Много лет назад
Много лет назад ассистент кафедры всемирной истории Витя Рябов ради прикола выставил свою статью на каком-то форуме, где обсуждались смелые, а точнее, совершенно бесшабашные, околоэкономические теории. Статья вызвала много отзывов, быстро перетекших в бурную полемику, в ходе которой Витя, не обращая никакого внимания на звания и титулы оппонентов, отвечал только по сути, а если считал необходимым, то огрызался, не подбирая слов и выражений.
Было это зимой, а весной он получил неожиданное приглашение на конференцию в Ярославль, на которое обрадованный Витя сразу же ответил согласием. Еще более неожиданным был новый мейл, в котором его благодарили за согласие и просили проверить сделанные организаторами конференции расчеты на его поездку в Ярославль, включая проезд, проживание и питание. Рябов ответил, что все посчитано верно, и получил заверение в том, что денежные средства будут отправлены на его счет. Получив эсэмэску о поступлении средств на счет, он и вовсе ошалел.
На секции экономики выступал совершенно свободно, без политеса, будто продолжая полемику в Интернете, а на вопросы отвечал с юмором, точно зная, что ни один из профессоров-экономистов его диссертацией на соискание ученой степени кандидата исторических наук не заинтересуется, а значит, и подгадить не сможет.
Он не удивился, когда к нему подошел мужчина лет пятидесяти, совершенно не соответствующий достаточно зажатой и вялой обстановке конференции в целом. На пути к Рябову мужчина перебросился парой фраз только с каким-то солидным старичком, который командовал проведением всей конференции. Впрочем, перед незнакомцем старичок чуть не в струнку вытягивался и делано смеялся каждой его фразе, поэтому Рябов удивился, когда незнакомец остановился перед ним и сказал, будто продолжая недавний разговор:
– Но я до сих пор сомневаюсь, что выводы ваши так глубоко обоснованы, как вы это старались показать в докладе.
Рябов решил, что это кто-то из руководства местного университета, и ответил, не озабочиваясь субординацией:
– «Показывать» я ничего не старался, – не скрывая, усмехнулся он. – Все, что я сказал, очевидно, если есть умение видеть.
– Очень важное умение, между прочим, и довольно редкое, – будто не замечая тона Рябова, продолжил собеседник, – вы не экономист, насколько я понял?
– Нет, историк, – подтвердил Рябов.
– Овладеваете смежной специальностью? – без тени юмора спросил собеседник.
– Скорее, просто делюсь наблюдениями, – уже всерьез ответил Виктор и поправил собеседника: – Смежные области скорее, а не специальности.
– Смежные области, говорите? – Собеседник смотрел, не мигая. – Переквалифицироваться не хотите?
– В управдомы? – автоматически ответил Рябов, вспомнив Остапа Бендера. Он совершенно не понимал, кто и о чем говорит с ним.
– Название должности непринципиально, – отмел юмор собеседник и протянул руку: – Давайте знакомиться, господин Рябов, я – Штейнбок Лев Моисеевич, – пожав руку Рябову, повторил: – Я серьезно говорю, соглашайтесь!
Рябов усмехнулся:
– Создаете новый университет?
– Университет? – удивленно переспросил Штейнбок. – Да нет… я не связываюсь с умирающими, а образование в России помирает, как бы вы ни старались. Вот, например, вы защититесь, станете профессором, и сколько станете получать?
Рябов осознал свою беспомощность и решил увильнуть:
– Какая разница?
– Впрочем, вы ведь и профессором-то станете не сразу, – будто сам себя поправил Штейнбок.
Говорил он без тени улыбки, и голос был ровным.
– Ну, сколько получает ваш научный руководитель, профессор?
Сколько получает Доброхотов, Рябов не знал и, решив пойти в атаку, ответил с оттенком легкой незаинтересованности:
– Ну… тысяч двадцать – двадцать пять…
– В неделю? – уточнил Штейнбок.
Рябов, не выдержав, громко захохотал, а Штейнбок продолжал стоять, глядя на него, потом сказал:
– На испытательном сроке будете получать три тысячи в неделю. – Помолчав, уточнил: – В долларах.
Почему-то это Рябова разозлило, и он спросил:
– А в евро можно? Европа-то ближе…
Штейнбок ответил сразу же и серьезно:
– Евро – инструмент менее стабильный, но, если вам так угодно, получайте в евро. – Помолчал и сказал: – Все-таки рекомендую доллар, но решать вам.
Рябову все происходящее переставало казаться розыгрышем, и он пошел на попятный:
– Боюсь, вы не совсем точно поняли мой доклад…
– Не бойтесь, – перебил Штейнбок. – Давайте лучше я вам изложу проблему, которая меня беспокоит… – Он посмотрел на Рябова: – Есть желание послушать?
Рябов кивнул, не понимая, зачем он это сделал. Штейнбок начал говорить, и уже через несколько фраз Рябов осознал охватившее его удивление: человек говорил о сложных вещах, но все было совершенно понятно до такой степени, что Рябов вдруг перебил, поправил, возразил. Ему показалось, что Штейнбок обиделся, так моментально тот прервал свою речь на полуслове, а помолчав, сказал убежденно:
– Еще более настоятельно предлагаю принять мое предложение, потому что время уходит, и уходит очень быстро…
Рябов заговорил сбивчиво:
– Да на это уйдет… я не знаю… Вы поймите, это же не в газетах все искать надо, как я делал, а повсюду… даже не знаю где… А объем… вы сами понимаете?..
– Конечно, понимаю, – кивнул Штейнбок. – Но я вижу, что вы очень точно осознаёте проблему и легко сможете ее, так сказать, расщепить и быстро распределить задания между работниками…
– Какими работниками? – перебил Рябов.
– Ну, не один же вы будете все это ворочать, – с легким недоумением пояснил собеседник. – Сколько человек вам надо?
– Ну… двоих, как минимум… – беспредельно обнаглел Рябов.
– Двоих? – Штейнбок явно был удивлен. – Вы сами-то понимаете?..
– Конечно!
– Ну ладно, – сказал Штейнбок, – поначалу пять человек плюс, конечно, пара айтишников, секретарь и водитель. – Он смотрел на Рябова, будто что-то еще обдумывая, потом сказал: – Сегодня четверг? Значит, в понедельник вы начинаете работу. Прилететь следует не позднее воскресенья, чтобы с утра уже выйти в офис.
– А офис где? – ничего не понимая, спросил Рябов.
– Пока не знаю, – отмахнулся Штейнбок. – Вот мой телефон. Кстати, какой у вас номер?
Когда Рябов начал диктовать номер своего домашнего телефона, Штейнбок посмотрел на него удивленно, потом сделал жест куда-то в сторону, и к нему сразу же подскочил делового вида паренек.
– Быстро организуй новый аппарат.
Тот тут же отошел и так же быстро вернулся, протянув аппарат Штейнбоку, который потыкал пальцем в принесенный телефон, дождался, пока заверещит его собственный мобильник, нажал отбой и протянул аппарат Рябову:
– На этот телефон вам позвонят и сообщат, каким рейсом вы вылетаете в Москву. Понятно?
– В воскресенье я не смогу…
– Не тяните кота за хвост! – неожиданно вспылил Штейнбок и обнаружил очень точное понимание ситуации. – Никому и ничего вы не объясните, потому что люди там другие, а точнее, все те же. – Помолчал, буркнул недовольно: – Ну, можете сказать, что вам сделано интересное предложение, но вы не можете о нем говорить, пока не уточните некоторые детали. Но в воскресенье вас встречают в Москве.
Рябов уже и не помнил, что он тогда плел Доброхотову, объясняя необходимость поездки в Москву «дня на три-четыре», как прятался от Нины, понимая, что не сможет смотреть ей в глаза. И в Москве, пока везли из аэропорта в гостиницу, боролся с желанием вернуться назад, и всю ночь ворочался, а под утро и вовсе собрался в обратный путь.
Утром – короткий разговор со Штейнбоком и представление «команде».
И – все.
Оставшись один на один с незнакомыми людьми, Рябов поначалу не знал, что говорить, но, как только все расселись вокруг стола в самой большой комнате его офиса, вдруг точно осознал, что и как нужно делать. Он и не представлял, что так легко войдет в эту новую жизнь. Он делал то, о чем никогда прежде не думал, а то и вовсе не слышал, и ему было страшно от одной только мысли, что может не сделать эту работу, и он сделал ее за десять дней.
Когда он сдавал отчет Штейнбоку, тот завел разговор об очередной проблеме, и Рябов сразу же стал вслух прикидывать реальный срок исполнения. Лев Моисеевич впервые с момента их знакомства расхохотался:
– Виктор Николаевич, не сводите меня с ума! Вы успешно сдали вступительные, но вы мне нужны в полной боевой готовности, поэтому поезжайте отдохнуть.
Рябова этот вариант неожиданно подтолкнул к вопросу об оплате труда, и он сказал:
– Мне бы…
– Ах да! – спохватился Штейнбок.
Он достал из ящика письменного стола пакет, вынул оттуда пластиковую карточку:
– К сожалению, я не могу сейчас предоставить вам полную свободу выбора, потому что следующую работу надо будет начать не позднее чем через неделю. Поэтому пока придется ограничиться Чехией. Страна небольшая, весьма приличная во всех отношениях, так что просто смените сейчас обстановку, отоспитесь, – ткнул пальцем в сторону пакета. – Для удобства возьмите чешские кроны, чтобы не связываться ни с банками, ни с банкоматами.
– Но у меня нет загранпаспорта, – опомнился Рябов.
– Пустяки, – махнул рукой Штейнбок, – наши деловые партнеры летят туда на какой-то фестиваль, и мы попросили просто «подкинуть по пути». – Увидев и правильно оценив неподвижность лица Рябова, сказал: – Вы пойдете через ВИП-зону, без проверки паспортов. – Увидев, что Рябов все так же о чем-то напряженно думает, добавил: – Я имел в виду маршрут «туда – обратно», – и подмигнул. – Привыкайте!
Высшим органом управления Консорциума, куда теперь вступал Рябов, было Вече – сообщество нескольких человек, тех, кто еще в девяностых создал этот самый Консорциум и привел его к сегодняшнему положению: серьезному, влиятельному, непоколебимому. Вечем это именовали вроде с иронией, но произносили это слово тихо и только при людях, которым доверяли.
Вече к предложению Штейнбока пригласить никому не известного человека отнеслось настороженно, поэтому, когда пришло время оценить «дебют профана», Лев Моисеевич просто раздал присутствующим по листку бумаги, где были показаны запланированные цели и те, которых достигли благодаря привлечению Рябова.
– Прошу вас, господа, внимательно проследить, как он изменил всю схему, которую рисовали тут мы с вами, и насколько значительно вследствие этого было сокращено время на реализацию всего процесса. – Он обвел взглядом всех и добавил: – Мне кажется, что продление испытательного срока для Рябова – это бессмысленная потеря времени.
– Ну хорошо, хорошо, – вынуждены были согласиться с ним. – Направим его к Ворге.
И решение, выражавшее всю невообразимую сложность отношений в любом руководстве, было принято.
Онисим Васильевич Ворга был уроженцем небольшого закарпатского городка Теребовли и всем и каждому рассказывал, что во времена Киевской Руси городок этот был столицей княжества, и по этой причине завоевывать и властвовать – естественный удел уроженцев Теребовли. Люди, не знавшие Воргу близко, посмеивались, а вот те, кто работал под его началом, знали, что это не просто слова. Все препятствия Ворга преодолевал силой, иногда в ущерб отношениям в коллективе и, что гораздо хуже, с потерями времени, которое, как известно, не купишь ни за какие деньги. Однако искусству интриги и подковерных боев он мог бы поучить многих.
Узнав, что заместителем к нему прочат Витю Рябова, он тотчас нашел повод случайно встретиться, произнести несколько слов и сказать на прощание:
– Мне тебя хвалили. Возьму к себе замом, но учти: чуть не так – и… сам понимаешь…
Рябов в те времена себе верил меньше, чем слухам, поэтому, оказавшись в фирме Ворги, некоторое время в самом деле «понимал» и терпел его безграмотное хамство, полагая, что тот сумел уговорить Штейнбока отдать Рябова ему в полное подчинение. Штейнбок о таком и не думал, но решил, что время настоящих проверок и испытаний для Рябова еще не закончилось, и встречаться с ним прекратил. Рябов поначалу сам помогал Ворге, подсказывая все новые и новые оригинальные решения, а тот всюду выдавал их за свои, хотя Вече все прекрасно понимало.
Но время не только само меняется, но и нас меняет, и Рябов стал меняться.
Замерев и лишь глядя на то, что происходит рядом, Рябов понял, что Ворга пустышка, которую держат с какой-то целью. Все еще не желая рисковать, Виктор просто перестал отдавать Ворге свои предложения и советы, на совещаниях молчал, а если и начинал говорить, то обходился общими фразами.
Ворга некоторое время это терпел, а потом вызвал Рябова к себе и, не предложив сесть, начал отчитывать, постепенно переходя на крик. Он кричал, что заместитель оказался на грани, переступив которую, он полностью лишится его, Ворги, поддержки, а тогда, брат, пугал он, ты сразу на улице окажешься, и никому уже не будешь нужен.
Рябов, постояв несколько секунд, сел, достал из кармана сигареты, – а Ворга категорически не любил курильщиков, – закурил, наблюдая, как у хозяина кабинета глаза лезут на лоб, и заговорил. Говорил он спокойно и с удовольствием видел, что Ворга даже не пытается перебить. Рябов ознакомил Воргу с примерными подсчетами, судя по которым, фирма потеряла бы огромные деньги, если б не его, Рябова, решения. Осведомился, надо ли продолжать?
– За то время, которое вас, дорогой Онисим Васильевич, так огорчило, эффективность фирмы снизилась на семь процентов, так что вопрос если и встанет, то не обо мне персонально, а о руководстве в целом. Хотите, доказывайте, что вы – лучший. – Рябов посмотрел на него с откровенной усмешкой и спросил: – А сможете?
И тут Ворга удивил. Он согласился не продолжать наезд, но продвинул мысль значительно дальше, предложив оставить управленческую схему без изменений.
– То есть? – опешил Рябов.
То есть он, Ворга, как и прежде, руководитель, а Рябов все так же заместитель, продолжающий выдвигать свои замечательные идеи. Ну, а реальный результат столь откровенного разговора таков: теперь Рябов получает не пять процентов, как прежде, а десять.
Рябов улыбнулся:
– По образованию я историк и напомню вам, Ворга, что в вашем любимом Теребовли княжил когда-то князь по имени Василек…
– И что? – все еще рассерженно перебил Ворга.
– А то, что ему глаза выкололи, – глядя на него в упор, сказал Рябов, – и сделали это, между прочим, братья его.
Ворга молчал минуту, а то и больше. Сговорились на двенадцати.
Рябов к тому времени уже понимал, что Штейнбок и другие не так отстранены от реальности, как ему казалось, и положение Ворги зависит от многих обстоятельств, так что пусть пока все остается так, как есть. А двенадцать процентов Рябов выторговал потому, что, во-первых, больше ему и не надо было. Во-вторых, он, уже разобравшись в производственных процессах, понял, что вся их разборка станет известна наверху. Подтверждение он получил через пару дней, когда Штейнбок позвонил и пригласил на обед. Обедали вкусно, с удовольствием, а на прощание Рябов узнал, что его доля теперь пятнадцать процентов. Помолчав, Штейнбок усмехнулся:
– Не для передачи, конечно… Онисим получает тринадцать…
С тех пор довольно долго все шло спокойно, но стало меняться год назад, когда из Лондона вернулась дочь Ворги Соня. Ворга познакомил их на второй день после ее возвращения, когда она пришла «к папе на работу». После того как они обменялись фразами, положенными при знакомстве, София попросила Рябова «провести ее по офису» и, пока они обошли весь этаж, рассказала, что посещала лекции в разных университетах, написала дипломное сочинение, но так его и не защитила. На вопрос Рябова «почему?», ответила, что жить вне России не намерена, а английский опыт, как и любой другой, в России малопригоден, поэтому она хочет проверить свою английскую «теорию» российской «практикой». Рябову ответ понравился.
После экскурсии по офису София попросила провести экскурсию по «точкам общепита», и все это они завершили в постели. Правда, получив свою долю наслаждения, София отправилась в душ, попросив вызвать такси и предложив на прощание считать случившееся «обрядом знакомства, не более».
Через полгода Ворга спросил, как Рябов отнесется к тому, что София станет его заместителем. Вопрос свой Онисим дополнял рассказами о том, что Штейнбок знает Софию с детства и будет всячески ей помогать.
– Ты пойми, Витя, что я, конечно, могу просто уйти, так сказать, на повышение, и ее забрать с собой, – сказал он доверительно. – Но тут у нее уже есть знакомства, связи, отношения подчиненности выстроены. – Помолчав, внимательно глядя на Рябова, продолжил: – Могу, конечно, рекомендовать ее на мое место без этого разговора с тобой, но любой союз лучше любого недопонимания, согласен? Значит, если я рекомендую тебя, это оценят все! И я готов тебя рекомендовать при условии, что София – твой заместитель с широкими полномочиями. – Ворга постоял несколько секунд, потом повернулся к Рябову спиной и пошел к своему столу, кинув через плечо: – Думай недолго.
Через неделю Ворга после совещания, будто о чем-то маловажном, спросил:
– Что ты надумал, Витя?
– Еще не решил, Онисим, – ответил Рябов.
С того дня они к этому разговору не возвращались, но после успешного завершения переговоров, о котором так быстро узнали все и всюду, ситуация, видимо, стала обостряться, подумалось Рябову, и Ворга с его звериным чутьем это понимает и пытается использовать любой шанс ослабить возможного конкурента. Значит, надо поскорее возвращаться к месту действия, заключил Рябов.