Рай как-то сказал, что Междумирье – сказочный мир. Я тогда подумал, что сказка эта – страшная. Жестокость нуклийских нравов, царящая здесь, ввергла в трепет даже меня – хоть я и полагал, что знаю об аморальности аристократов всё. Как я был тогда наивен!..
Но знаете, страшная или нет – это и правда сказка. Междумирье со всей его лоскутной природой, эклектикой и терпимостью к чужим обычаям – чудесно настолько, что дух захватывает. Спросите кого угодно, какой мир самый волшебный – и вам наверняка назовут или Нуклий, или Лион, смотря с какой стороны Средних миров будет ваш собеседник. Но для меня Междумирье чудеснее и того, и другого. Магия здесь так же пропитывает землю и воздух, как в Нуклии, но не кусается, как в Лионе – а ещё тут легко можно найти уголок себе по душе, где свободно дышится именно тебе, а сердце щемит от невероятной красоты.
Междумирье создала Повелительница Сиренитти, а она любит в ландшафте три вещи: сады, море и горы. Сады меня не привлекали никогда – вечеринки у аристократок на Острове очень часто устраивают именно в оранжерее или, если погода позволяет, в открытом павильоне с видом на сад. Запах роз – запах унижения. Да, также как аромат фиалок – любимые духи Шериады – для меня означает стыд.
Море и горы я не видел раньше никогда. Вам это покажется смешным – я ведь жил на Острове! Как я мог не видеть море, когда до него даже из столицы рукой подать? А горы – не может же Остров быть полностью пологим? Конечно, нет – но горы у нас низкие. Холмы, скорее, а не горы. И никто не станет наслаждаться их видом – наши горы нужны, чтобы добывать уголь и другие полезные ископаемые. Шахтёры, говорят, работают буквально за еду, а умирают быстрее, чем правительство успевает отправить им на смену новую партию несчастных.
Что касается моря – для нас это всегда угроза. С моря приходят варвары. Не покупайте землю в прибрежных провинциях – наделы там дешёвые, но тому есть причина. Они первые страдают от набегов – да, не войн, а именно набегов, на которые наш добрый король закрывает глаза. Варвары приходят с моря, грабят и исчезают как дым… если верить Главнокомандующему. А это значит, что на побережье селятся лишь отчаявшиеся бедняки, которым не нашлось работы в более благополучных регионах.
Я родился в южной провинции – два дня пути до берега. Морем нас пугали, я даже помыслить не мог, что оно бывает таким… спокойным.
Воздух пах солёной горечью, а песнь сверчков заглушал плеск волн. Я не мог отвести глаз от воды. В моём воображении море было чудовищем из детских кошмаров: грохочущая стена воды, которая вот-вот меня проглотит. Что-то похожее я видел, когда Шериада топила варварские корабли. Море Междумирья – я удивлялся ему ещё тогда, с Ори на набережной. Но тогда меня больше привлекали корабли, да и новых впечатлений было так много – я как следует ничего не рассмотрел.
Зато сейчас… Воздух. И шёпот, не грохот. Нежно-сиреневый цвет в тон закату – море Междумирья неспроста зовут Небесным, оно буквально парит среди облаков. С точки зрения магии – очередное чудо Повелительницы, если можно так назвать виртуозное использование сложнейших формул теормагии. Внизу, под морем расстилается посольский город, и в сумерках его огни мерцают сквозь толщу воды, как созвездия.
«Место, где с устрицами делают чудесные вещи» оказалось гейтерским рестораном над набережной. «Солнечное гнездо», как-то так переводится его название на нуклийский. Гейтерцы – люди-птицы. Не совсем это верно, конечно же: Гейтер – самый далёкий из миров Содружества, торгующих с Нуклием, и у людей там нет рук – только крылья. Точнее, что-то похожее на конечность летучей мыши, только не кожистое, а пернатое. Как ни странно, выглядит это… интересно.
Нет, гейтерцы не летают уже тысячу лет. Их крылья атрофировались, а перья стали мягкими и тонкими, похожими на волосы. Кремовые, с золотистым отливом – так и хочется их потрогать. Но лучше не стоит: гейтерцы – народ гордый и воинственный. Косого взгляда достаточно для вызова на дуэль, которая состоится тут же, на месте оскорбления, без всяких секундантов. Признаюсь, ни разу её не видел, но всегда представлял как петушиный бой. Занятное, должно быть, зрелище.
Не могут гейтерцы и колдовать: волшебник – чрезвычайная редкость в их мире. Но ущербными они себя не чувствуют даже в Междумирье: гейтерцы прекрасно освоили артефакты. Собственно, их у Нуклия они и покупают.
Летать или колдовать гейтерцы, может, и не умеют – зато как они готовят!.. Господи! Признаться, сначала я отнёсся к приглашению Нила скептически. Да, он знает толк в устрицах, в этом я уже успел убедиться. Но что могут знать о них нелетающие птицы? К тому же ресторан представлял собой гнездо – да, вы всё правильно поняли, в прямом смысле гнездо. То есть, шар из белой соломы… Или чего-то, на неё похожего, но куда прочнее. Снаружи он выглядел не очень располагающе: во-первых, к нему не вела лестница, а во-вторых, он раскачивался над морем. Сидеть в шаре над водой, пусть и спокойной – нет, это не для меня. Так я тогда думал.
Но Нил, обычно спокойный и молчаливый, на этот раз так красочно описывал мне прелести гейтерской кухни, что я даже не заметил, как мы вошли в портал. Конечно, зачем лестница, если можно сделать шаг – и магия перенесёт тебя прямо в гнездо?
Я всё ещё сомневался, когда официантка, молоденькая, неоперившаяся гейтерка привела нас к столику у окна. Да, в гнезде были окна – широкие просветы в соломе. Изнутри смотрелось даже изысканно. Нил посоветовал довериться ему: он знает меню и сделает заказ.
Тогда я впервые увидел, как море красиво – по-настоящему прекрасно. Совсем не чудовище. Совсем не угроза.
А потом принесли устриц, и их внешний вид не сулил ничего необычного: устрицы как устрицы.
– Погоди – попробуй к ним соус, – усмехнулся Нил.
Я попробовал.
Бездна и все демоны! На полчаса, пока весь заказ не был съеден, забылась и отработка в нуклийском посольстве, и Адель с её извинениями, и Руадан с издёвками.
Положа руку на сердце: никогда не думал, что с едой можно сотворить нечто… такое. Это волшебство без всякой магии! Настоящее колдовство.
– Я же говорил, тебе понравится, – с усмешкой сказал Нил, делая мне повторный заказ. Сам он почти не ел. – Эти устрицы ловят здесь, в Небесном море, поэтому они такие вкусные – чистая магия.
Я не хотел думать, как в море буквально посреди облаков могут жить устрицы. Я не хотел знать, что за секрет постиг гейтерский повар, чтобы приготовить это божественное чудо. Я хотел лишь ещё хоть на пару минут продлить невероятное умиротворение – когда можно просто наслаждаться вкусной едой в компании человека, который тебе приятен (ну, или почти человека) и ни о чём не беспокоиться.
– Здесь очень красиво, – вырвалось у меня.
Нил слабо улыбнулся.
– Да. Теперь я тоже это вижу.
– Теперь?
– Демону Междумирье представляется совсем другим. Даже хумаре. – Нил, прищурившись, посмотрел на море. – Раньше это была раздражающая мешанина красок, словно пиксели на мониторе взбесились и… Прости, я хотел сказать… Вся эта красота кусалась. Зато сейчас, – он положил ладонь на грудь, там, где под сорочкой был спрятан подарок Шериады. – Сейчас я тоже могу этим наслаждаться. Хотя необычно, признаю, – добавил он. – В моём мире море совсем другое. Опасное.
– В моём тоже.
Нил с недоверчивой улыбкой посмотрел на меня. Выяснять, кому из нас жизнь не угодила больше, было бы попросту глупо – я поспешил сменить тему:
– Ты здесь раньше работал?
Нил оглядел сплетённые из белого тростника стены – может, гейтерцы и забыли, как летать, но плести гнёзда не перестали. Даже их столы и стулья словно переняли традицию Золотой империи – есть с низеньких столиков сидя на подушках прямо на полу. Впрочем, столики здесь напоминали насесты – или столы для раутов у меня на Острове.
Нил покачал головой.
– Нет, здесь мы закупали устриц, кальмаров, осьминогов… Всех морских гадов. У хозяина этого ресторана есть знакомый волшебник: без магии из Небесного моря ничего не достать… И готовят здесь ещё лучше, как видишь. Гейтерцы – кулинары от бога. Или богов? – Нил задумчиво посмотрел на меня. – Кому молятся в твоём мире?
– Никому. Но почему ты…
Нил перебил меня:
– Никому? Как в Нуклии? Но ты же говорил, у вас нет волшебников.
– Говорил. А как это связано?
Нил пожал плечами и кинул взгляд в окно. На воде зажглась дорожка от подплывающего к причалу корабля – он весь был увешан фонарями, как новогоднее дерево.
– Если ты по силе равен богу, то зачем тебе в кого-то верить? Но как же вы объясняете явления природы? У вас развита наука? Тогда ты знал бы о демонах…
Я не понял тогда, о чём он, но ответил:
– Была развита когда-то. Давно. До Потопа. Это…
– Катаклизм? – кивнул Нил. – Я понял. Твой мир пережил апокалипсис. Я имею в виду…
– Конец света, я читал. – Меня не удивило, что Нил знает это слово. На факультативе по нуклийскому мне уже объяснили, что языки в Средних мирах могут быть похожи – как похожи бывают люди из разных частей света.
Возможно, мир Нила даже находится близко к моему – это бы многое объяснило.
– Вот и славно. – Нил жестом подозвал официантку. – Ещё устриц, пожалуйста.
– Готовят здесь и правда божественно, но я давно сыт. Нил…
– И вина.
– Нил, в чём дело?
Он сам наполнил мой бокал – вино было игристым, нежно-янтарного цвета и пахло как луг на солнце. Да, луга на Острове ещё остались.
– Эл, выпей, пожалуйста.
– Спасибо. – Я отодвинул бокал. – Не стоит.
– Почему?
– Ты же видел, что со мной было прошлый раз, – поморщился я, имея в виду вечеринку у Сэва после испытания. – Я слишком быстро пьянею. А потом долго страдаю от похмелья. Поэтому лучше не стоит…
Нил улыбнулся.
– Это гейтерское вино, Элвин. От него не опьянеет даже младенец.
Странное сравнение. Я усмехнулся.
– И всё же не стоит.
– Ладно. – Нил забрал у меня бокал и осушил его сам. – Элвин, нам нужно поговорить.
– Это я уже понял. О чём?
– О тебе. – Он посмотрел на меня вопросительно, но я молча ждал, пока он продолжит. Нил вздохнул. – Наверное, и обо мне тоже. Я просто хочу, чтобы ты понял… Я не знаю, как ты жил до всего этого, однако…
У меня появилось нехорошее предчувствие.
– Понял что?
Это же Нил, он не предал меня на испытании, хотя легко мог бы победить один, за всю свою команду. Тогда у него была причина – и всё равно он поддержал меня. Зачем ему предавать меня сейчас?
Нил снова вздохнул.
– То, что я изо всех сил пытаюсь сказать тебе уже некоторое время. Эл, знаешь, чего я боюсь больше всего на свете?
Волшебник никому не говорит о своих страхах – золотое правило Нуклия. Как и «волшебник ничего не боится». Я молча смотрел на Нила, полагаю, недоверчиво, потому что он улыбнулся снова, на этот раз жалобно, почти робко.
– Я боюсь потерять свободу.
– В твоём мире существует рабство? – вырвалось у меня.
– О да. Не просто существует, а процветает. В моём мире, Эл, торгуют демонами. Хумарами. Мы не слишком сильные, ты же знаешь. – Он, похоже, невольно опять коснулся подвески через рубашку.
– То есть, ты был… – Я прикусил язык. Это прозвучало бы грубо. Да и к чему любопытство?
– Рабом, – спокойно закончил Нил. – Да. До пятнадцати лет.
Он замолчал, и не выдержал:
– А потом?
– А потом я убил своего хозяина и стал вне закона. – Нил усмехнулся. – Это одна из причин, почему я мечтал оказаться от моего мира подальше.
Нам принесли устрицы, а я даже не заметил. Нил смотрел на меня, я же… Я пытался представить, каково это – родиться в рабстве.
Он убил своего хозяина. Я никогда бы на такое не пошёл. Не осмелился бы. К тому же жестокость заставляет нас переступить отчаяние и совершить даже столь ужасный поступок, как убийство. Жестокость, не унижение.
Стать спутником было моим выбором. Кого ещё мне винить как не себя?
– Я просто хотел, чтобы ты понял, – помолчав, сказал Нил. – Я знаю, что иногда тебя заставляют делать ужасные… м-м-м… унизительные вещи. Но это не значит…
– Заставляют? – Мой голос звенел от гнева. Вечный жар Междумирья снова сменился прохладой. Ещё чуть-чуть – и я не сдержусь. Молчать уже было выше моих сил. Этот… демон вообразил, что он меня понимает? Ну да! – Ты так обо мне думаешь?
Хмурясь, Нил смотрел на меня.
– Никто и никогда меня не заставлял. – Я закрыл глаза, вдыхая морозный воздух. – Это был мой выбор. Всегда только мой.
– Эл, даже если тебя заставили так думать…
– Меня никто не заставлял!
Нил вздрогнул и сделал жест защиты – в воздухе между нами немедленно повис знак заклинания, и я отпрянул от стола, кажется, вместе со стулом. Господи, что я творю?!
Странно, что на нас не оборачивались другие посетители. Хотя… ничего странного: воздух вокруг нашего столика уже давно подрагивал от магии. Вряд ли нас вообще слышали.
Нил подсел ко мне поближе, потянулся и осторожно взял меня за руки.
– Элвин, я никогда не причиню тебе вреда.
Дыши. Глубокий вдох и медленный выдох – так меня учили на факультативе: «Мастер Элвин, твой страх идёт рука об руку с яростью. Ты слишком легко даёшь им волу. Дыши. Успокаивайся. Хороший волшебник не поддаётся эмоциям. Никогда»
Воздух вокруг снова нагрелся. Я высвободил руки.
– Знаю.
– Хорошо. – Нил поймал мой взгляд. – Элвин, я должен сказать. Твой страх очевиден. Ты уязвим. Нужно что-то делать.
Я смотрел на свои руки – они тряслись. Спокойно… Дыши… Я должен дышать – можно считать вдохи, как советовал преподаватель на факультативе.
Больше всего на свете я хотел сейчас встать и уйти обратно через портал. Но во-первых, я не знал, где он – видеть порталы мне до сих пор было сложно. А во-вторых, это было бы слабостью. А слабость в Арлиссе не прощают.
– Что же мне нужно? – устало спросил я.
Вместо ответа Нил спросил:
– Ты мне доверяешь?
Хороший вопрос. Очень хороший.
Я закрыл глаза и вдохнул так, словно собирался прыгать с огромной высоты.
– Д-да.
Нил не мог не заметить заминки в моём ответе, но он ничего про это не сказал. Только:
– Хорошо. Элвин, я предположил, что ты тоже был несвободен, тебя заставляли спать с хозяином против воли, поэтому ты шарахаешься даже от симпатичных и мирно настроенных ведьм. Я не прав?
– Хозяйкой, – прошептал я. – Не хозяином. У нас на Острове… В моём мире такое не принято.
– Да, я понял, – усмехнулся Нил. – Итак? Я прав или нет?
Я закрыл глаза. «Никто не должен знать», – билось в голове. Но, похоже, все и так уже знают – даже Адель намекала…
– Элвин, просто позволь мне помочь, – тихо произнёс Нил. – Пожалуйста.
– Как?
Нил помедлил, изучая меня взглядом, как будто хотел увидеть моё лицо сквозь флер. Понять, что я чувствую.
– Скажи, что ты знаешь про бордели Междумирья?
Я вскочил.
– Нет!
Он снова потянулся и поймал меня за руку.
– Элвин, пожалуйста. Сядь и выслушай. Здесь нет рабства. Каждый волен делать всё, что он хочет.
– Даже продавать себя? – Ярость вернулась. – Нил, пожалуйста, хватит…
Нил сделал вид, что не услышал.
– Ты никогда не встречал людей, которым это нравится?
Перед моим мысленным взором встала Шериада – как она улыбалась на приёме после выставки Тины. Развратно. Влекуще.
– В Междумирье никто никого не принуждает. Всё происходит только с взаимного согласия. Здесь подобное принуждение – преступление…
– Я знаю!
Нил тоже поднялся.
– Помнишь, что нам говорил учитель Байен? Страх побеждают только встретившись с ним лицом к лицу. Считай местный бордель просто местом для знакомств и… эм… приятного времяпрепровождения. Элвин?
Он был прав. Сто раз прав – и я знал про нуклийскую мораль: или завоюй, или отступись. В насилии нет победы, нет чести. Да, извращённая добродетель в этом мире всё-таки была.
– Я…
Мне страшно.
– Я буду рядом, – пообещал Нил. – Поверь, моя физиономия отпугнёт от тебя большинство девушек.
Вот теперь я действительно шагнул в пропасть – когда принял его руку.
– Глупости. Я… Я знаю девушек, сейчас ты наверняка популярен.
Нил как-то странно улыбнулся, но ничего не сказал.
Каждый спутник на Острове хотя бы раз, но бывал в борделе. Мы проходим там практику – если это можно так назвать. Невинность у мужчины – госпожи это не любят. Им хочется видеть рядом умелого любовника, который сам проявляет инициативу, а госпоже только и остаётся, что лежать как бревно и стонать от удовольствия… Простите, я забылся. Возможно, кто-то из «брёвен» это сейчас читает. Я никого не хотел обидеть, просто… Эта злость, ярость во мне – они не уходят со временем. Только злостью я и могу победить память об унижениях – я знаю, это делает меня слабым, так что… Думаю, это достаточное извинение с моей стороны – показать вам мою слабость. Не так ли?
Бордели на Острове делятся на три категории – шикарные дома удовольствий, настоящие дворцы наслаждения, куда заглядывают аристократы, преимущественно мужчины. Это первая категория. Вторая – для торговцев среднего класса. Часто они маскируются под рестораны, поэтому я долго не мог привыкнуть, что в Междумирье подобного контекста нет, что ресторан – это наслаждение кулинарное, а не… Вы понимаете.
И, конечно, третья – притоны для бедняков. Подхватить там заразу раз плюнуть. Спутников обязательно туда возят, прежде чем продать. Нет, не для работы – посмотреть. «Вот, что будет с вами, если вы не угодите хозяйке».
Мы все знаем: когда ты перестанешь быть молодым и желанным, если повезёт, ты окажешься в ресторане… Понятно кем. И будешь опускаться всё ниже и ниже, пока не пройдёшь весь путь до участи шлюхи, больной сифилисом.
Многие кончают жизнь самоубийством. Что делать? Деньги семье ты уже не приносишь… Зачем так жить?
Неудивительно, что борделей мы боимся, как огня. Вдобавок та самая практика (конечно, в шикарном доме удовольствий), где нам показывают всю мерзкую изнанку этой работы, навсегда отбивает охоту в подобных заведениях бывать, даже клиентом.
Действительно, лучше умереть.
Поэтому если бы не Нил, я ни за что бы сюда не сунулся. Мне и так плохо стало при одном взгляде на роскошный дворец, ярко освещённый волшебными фонарями. Лицо снова обжёг ледяной ветер, а кончики пальцев защипало от мороза.
– Всё хорошо, – сказал Нил, обняв меня за плечи.
«Нет. Нет, не всё хорошо, – думал я. – Не надо. Не заставляй меня это делать. Пожалуйста!»
Маг в Арлиссе не имеет права умолять даже близкого друга. Маг должен быть сильным – и я сцепил зубы, заставляя себя идти дальше, продираясь сквозь ветер, как сквозь метель.
Нил остановился у входа и смотрел на меня.
Теперь уже я повторил:
– В-всё хор-рошо. – Мои зубы стучали от холода.
Нил кивнул и вытащил из кармана простой серебряный браслет – тонкий, без украшений или чеканки.
– Надень.
– Чт-то эт-то?
– Эмпатиат. Артефакт, позволяющий чувствовать эмоции других. Ты же слышал про эмпатов, Элвин?
Конечно – большинство целителей были эмпатами. Говорили, первый месяц в Арлиссе их специально учат защите – как не утонуть в чужих чувствах, не захлебнуться от чужой боли.
Дрожа от холода, я смотрел на браслет. Зачем он мне? Своих страхов мне вполне хватает.
– Ты не веришь, что вокруг никто никого не принуждает, – сказал Нил, поймав мой взгляд. – С этой безделицей ты будешь слышать чувства других и убедишься, что я не лгу. Только слышать – и то лишь когда захочешь. Не волнуйся, эмпатиат абсолютно безопасен.
«Ты же мне веришь?» – говорил его взгляд.
Пересилив себя, я взял браслет. Он казался маленьким – я надеялся, что он на меня не налезет. Если бы! Артефакты подстраиваются под владельца – браслет сел на моё левое запястье как влитой.
Ничего не случилось.
– А… как он работает? – спросил я и тут же об этом пожалел. Промолчал бы – и Нил бы ничего не заметил. Наверное. Тогда браслет остался бы просто браслетом.
– Как и все наши артефакты, – улыбнулся хумара. – Элвин, соберись. Тебе нужно лишь пожелать.
Нуклийские артефакты управляются ментально – силой мысли. Ментальный контроль – особенность именно Нуклия, поэтому магам из Средних миров так сложно овладеть этим колдовством. Но мне оно давалось без труда – когда мне вообще давалась магия.
Однако сейчас я был напуган в должной мере – да, хватило лишь мысленного приказа. Браслет потеплел – и меня тут же словно укутали в тёплое уютное одеяло: спокойствие Нила было мягким на ощупь и… терпеливым. Не знаю, как это сочеталось.
Сразу стало легче. Так легко, так… спокойно…
– Где ты это взял? – словно со стороны услышал я свой голос.
Нил усмехнулся.
– Нравится? Он теперь твой. Купил на стипендию – мне показалось, он тебе пригодится. В Междумирье неплохие рынки артефактов, хочешь, я покажу тебе мои любимые места… Что?
– Нил, не стоило…
– Оставь, – он усмехнулся. – Я и без артефакта знаю, о чём ты сейчас думаешь. Это меньшее, чем я могу отплатить за твою доброту.
– Нил!
– Идём.
Спокойствие, умиротворение, тёплый браслет на запястье – всё это было похоже на сильнейший транквилизатор. Или на бокал вина – на меня спиртное оказывает такое же действие. Потом будет плохо – за то пока действует, так хорошо!.. Дворец заиграл яркими, сладкими красками удовольствия и страсти. Похоть здесь тоже была, много – но теперь она не пугала, а дразнила. Сладкая, как малиновые леденцы-тянучки, которые так любит Тина.
Мы поднялись по лестнице из розового мрамора, вошли в распахнутые двери, инкрустированные позолотой. Юноша-привратник в роскошном шёлковом халате, меньше всего похожий на стражника, протянул нам две бархатные полумаски.
– Господа, вам знакомы правила?
От него тоже веяло спокойствием – и немного скукой. Рутиной.
– Мне знакомы, а другу я объясню, – пообещал Нил, забирая маски.
Юноша кивнул.
– Ложь под запретом, – сказал он напоследок. – Помните об этом, господа. Приятного вечера.
– Ложь? – переспросил я.
Нил уже вёл меня дальше – по мраморному павильону во внутренний дворик, откуда раздавалось журчание фонтана и женский смех.
– Да, здесь всюду артефакты. Ты просто не сможешь солгать. Я же говорил, никто никого здесь не заставляет… Элвин, сними флер и надень маску.
Я остановился как вкопанный.
– Флер? Зачем? Он тоже под запретом?
Нил посмотрел на меня, как на ребёнка. Мимо прошла группа имперцев в золотых парчовых одеждах – молодые мужчины в приподнятом настроении. От них тянуло интересом – мятный сладкий привкус, как леденец.
– Элвин, сам подумай: мы не одеты как волшебники, и если нас даже узнают… Зачем носить столь невзрачный флер в подобном месте?
Я невольно коснулся щек: они горели. Привычное ощущение – значит, заклинание работало. Флер и правда был невзрачный: серые волосы, простое до безобразия лицо. Увидишь в толпе – и тут же забудешь. Меня это полностью устраивало.
– Тем более, здесь принято носить маски, – добавил Нил. – Никаких обязательств.
Я забрал маску и надел – она не была артефактом. Хорошо, иначе заклинания бы смешались, и кто знает, чем бы это кончилось.
– Флер остаётся.
Нил вздохнул.
– Как скажешь. Но тогда мы зря сюда пришли.
Вряд ли – для меня это уже был большой шаг. Нил просто не понимал.
Он и в маске привлекал девушек, я был прав. Стоило выйти во внутренний дворик, как к нам, точно бабочки на свет, подлетели двое или трое. Совсем юные, не старше восемнадцати, в блестящих лёгких одеждах, впрочем, приличных. На одной красовался синий знак – распахнутые крылья, кажется.
– Это значит, она невинна. Большая честь, если девственница выберет тебя, – сказал потом Нил.
Честь? Наверное, он никогда не был с девственницей. Но удивило меня другое.
– Она выберет?
– Конечно. Ты же помнишь – никто никого не принуждает. Работники борделя выбирают тебя сами. Если ты согласен, то, конечно, заплатишь за её время. И немало, если она невинна. Но выбираешь не ты, ты можешь только предложить.
Я не сдержал смех – ещё чуть-чуть и у меня бы началась истерика. Ты не выбираешь, работник может не согласиться? Ха! Какой же это тогда бордель?
Нил сунул мне бокал с водой – это помогло.
– Что же ты отказался? – спросил я, когда успокоился.
Нил снова странно улыбнулся. Я подумал тогда, что у него, наверное, нет денег на такие глупые удовольствия.
А эти самые удовольствия крутились вокруг нас – то есть, вокруг него. Нил был прав, в мою сторону они даже не смотрели. И меня это полностью устраивало.
То есть, большинство не смотрели.
– Ты впервые здесь, красивый мальчик? – прозвучал спокойный голос, заставив меня вздрогнуть. Именно спокойный – он не был ни красивым, ни звучным. А вот умиротворяющим – очень. И он странно вплетался в мелодию флейты, плывущую в воздухе, как сладкий аромат роз… И сладкое желание – его я тоже чувствовал теперь, благодаря артефакту Нила, отовсюду. А от обладательницы голоса – в особенности.
– Да, госпожа. – Я обернулся.
Она была высокой – не ниже меня. И красивой – это даже маска не скрывала. Напоминала алмаз – не потому что сверкала, а… Алмаз ведь холодный, прозрачный, как капля воды. Но огранка делает его изящным и дорогим. Именно это я чувствовал в незнакомке: роскошь, изящество и… чистоту.
Она рассматривала меня, и улыбка пряталась в её глазах.
– Тогда тебе лучше снять флер, красивый мальчик. Не все здесь способны истинно видеть. Зачем прятать такую красоту?
Я поражённо уставился на неё, а она усмехнулась.
– А… Ясно. Ты, наверное, из Средних миров.
Я оглянулся на Нила – он улыбался сразу троим девушкам, и выглядел слегка не в своей тарелке. Непрофессионально. Господи, о чём я думаю!
– Не пугайся, – повторила волшебница. А кем ещё она могла быть? – Здесь мы никогда не берём силой.
Флейта замолчала, вместо неё заиграла скрипка – слишком резко, мелодия по тону была теперь совершенно другой. Разнузданней, ярче, но без изящества.
Волшебница покачала головой.
– А ведь сама Повелительница, бывает, играет здесь. Жаль, сегодня не её вечер.
– Играет? – вырвалось у меня. Королева? В борделе? Это что-то новенькое.
Волшебница снова посмотрела на меня.
– Конечно. У Сиренитти редкий дар – музыкальная магия. Приходи сюда почаще, и ты обязательно её услышишь. Она последнее время как кошка – перед каждым извращенцем хвостом крутит. На тебя внимание вряд ли обратит, ты нормальный… Хотя блондин… Она любит блондинов. А играет волшебно – чего ещё ждать от королевы Средних миров? Ты умираешь под её музыку и рождаешься вновь. Чистая магия… Не то что это мяуканье, – она поморщилась.
Нил наконец избавился от девушек и повернулся ко мне. Заметил волшебницу, явно понял, кто она. Поклонился – не низко, просто обозначая уважение.
– Госпожа.
– Да брось, хумара, мы все здесь в масках, – отмахнулась та. – Занятный у тебя амулет. Кажется, я однажды его видела на принце-консорте Диане. Несчастный мальчик…
Улыбка дрогнула у Нила на губах.
– Первокурсники, – вздохнула волшебница. – Пугливые… Пойду напьюсь, что ли?
Нил поморщился, а я проводил её взглядом – она плыла сквозь толпу, и перед ней расступались, как перед королевой.
Но она не сияла, значит, это не могла быть Повелительница. Правда же?
– О чём это она? – спросил я, когда мы отошли к фонтану, и Нил схватил с подноса лакея бокал вина. – Кто такой Диан? Она же не прокляла тебя, нет?
Конечно, нет, я бы почувствовал… Наверно.
Нил с показным равнодушием пожал плечами.
– Никто. В смысле, уже никто. Хумара, принц-консорт королевы Сиренитти. Ты не читал о Повелительнице, Эл?
– Читал, но такого я там не помню.
Нил покачал головой.
– У нас добавляется история магии в этом месяце – тебе стоит освежить память. Принц Диан умер… Давно, в общем. Ничего интересного, супруги Повелителей долго не живут.
И умер он, похоже, не своей смертью.
– Поэтому несчастный? – Не знаю, зачем я продолжал этот разговор. Не то чтобы мне было интересно – но это лучше, чем ловить взгляды девушек и чувствовать исходящую от других похоть. Так я мог хоть на что-то отвлечься.
И правда, нужно вернуться домой и сесть за учебники.
– Говорят, они не были счастливы в браке. – Нил задумчиво покрутил опустевший бокал. – Сиренитти долго не могла родить сына – а он был ей нужен по договору с Лионом. Про это-то ты читал? Нет? Эл, ты чего, весь Нуклий и Междумирье это знают.
Ещё бы: частная жизнь монархов и у нас на Острове была горячей темой для сплетен.
– Потом она всё-таки забеременела, а Диан погиб – говорят, его убил Повелитель Лиона. Тогда чуть не случилась очередная война, но как-то обошлось. Тёмная история. – Нил вернул бокал пробегавшему мимо слуге. – Но на всех портретах этот Диан нарисован очень грустным. Особенно на самопортрете. Или как это называется, когда сами себя рисуют? Ох, кажется, я выпил слишком много…
Он снова сжал под рубашкой артефакт и устало улыбнулся.
– Может, тогда уйдём? – с надеждой предложил я.
Нил рассмеялся.
– Ну уж нет! Не раньше, чем найдём тебе спутницу на вечер. Посмотри, как тебе вон та, рыжая? Да, в зелёном платье. По-моему, симпатичная.
Остаток вечера вылетел у меня из головы. Помню, что музыка плыла по воздуху, невесомая и лёгкая, и пахла ванилью. Или не она, а чьи-то духи? Скрипку снова сменила флейта. Гости и работники – отличить одних от других было с непривычки сложно – гуляли, угощались изысканными деликатесами, наслаждались душным вечером Междумирья. Никаких каталогов, никаких бандерш, никакого насилия и отчаяния, которое в борделе на Острове почувствуешь безо всякого артефакта. Только сладкое, как патока, желание – отовсюду.
Через час я поймал себя на мысли, что мне нравится наблюдать за этим праздником удовольствия. Но со стороны.
А вот Нилу было скучно. Когда он отказался от двадцатого, кажется, предложения, я не выдержал.
– Оставь меня и иди развлекись.
– Эл…
– Клянусь, я тебя дождусь. Ты же не думаешь, что я не смогу за себя постоять?
– Я знаю, что сможешь, но… – Конечно, он знал: предположить подобное было бы оскорблением.
– Иди, Нил. Я хочу осмотреться. Один.
Он коснулся моего уха – проверил, на месте ли клипса-змея.
– Снял бы ты флер, Элвин…
Я улыбнулся – а потом неторопливо направился к беседке у фонтана. Увитая виноградом, она располагалась на возвышении, и наблюдать оттуда было удобно. Слушать музыку тоже. Я чуть не заснул на мягком диване, так меня убаюкивали чужие сладкие эмоции. Мягкие, хоть и не такие уютные, как спокойствие Нила. Наверное, где-то в этой патоке было и его желание.
Что ж, пусть хоть один из нас развлечётся.
В чёрном небе уже привычно танцевали звёзды – почти так же красиво, как пары у фонтана. Я наблюдал, ловя себя на мысли, что происходящее кажется мне сном. Ну разве бывают бордели, даже в волшебном мире… такими? Без принуждения. Неужели?
А потом сквозь сладость страсти до меня донеслась горечь. Я сразу понял, что это: страх. Чей-то липкий, ледяной страх буквально подбросил меня в воздух.
Браслет нагрелся сильнее, и страх тут же исчез – но я уже проснулся. Без артефактов было ясно, что происходит – слишком часто я наблюдал подобные сцены раньше.
Испуганная до слёз девушка – почти девочка – дрожала в объятиях юноши, пока тот что-то нашёптывал ей на ухо. К её платью была приколота брошь в виде распахнутых крыльев. Он был одет в чёрное. То, как по широкой дуге его обходили и гости, и работники, говорило громче слов: он из Нуклия, и его род очень влиятелен. Наверное, как у Криденса – почему-то именно его юноша мне напомнил, когда поднял голову, посмотрел в мою сторону и улыбнулся. Вряд ли он меня заметил, но эта хозяйская улыбка – такая же, как те, что я столько раз видел на губах господ – заставила меня вздрогнуть.
Он маг, он старше меня, и он нуклиец – в поединке с ним я не продержусь и минуты, это ещё Криденс потрудился мне объяснить.
Я трус, потому что ещё мгновение, и я бы отвернулся и заставил бы себя всё забыть – как заставлял много раз ещё на Острове. Девочка была мне никем, а я и так уже достаточно разозлил Шериаду, чтобы снова рисковать. Мне больше нельзя ввязываться в неприятности.
Да, это трусость. И здравый смысл. Но для них требуется время, пусть всего мгновение – однако…
Я не успел: несчастная девочка тоже посмотрела в мою сторону. Её взгляд был ярким от слёз и… Не знаю. Она не первая, кто умолял меня помочь, и, признаться, не последняя. Но тогда именно её взгляд пронзил меня до самого сердца.
Ледяной ветер раскачал беседку, заморозив листья винограда. Я сжал пальцы в кулак – сейчас это был не мой страх, не моё отчаяние. Моей была ярость, и мир снова сделался предельно чётким.
Удивительно: в такие моменты я словно становлюсь другим человеком. Или наконец – собой? Не знаю.
Кинжал у меня, как и у Нила, «одолжили» ещё на входе. Это нормально: бордель – место для отдыха, а не поединков. Даже в Междумирье, так близко от Нуклия, где, наверное, жить не могут без крови, всё равно на входе в дом удовольствия забирают оружие.
Но я демонолог. За прошлый месяц я чётко уяснил одну вещь: мне нельзя оставаться без клинка, хотя бы длинной шпильки, булавки – чего угодно, чем можно проткнуть палец и выдавить каплю крови. Такие вещи иногда спасают жизнь. А на занятиях с учителем Байеном, которому плевать было, выживем мы или отправимся на тот свет, запасной клинок спасал меня не однажды.
Короткий кинжал прятался в широком поясе-корсете. Удобная модная новинка, я уже говорил?
Позже, когда я думал об этом, меня удивило, пожалуй, только одно: я не попытался заговорить с этим магом. Не попытался обойтись без оружия.
Я просто подошёл – так быстро, как мог – и всадил клинок ему в плечо. И то лишь потому, что он успел увернуться. Это могла быть шея.
Не похоже на меня. Странно и то, что меня это ни тогда, ни после не испугало. Я просто обо всём забыл. Идиот.
Зато тот высокородный волшебник моментально выпустил девчонку – и тут же меня проклял. Быть бы мне кучкой пепла прямо там, на мраморном полу, в ту же секунду, если бы не подвеска Шериады: вспышку алого света, видимую, наверное, лишь нам двоим, в неё всосало, заставив меня разве что поморщиться от жара – артефакт раскалился.
Волшебника это нисколько не смутило. Наоборот – он поймал мой взгляд, покачнулся и пьяно рассмеялся.
– В эт-том п-проклятом м-месте шагу ст-тупить нельзя – натк-кнёшься на св-воего, – язык у него заплетался, и я думал, что это хорошо. Возможно, он будет невнимательным. Возможно, всё ещё закончится хорошо. Для меня.
Музыка стихла, плачущую девочку подхватили другие работницы и куда-то её повели, а к волшебнику бросился юноша-привратник, встретивший нас на входе.
– Господин, позволь проводить тебя к целителю.
Волшебник вытащил мой кинжал из раны – и даже не поморщился.
– А-а-а! Д-демонолог! Чё, девка чт-то ли понравилась?
Удивительно: я его ранил, а он как будто был не зол. Может, потому что пьян?
Впрочем, и я вряд ли мыслил трезво.
– Не называй её так, – услышал я свой голос словно со стороны.
Волшебник поймал мой взгляд и прищурился.
– В-вечер оп-пределённо станов-вится в-веселее! Т-ты м-мне т-тоже п-по вкусу.
– Господин, – попытался привлечь к себе внимания привратник, но волшебник только отмахнулся – и юношу впечатало в стену в десяти шагах от нас.
А волшебник всё смотрел на меня – и я вдруг подумал, что его взгляд больше не кажется мне пьяным. Скорее, оценивающим.
– Мне казалось, волшебники не берут силой, – и снова слова прозвучали как будто сами по себе. Впрочем, ярость застила мне разум, ясно мыслить я не мог.
Волшебник оглянулся на стайку девушек-работниц у стены, ярдом с привратником. И улыбнулся почти дружелюбно.
– Да-а-а… Но п-п-простушки не в-всегда зн-нают, чт-то им н-надо. П-поверь, ей бы п-понравилось. И т-тебе, к-кстати, т-тоже. Ты красив-вый. П-пойдёшь со мной?
Куда он предлагал пойти, я не понял. Зато слова мастера Рэйвена (именно он, пусть и невольно, научил меня нуклийским оскорблениям) словно сами пришли на ум – будто он шептал их мне сейчас. И я на хорошем нуклийском сообщил волшебнику, куда может пойти он. Совершенно самостоятельно, без сопровождения.
– Ты хоть знаешь кого оскорбил? – больше не разыгрывая молодого кутилу, спокойно спросил волшебник. – Я Антор, лорд дома Нэйт. Запомни это, мальчик, потому что отныне я – твой господин.
Он собирался поставить на меня печать, понял я, впервые за эту сцену почувствовав страх. Мне вдруг показалось, что со следующей атакой подвеска принцессы не справится. Не знаю, интуиция, наверное. Волшебники всегда доверяют интуиции.
Паника делает людей медленнее – я много раз это видел. Да, но не меня. Мой мир становится невероятно ярким… И неподвижным. Я открываю рот – и ледяной ветер сдавливает горло, замораживает связки. Я не могу говорить, но мне это и не нужно. Боевые заклинания – третья ступень магии. Мысленная.
Беда в том, что неопытный демонолог способен вызвать духа или демона – и только. Я смотрел, как сияет магия моего соперника, и понимал, что он очень силён. Меня буквально слепил его свет.
И от страха тогда я вызвал демона. Второй раз в жизни – высшего демона.
И какого!
– Наконец-то, – сказал Руадан, вставая с пола и смахивая с рукавов пыль. – Кто бы ты ни был, несчастный маг, я не стану отрывать тебе голову, потому что ты только вытащил меня из такой… – Тут он обернулся и уставился на меня. – Опять ты?!
«Опять ты?!» – эхом прозвучало в голове. Я опустил взгляд на свои руки.
Как?!
– Повелитель? – выдохнул Антор Нэйт (так ведь он представился). – Но…
Он обернулся к кому-то в толпе гостей и работников с таким несчастным видом, что мне его стало почти жаль.
– Даровитый ты мальчишка, – хмыкнул Руадан и обвёл взглядом зал. – М-м-м, отличное место. Я тоже люблю бордели Междумирья…
Он не договорил: слева возникла сначала светящаяся сфера, потом пространство разорвалось, и в прореху шагнула Шериада.
– Руадан, бездна! Я с тобой ещё не закончила.
Повелитель подмигнул одной из работниц – та тут же покраснела, – и указал на меня.
– Не моя вина. Он меня вызвал.
– Что? – Шериада повернулась ко мне. – Элвин?! Что ты тут делаешь, это же бордель!
Я открыл рот – и понял, что не могу произнести ни звука.
– А что, у мальчика целибат? – хмыкнул Руадан, разглядывая Антора. – Куколка, ты, оказывается, умеешь ревновать?
Шериада закатила глаза.
– Всё, хватит. Руадан… – Она взмахнула рукой, и пространство снова порвалось. – Идём.
– Погоди, куколка. А давай возьмём его с собой? – Руадан схватил Нэйта за воротник и подтащил к принцессе. Бледный до синевы маг не сопротивлялся.
Шериада посмотрела на Нэйта как на таракана.
– Боги, этого только не хватало…
– Но дорогая, разве тебе не нужен доброволец? И потом, у тебя так ску-у-учно, – плаксиво протянул демон.
Он играет, понял я вдруг. Как актёр. Но зачем?
Шериада вздохнула, снова посмотрела на Нэйта.
– Ладно, возьмём. Но учти – убьёшь его, и я возьму жертву кого-нибудь из твоих. Второго круга, не меньше.
– Почему второго? Это же просто мальчишка.
– Это глава древнего нуклйиского дома.
Руадан вгляделся в несчастного Нэйта.
– Он не выглядит древним.
– Его отец выглядел. Я убила его на прошлой неделе.
– Плохая ты девочка!..
Пространство схлопнулось, и на какое-то время настала абсолютная тишина. Точнее, настала она у меня в ушах, а мир вдруг потемнел. Наверное, это был обморок – после всплеска магической активности это обычное дело. Это как работать на фабрике сутки напролёт, а потом не дойти до кровати. Да, похоже.
Очнулся я в постели, но отнюдь не в своей спальне. Комната была простой, с белыми, ничем не украшенными стенами и круглым окном, в которое заглядывали звёзды. Я смотрел на них, пока мне в губы не ткнулся бокал с лимонадом.
– Говорят, маги после дуэлей пьют кровь, но я подумала, что и сладкое не помешает.
Я повернулся на голос.
Девушка, с которой всё началось, сидела рядом со мной на постели. Её зелёные глаза смотрели внимательно и задумчиво. Лямка серебристого платья сползла, обнажив плечо. На плече была родинка, и сейчас она казалась мне такой волшебной…
Глупости, правда?
– Тебе лучше? – Девушка наклонилась, рассматривая меня.
Я отпрянул. Она была слишком близко – я задрожал, глядя в её зелёные глаза.
Девушку это рассмешило.
– Неужели ты боишься меня, волшебник?
Наверное, я покраснел. Не знаю – её смех звучал в ушах звоном серебряных бубенцов на Новогодье.
– Ты спас меня, – выдохнула она, отстранившись. – Ты победил того ужасного колдуна. Спасибо тебе.
– Я не… Где я?
Она пожала плечами.
– Я отнесла тебя в свою комнату. То есть, это моя комната на эту ночь. Обычно я здесь не работаю, но… Ты понимаешь… Наверное. Ох, я чуть не забыла, что ты тоже маг. Тогда, конечно, не понимаешь.
Она говорила какую-то бессмыслицу, но мне хотелось слушать её голос ещё и ещё. Это нисколько не напоминало трепет, охватывавший меня рядом с Шериадой – а уж у неё слова просто звенели от магии. Эта же девушка волшебницей не была, но её голос казался мне чудеснее всего на свете.
Не понимаю почему.
– Как тебя зовут, маг? – спросила она между тем.
– Элвин…
– Отлично. А я Алия, – сказала она и принялась раздеваться.
Сначала я просто смотрел. Мысли тянулись, как вязкий осадок в зелье. Не то чтобы я не понимал, что происходит, и не то чтобы Алия была так уж красива. Хороша, это правда. Угловатая фигура, маленькая грудь, узкие бёдра, впалый живот…
…В моих глазах она превратилась в одно из тех волшебных существ, о которых я читал в детстве – слишком чудесных для нашего мира, потому и ушедших на страницы сказок. Сначала я восхищённо смотрел на неё, а потом меня буквально скрутило от желания. Никогда раньше, ни до, ни после я никого так остро не хотел.
Алия тем временем сняла платье, оставшись в одной нижней юбке – в Междумирье не носят нательную рубашку, слишком жарко. Так она замерла, глядя на меня, прикрывая рукой грудь (было бы там что прикрывать!) и кусая нижнюю губу. Так она тоже была прекрасна, но я опомнился.
– Постой!
Она вздрогнула и снова укусила губу, на этот раз до крови.
– Что?
Я сел на постели. Слишком резко, голова закружилась. Сквозь рой чёрных мошек я принялся искать её платье – подать ей.
– Что ты делаешь? – выдохнула она.
Я наконец нащупал платье на полу.
– Оденься. Пожалуйста.
– Я не… – Она нахмурилась. В зелёных глазах мелькнула обида. – Я тебе не нравлюсь? Да, я знаю, я и вполовину не так красива, как ваши ведьмы, и… И даже не так умела… У меня это первый раз… Но…
Тут она расплакалась.
Уверен: если бы не эти слёзы, я бы просто извинился и ушёл. Но она плакала – и я не мог на это спокойно смотреть. Она словно всаживала клинок мне в сердце с каждым всхлипыванием, и поворачивала его в ране.
Я обнял её, усадил на постель – стоять бы просто не смог, голова кружилась.
– Ты прекрасна. Ни одна волшебница с тобой не сравнится.
Ха-ха. И это говорит спутник, пусть даже бывший? Господи, я словно все свои навыки растерял! Я ведь могу лучше…
Она подняла на меня блестящие от слёз глаза.
– П-правда?
Её волосы пахли… Да, они пахли вишней. Я до сих пор чувствую этот аромат – и она тут же встаёт перед моими глазами, как живая. Запах одержимости. Запах страсти. И первой любви.
– Конечно, – ответил я, на этот раз не покривив душой. – Прости, дело во мне. Я не… Не могу…
Она опустила взгляд и вдруг усмехнулась.
– Уверен? А по-моему, очень даже можешь.
И коснулась меня там – легко, даже робко, но мне хватило. Я прижался к ней, впился в её рот – поцелуем это назвать сложно. Господи, где мой профессионализм? Я же знаю, как сделать девушке приятно – и явно не так.
– Ты дрожишь, – сказала она потом. – Почему?
– Мне страшно, – признался я. Видите, как помутился мой рассудок? Страшно – я признался незнакомке. В Междумирье.
Она слабо улыбнулась.
– Мне тоже. А… Я не знаю, что делать.
Я знал: бежать отсюда. Далеко-далеко.
Но я смотрел в её глаза – и хотел гладить её плечо, то, с родинкой. И ласкать её шею – мне говорили, у меня это отлично получается…
На мгновение мир снова сделался ярким от паники. Что я делаю?! Нет-нет-нет, я не…
– Тише, – шепнула Алия, и положила мою руку себе на грудь. – Тише. Ты же не сделаешь мне больно, правда?
– Я?
Она кивнула. И повторила:
– Я не знаю, что делать. А… ты?
Она боится, понял я. Конечно, она же невинна.
Я убрал руку с её груди и погладил вместо этого её волосы.
– Ты не обязана это делать.
Она растерянно посмотрела на меня. Потом твёрдо сказала:
– Я знаю. Но я хочу.
– Почему?
Тут она улыбнулась.
– Ты не понимаешь, волшебник. Но я человек, обычный человек, а где ещё мне лишиться невинности? Все говорят: лучше всего здесь. Я решила: так и будет. Сейчас. С тобой. Ты защитил меня от того… От другого волшебника. Ты меня не обидишь. Ты хороший, – с этими словами она прильнула к моей груди.
Я снова погладил её по голове.
– Только поэтому? Алия, я не могу тебе нравиться. Я некрасив и…
– Красив? – перебила она. – Кому нужна эта красота! Я же говорю, ты маг, ты не понимаешь. Ты добрый – это важнее. Пожалуйста, не уходи! Где ещё я найду доброго волшебника? Останься? Пожалуйста?
И я остался. Если бы не слёзы и не рассуждения про доброту… И не острое желание, буду честным – сбежал бы. Как обычно. Как от Адель.
Просто как дважды два: раньше мои любовницы приказывали. Они проявляли инициативу. Как мои хозяйки. Как Адель.
Алия ждала инициативу от меня, и это всё меняло.
Я поцеловал её и пообещал себе: «Эта ночь будет лучшей в её жизни». Самонадеянно, согласен, но раньше я был настолько хорош.
Первый раз должен быть лучшим.
– Боги, – выдохнула она потом, вглядываясь в меня. – Боги, это какая-то магия, да? Ты… Ты стал таким красив… ах!
Я не ответил. Я был занят – пытался сдерживаться, пока она билась подо мной от наслаждения. Впервые это не было унизительно. Впервые мне нравилось доставлять кому-то радость таким образом. Но это всё ещё не приносило удовольствие мне. Разрядку, удовлетворение – да, но не удовольствие.
Алия быстро пришла в себя. Она снова прикусила губу – и, неожиданно толкнув, уселась на меня верхом.
– Ну всё, маг. Я, может, и новичок, но даже я понимаю, что что-то здесь не так. Я не стеклянная кукла, которую ты боишься разбить. Нет! Молчи. Позволь мне…
Умелой она точно не была, зато какой старательной! А ещё она ко мне прислушивалась, и… Эти робкие прикосновения… Со мной и раньше играли в такую игру: иногда госпожам нравится, когда ты возбуждаешься от их прикосновений. Но это всегда было обязанностью.
Сейчас я сам прикусил губу, сдерживая сначала стон, а затем крик.
Мир подёрнулся рябью… и взорвался танцующими звёздами.
– Ну-ну, – услышал я её смех. – Я ведь даже как следует за тебя не взялась.
– Откуда… ты… – с трудом прошептал я. Мысли путались, но я точно знал: девственницы не должны такое уметь.
Она усмехнулась.
– Я, может, и неопытна. Но я не дура. – Потом встретилась со мной взглядом. – А! Ты из Средних миров, да? Наверное, девушки у вас там другие.
О да. Девушки Нуклия и Междумирья раскованы, почти как волшебницы. Здесь рано начинают и быстро учатся удовольствию.
Это была моя последняя мысль, потому что мир снова пошёл волнами – остались лишь зелёные глаза, заполнившие для меня всё.
И ещё: удовольствие – слишком слабое слово, чтобы это описать. Да. Слишком слабое.
– Ты очень необычный волшебник, Элвин, – сказала потом Алия, одеваясь. – Ты сам как будто девственник… Прости. Я не хотела тебя обидеть. Ты же меня за это не убьёшь?
Она шутила, я видел, но в глазах таился страх.
– Я увижу тебя снова? – спросил я вместо ответа.
Она рассмеялась, закалывая волосы.
– Ну что ты! Ты на меня в следующий раз и не взглянешь.
– Алия…
– О, ты запомнил моё имя, – она наклонилась, быстро поцеловала меня в щёку. – Спасибо, мастер Элвин. И… Не бойся своей красоты, ладно?
Выпалив это, она торопливо выскользнула из комнаты. А я был слишком медленным, слишком сонным. Я её не догнал.
– Боже, Элвин, – выдохнул Нил. Он ждал меня в общем зале… То есть, во внутреннем дворике, рядом с фонтаном. – Ты светишься.
Я поймал за руку пробегавшую миму девушку – она показалась мне похожей на Алию.
Но это была не она.
– Прости, господин. – Дрожащая рука выскользнула из моей, в испуганном взгляде мелькнуло восхищение.
Флер… К чёрту!
Нил подтолкнул меня к дверям.
– Пойдём-ка домой. Тебе хватит одного раза, а то сюда, как бабочки на свет, все работницы слетятся.
– Они боятся меня, – шепнул я.
– Это пока.
У Нила хватило такта не расспрашивать. Впрочем, и он не стремился поделиться со мной своими победами – что ж, мы уже не подростки, чтобы этим хвастаться.
Этой ночью я видел тот старый сон, приснившийся мне ещё в поместье Шериады на Острове. Под розовым небом Нуклия всадница в летящих одеждах смотрела на меня сверху вниз, и её лицо скрывали блики от алого водопада.
– Мне жаль, Элвин, но тебе придётся выбирать. Кому ты будешь верен? Мне? Или…
– Тебе, моя королева, – не задумываясь, отвечал я.
Я очень любил её во сне.
Алия наклонилась ко мне, погладила по щеке.
– Я тебе верю.
Проснувшись, я обнаружил рядом Ори – только-только забрезжил рассвет, птицы ещё не начали петь, и не все светлячки померкли.
Он осторожно тряс меня за плечо.
– Господин, проснитесь! Вы…
Посреди спальни бил ключом алый родник – как тот волшебный водопад в моём сновидении.
– Вы наколдовали во сне, господин, – объяснил Ори.
– Я?
– И вы светитесь.
Я бросился к зеркалу. Что ж, если раньше я был красив, то теперь – это немного напоминало сияние Повелительницы. Не так ярко, не так смело, не так чудесно. Но…
Как?