Отец всегда злил ее каменным спокойствием, упрямой уверенностью в своей правоте. Она называла это упертостью. С ним было невозможно спорить – любые аргументы разбивались о его самодовольство. «Потому что я так сказал!» – было его любимой фразой. Кто мог при этом настоять на своем?
Роби был еще маленький и послушный, он просто любил всю семью и ни с кем не ссорился. Хитрая Полина редко конфликтовала с родителями, ей всегда было проще согласиться, чем что-то доказывать. Поэтому все шишки вечно валились на Майю. Она с детства ненавидела, когда ей указывали, терпеть не могла нудных наставлений. А отец, как будто нарочно, подбирал самые длинные объяснения, почему так поступать неправильно. Из них двоих она была огонь, а он… даже не вода, а лед, если можно так сказать. Все их ссоры разнимала мама. Она вечно успокаивала Майю, рассказывая, как сильно папа ее любит. Да, очень заметно было. Неизвестно, что мама говорила отцу, скорее всего то же самое. Как его любит Майя. Ну да.
Сейчас кричал именно отец:
– Почему ты делаешь вид, что не понимаешь? Время уходит! Ты же все сама знаешь! Так зачем прикидываешься, что веришь в эту чушь насчет похищения? Мы теряем время! Я помню, помню, что было десять лет назад! Девочка не пострадала, это главное! Она жива, и она с нами! Я жизнь бы за нее отдал, ты знаешь, но дело было не во мне!
Мама что-то неразборчиво выкрикнула, а он перебил ее:
– Да мне плевать, хочешь ты или нет, я все сделаю сам! Я позвоню ей! Ее номер…
Майя почувствовала, что ее начинает знобить. Такое с ней бывало от волнения. Как он смеет орать на маму, особенно сейчас, когда ей так плохо? И о чем вообще речь?
В спальню родителей можно было войти, только постучав, таковы правила. Она распахнула дверь без стука. Сейчас он ей прочитает нотацию насчет норм поведения в обществе. Да плевать!
– Не смей кричать на маму!
Отец посмотрел на нее, как на подвижный предмет интерьера, потом перевел взгляд на жену, которая сидела на краю кровати, съежившись и глотая слезы. И неожиданно сказал:
– Майя, помоги мне. Нужно найти данные одного человека в Сети.
Она искала Ариану Грей. Такое вот имя. Как будто певица или актриса. Может, псевдоним? Но нет, не певица и не актриса. Отец сказал, медиум или что-то вроде того. Больше ничего не стал объяснять – это его обычный стиль. Майя и не спрашивала. Отец и медиум? Это уже было из области фантастики. Ну-ну.
Ариана Грей жила в соседнем городе – семьдесят километров. Поисковик выдал мобильный номер, который Майя переслала отцу. Он вышел с телефоном на кухню и закрыл дверь. Теперь оставалось выяснить, что это за Ариана.
Интернет оказался на удивление скуп. Почти ничего. Только и указано, что астрология, эзотерика и прочая чушь. Правда, было еще что-то насчет ресторанного бизнеса, но это, наверное, ни к чему. Откуда папа ее может знать – непонятно.
Дверь на кухню открылась. Отец уверенными, как всегда, шагами подошел к маме. Она подняла опухшие глаза.
– Милая. Прости, что накричал на тебя. Я созвонился с ней. Она хочет, чтобы я взял с собой Майю.
Они поехали вдвоем, что само по себе было редкостью. Пристегнув ремень (правила!), Майя вдруг сообразила, что они практически никогда не общались с отцом наедине. С мамой – сколько угодно, с ним – никогда. Странно. Может, поэтому у них такие мерзкие отношения, каждый разговор – ссора? Или, наоборот, отношения мерзкие, потому что не общаются? Вообще, это была интересная мысль, но ее перекрыла другая, раздраженная. Вот почему он молчит? Неужели не ясно, что она хочет понять, куда они едут и что вообще происходит?
Человек за рулем, кажется, по своему обыкновению, не собирался ничего объяснять. Ну правильно, зачем думать о других? Пришлось плюнуть на собственную гордость и задать-таки первый вопрос.
– Пап, – она сделала паузу, – а куда мы вообще едем?
Вместо ответа он спросил:
– Помнишь, в детстве ты однажды долго болела? Тебе было лет шесть тогда. Как Роби сейчас.
Она растерялась.
– Ну… Не очень хорошо. Помню, что я всего боялась и плакала. Вы меня водили к какому-то доктору. Она мне показывала всякие картинки, мы играли в игры. А потом мы на море поехали. Это помню.
– Короче, слушай. – Он все еще не сводил глаз с дороги. – Когда тебе было шесть, кое-что случилось.