работает в режиме обогрева.
Четырнадцатая палуба встретила нас уже знакомым лаунджем и шикарной панорамой за окном. Полина сорвалась с места, подбежала к стеклу и уставилась на заснеженный аэровокзал. Вдалеке плавали еще несколько кораблей. Терминал, несмотря на обширную площадь, напоминал черепаху, вросшую в землю и втянувшую конечности под панцирь. Пирсы смутно прорисовывались в белой круговерти, а свинцовые тучи действовали на меня удручающе.
Смотрю на часы.
Без четверти двенадцать.
Вот сейчас все и ломанутся на стойки регистрации. Все десять тысяч пассажиров, взявшие билеты на тропический рай. Прибавьте сюда три тысячи человек экипажа. Капитан, пилоты, навигаторы, механики, мотористы, повара, бортпроводники и туева хуча других специалистов, о которых я раньше и не задумывался. Аниматоры там, крупье, инструкторы в бассейнах, продавцы, бармены, официанты, танцоры и музыканты… Ух, лучше не углубляться в эти дебри.
– Идем, – трогаю Полину за плечо. – Надо заселиться.
Задача оказалась нетривиальной.
Кольцевой коридор опоясывал весь корабль, а мы оказались в центральной его части. На нашей палубе строители разместили добрую тысячу кают. До двери с табличкой «8075» я добирался дольше, чем от общаги до лицея в холодную зимнюю пору. Радует, что мы без багажа.
Вереница дверей по правую руку слилась в бесконечную цепь.
Слева, за обзорными сегментами, ярилась метель.
Когда я выбирал каюту для проживания, то сразу отмел всю внутреннюю дешевку. Сьюты с дворецкими в стиле лофт слишком дорогие – оставил их на будущее. Долго выбирал между номерами с окном и балконом. Последний вариант – это красота. Панорамное остекление в пол, шикарные виды, возможность загорать в шезлонге прямо у себя дома. Единственный минус – со мной летит девятилетний ребенок. Если Полина потеряет осторожность и вывалится с балкона – это верная смерть. Зоны турбулентности круизным лайнерам не страшны – работает какая-то хитрая магия. И всё же… Считайте меня параноиком.
Итог – мы поселились в каюте с окном.
Двухуровневой каюте с окном.
Вы же понимаете – номер, рассчитанный на одного пассажира, может выходить только на прогулочную палубу. Там будут тусить пассажиры, а это не айс. Поэтому нижняя комната у меня глухая, а окно верхней распахивается в бесконечность. И не открывается, как я и хотел. Есть внутренняя система кондиционирования – отработанная вода закачивается в резервуары, очищается и циркулирует по трубам.
На второй этаж ведет узкий трап.
– Ух ты! – выдыхает Полина.
Вместо ключа – карта.
За порогом уже стоят наши рюкзаки и чемоданы с колесиками. Обклеенные стикерами и опечатанные прозрачной пленкой. Резво работают на терминале, ничего не скажешь.
Полина, сбросив ботинки, мчится наверх.
– Там окно!
– Я знаю.
Раздеваюсь, убираю всю обувь во встроенный шкаф-сушилку. С наслаждением избавляюсь от пуховика. В каюте тепло, так что и свитер в топку.
Комната тесная – квадратов пятнадцать. Под ногами ковролин. Всё функционально, как в гостиничном номере. Двуспальная кровать, диванчик, тумба с настольной лампой. Шкаф объединен с неким подобием письменного стола, под который задвинут мягкий пуфик. Картина Айвазовского на стене. Вмонтированные в потолок лампы дневного света. Под лестницей на второй уровень – дверь санузла. Всё, как на виртуальных экскурсиях.
– Можно, я наверху буду жить? – раздается голос Полины.
– Конечно.
– Я буду звать тебя в гости. Придешь?
– Еще как приду. Готовь чай и печеньки.
– Так чайника нету!
– У меня одолжи.
Если пройтись по каюте без носков – ворс приятно щекочет подошвы.
Я выяснил, что завтрак в буфете с семи до одиннадцати, мы его уже пропустили. К счастью, я это предвидел и покормил Полину заказанной через приложение едой. Буфетом дело не ограничивается. На «Симфонии» есть двенадцать бесплатных ресторанов – блюда, подающиеся в них, включены в стоимость круиза. Заказ обеда в каюту – дополнительная опция. Совершенно не обязательная, как мне кажется.
Обеденное меню в ресторанах и буфете не слишком различается, так что не вижу смысла в двадцатиминутных ожиданиях. А вот ужин обещает быть интересным – повара приготовят что-то необычное в честь первого дня круиза.
Поднимаюсь наверх.
Комната Полины – точная копия моей. Только без санузла. И с окном. Девочка уже сняла верхнюю одежду и с восхищением рассматривала окрестности.
– Нравится?
– А то!
В дверь постучали.
– Я разберусь.
По идее, горничная всё убрала – кровати заправлены, полотенца сложены в виде птичек. Идеальная чистота и порядок. Я никого не жду.
Открываю дверь.
– Привет, – в каюту вошла Сандра Тимановская. – Не помешала?