Старик провожает меня до крыльца, крепко жмет руку. Показывает в сторону леса, там дальше большая деревня, есть автобусная станция. Автобусы только днем, зато хорошие, современные. Я киваю, понимая, что старик мои сомнения увидел. Оставаться или сбежать. Мне своих проблем хватает, надо ли ввязываться в чужие?
Не зря Леха не хотел здесь появляться. Спинным мозгом чувствовал, что за него никто не вступится, если разборки начнутся. А похоже, что начнутся. У меня тоже нюх на разборки. Венди очень проблемный персонаж. И напрасно я себя убеждаю, что мне все равно деваться некуда. Россия большая и автобусы хорошие.
– Заглядывай в гости, коли делать будет нечего, – говорит на прощание старик. – Иван Сергеич я. На праздники уеду в город. Но быстро вернусь. Коробку-то дать? В которой щенки сидели?
– Дать.
– Ага. Не думай, лишнего не сболтну. Помог бы ты Венди. У нее руки связаны. Деда скоро выпишут, тогда и уйдешь.
– Спасибо. С новым годом вас. Загляну как-нибудь.
– Звать-то как тебя?
– Кирилл.
– С наступающим, Кирилл, – Иван Сергеич уходит в дом и я неторопливо иду обратно.
Кое-что для меня прояснилось. По крайней мере, Венди меня встретила с пистолетом правильно. Ждала других гостей. Если завтра приедут двое ее работников, то мы уже небольшая армия. И щенок-сосунок. Никому нас не взять голыми руками. Такие дурацкие мысли вертятся в голове, пока пробираюсь через кладбище.
Глупость не приходит одна, тянет за собой следующую. Флешка, прятки, щенок. Может, это возраст? Подкрался незаметно. Мне пора на покой? Состарился и не понял, что уже не скакун. Надо бы уточнить аккуратно, кто так быстро и точно слил Венди информацию обо мне. Не сама же она копалась в интернете, там моих заслуг не найдешь. Особенно про спецназ.
Имя деда необычное, Арнольд Виленович, если бы встречал, запомнил бы. И в то же время интуиция говорит, что могли пересекаться. Мир секретов, которыми я занимаюсь, не так уж велик. Никому не интересны тайны простых людей, зато всем нужны тайны тех, у кого на счетах лежат увесистые суммы.
Жаль, не спросил фамилию Арнольда Виленовича, опасался показать свое заинтересованное любопытство. Первичные данные имеются, отыскать можно. Уравняю наши позиции с Венди. Загибать пальцы я тоже умею. За размышлениями не замечаю, что уже иду по поселку.
У шлагбаума стоит микроавтобус, смена охраны. Парни ленивые, прав Иван Сергеич, не торопятся, перебрасываются шутками. Наблюдаю из-за угла дома. Один явно новенький, оглядывается, присматривается, задает вопросы. Остальные парни к нему относятся с недоверием и на вопросы отвечают неохотно.
За мной вряд ли этот товарищ прибыл, а вот к Венди запросто. Дело нечисто, если огнестрел. Меня вот как-то угораздило здесь оказаться. Как там, рыбак к рыбаку притягивается? Один гонимый лопух нашел партнерку по несчастью? Жаловаться грешно, мой плен прекрасен. Симпатичная девочка и вкусно кормят.
Щенок сладко спит и даже не вздрогнул, когда я устраиваю его под елкой. Кстати на глаза попадается обрывок красной атласной ленты, завязываю щенку поперек пузика. В своей спальне снова застаю Венди. Сидит неподвижно, смотрит на ладони. Опасалась, что не вернусь? В общем-то, правильно опасалась. Я до сих пор в сомнениях, оставаться ли.
Человек утренний и человек вечерний это две большие разницы. Утром человек верит, что планы, которые он себе на день сочинил, исполнятся в точности. А вечером, даже если планы выполнены, человек бывает разочарован их никчемностью. Потому что планы планами, а жизнь идет своим чередом и она вовсе не про планы.
– Я хотя бы знаю, кто за мной гоняется, а ты своего преследователя знаешь? – спрашиваю резко и застаю врасплох. Венди вздрагивает и отворачивается.
– С чего ты взял, что меня преследуют? Я здесь недавно и никому не интересна.
– Откуда взяла информацию обо мне?
– Ниоткуда.
– На улицу не выходи, там охранник новый нарисовался. А кроме тебя пасти в поселке некого.
– Может он на замену.
– Венди, сладкая моя, извини, горькая, – я ржу над тем как вскинулась девчонка. – Мы волей судьбы в одной лодке оказались. Хитрить теперь ни к чему. Тебя пасут.
– Меня дедушка попросил отыскать документы. Их спрятал не он. И толком дед не знает, почему вдруг они понадобились. Этот дом он купил. Несколько лет назад. Со всеми потрохами и тайнами. Видимо, решили, что он нашел бумаги. Я вообще ни при чем.
– И ты уверена, что дед ничего не нашел?
– Иначе зачем следить за мной? И стрелять по… – Венди прикусывает губу. Все ж не хочет всю правду сказать. Не вызываю я пока доверия.
– Я в курсе, где сейчас Арнольд Виленович. Он мог сам пальнуть, чтобы имитировать нападение и укрыться.
– Нет, меня бы он не стал так подставлять.
– Не стал бы, – я хмыкаю, подозревать Венди в нелюбви к деду нет оснований, но до полной искренности явно далековато. Картина не складывается.
– Ты наглеешь! Это вообще не твое дело, между прочим. Если и пасут, не обращай внимания.
– Все, что может помочь поискам, мое дело. Ты ведь хочешь результатов.
– Ладно, – сникает Венди и я за каким-то чертом жалею ее. – Спрашивай, я расскажу то, что знаю.
– Вот это правильно. Молодец. А раз молодец, топай за подарком, под елкой лежит. Завтра начнем серьезный разговор.
– Подарком? Мне?
– Вообще-то Новый год. Маленьким и послушным девочкам положены подарки.
Венди колеблется, возразить мне насчет маленькой девочки или бежать за подарком. Побеждает все-таки любопытство. Вздернув подбородок, выходит из комнаты. Не сомневаюсь, что за дверями стремглав кидается к елке. Щенок оказался хорошей идеей, слышу, как Венди верещит от восторга, сюсюкает и причитает.
Наконец-то спасительница ведет себя как и должна вести юная особа. Ей бы в куклы играть, а не пистолетом размахивать. Что-то в ликующих криках мне кажется знакомым, я невольно напрягаюсь. Что это мне напоминает? С ходу ничего не проясняется. Скорей всего, это неважное, неяркое воспоминание, если затерялось в глубинах хранилища, именуемого памятью человека.
Можно отмахнуться, но я начинаю методично просматривать хранилище. Сначала крупными мазками: детство, юность, молодость, зрелость. Улыбаюсь, что считаю себя зрелым. Последние события это утверждение опровергают. Жду, вслушиваюсь. Тренированный ум даст подсказку, главное не пропустить сигнал.
Что громче отзывается, детство или юность, юность или молодость? Молодость? Проверяю, делю на отрезки по пять лет. Точно, взрослая молодость. С двадцати пяти до тридцати лет. Бурный возраст, много событий. Сколько тогда Венди было лет? Семнадцать? Двадцать? На таких малявок я внимания не обращал. Вряд ли мы были знакомы.
– Спасибо, Кирилл! – Венди влетает в комнату без стука с песиком в руках. Сбивает меня с мысли. – Он такой милый. Такой душка. Такой симпатяга.
– С наступающим новым годом, Венди! Воспитай его достойным зверем. Благородным и верным.
– У него есть имя?
– Назови сама.
– Я назову его Кирр.
– Оу, – я придурковато хлопаю ресницами, прозвучало практически как признание в любви. Не слишком ли стремительный переход? Сколько прошло времени с момента, когда Венди держала меня на мушке?
– Это вовсе не в честь тебя. Не зазнавайся.
– Да кто я такой, чтобы в честь меня назвали пса? Сбитый летчик, – подзуживаю я и Венди признается.
– Это по моей фамилии.
– Климова?
– Ты ведешь себя отвратительно! – обидчиво заключает Стелла. – Я не перешла фамилию мужа.
– Что так? Леха пожалел для киссеныша своей фамилии?
– Дурак!
– Леха? Зачем тогда замуж за него вышла?
– Ты дурак! Я не давала повода смеяться над собой.
– Разве я смеюсь над тобой? – Венди такая ершистая, у меня руки чешутся залезть ей под платье, проверить, все ли она иголки растопырила. Делаю шаг и девчонка пятится. – На будущее запомни, Венди, мне поводы для смеха не нужны, я сам решаю, что смешно, а что нет.
– Дурак!
– Может еще поумнею? В следующем году. Как считаешь? Никогда ведь не поздно. Попрошу у деда Мороза горсточку ума.
– Маловероятно, что получишь, – Венди хмурится, но моя улыбка все портит. Не сдержался. – Ты нарочно придуриваешься?
– Да просто спать хочу.
– Плохая девочка мешает хорошему дяденьке спать? – выпаливает Венди прежде, чем успевает осознать всю двусмысленность этой фразы, краснеет и пулей выскакивает из комнаты.
– Эй, куда ты? – хохочу вслед. – Плохая девочка, куда ты? Хороший дяденька не кусается.
Стычки между нами нелепы, нам нечего выяснять и делить, но они становятся забавным развлечением. Я почти забыл, что на меня охотятся, что требуется срочно найти выход, и вместо спасения собственной жизни занимаюсь тем, что завоевываю симпатии чужой жены. При этом вру себе, что действую в интересах дела.
Зачем мне нужно, чтобы Венди влюбилась в меня? Риторический вопрос. Зачем нужно было Печорину, чтобы Бэла влюбилась в него? Решаю вести себя иначе, по-деловому, понимая, что завтра решение лопнет как мыльный пузырь. С Венди я чувствую себя пацаном и это неожиданно мне нравится.
Перед тем как лечь спать, спускаюсь в подвал. Венди обещала открыть все помещения. Можно и утром полазить, но я доверяю своему чутью. Надо сейчас. Тогда ночью мозг подкинет подсказку. Пытаюсь осознать соразмерность верха и низа, чердака и подвала. Несколько минут стою, сканируя пространство.
Подвал пуст, никаких вещей, нет хлама в виде старых покрышек, велосипедов и ящиков. Лишь пара стеллажей с редкими полками и верстак. Из кухни есть еще один спуск в подвал, там кладовая. Банки с солеными огурцами и вареньем, короба с овощами. А здесь, наверно, планировалась мастерская.
– Я знаю, что ты подглядываешь, – говорю, не оборачиваясь, Венди, конечно же, притащилась за мной. – Можешь не беспокоиться, я не присвою того, что я найду. Это не в моих правилах.
– Да? Точно не в твоих? Почему тогда тебя ищет Мясницкий?
– Я отказался жениться на его дочери, – привираю совсем чуть-чуть. Разрыв с Ольгой случился давно, семь лет назад, и Мясницкий был этому только рад.
– Почему отказался?
– Не сошлись характерами. Слишком простой я парень. А ты вышла замуж за Леху Климова, хотя он прилично тебя старше и низкого уровня обеспеченности. Почему? Секреты оплачиваются секретами.
– Это была глупость.
– Вот и пооткровенничали, – усмехаюсь и начинаю подниматься наверх, не обращая внимания на Венди.
– Наши мамы дружили, – бросает Венди мне в след.
– Да ну, слабо верится.
– Я должна была выйти замуж за его младшего брата. Но поймала Димку на измене. Алексей захотел выгородить брата. Помогал мне в одном деле. Потом пожалел, конечно. Я никудышная жена.
– Ну тогда и я поймал дочь Мясницкого на измене. А младшей сестры у нее не нашлось.
– Плохо искал, наверно?
– Плохо, – соглашаюсь, недоумевая, зачем Венди поддерживает этот разговор.
Уже засыпая, я еще раз суюсь в давние воспоминания. Я не узнал и не вспомнил Венди, лишь мимолетный укол подобия от ее восторга, схожести с чем-то далеким, крепко позабытым. Можно не стараться, не лопатить память, но я с упорством маньяка вгрызаюсь в гранит прошлого. Это просто тренировка, убеждаю себя.
Я перестал упражняться, размышлять, разбирать логические задачки и вот результат. Поступил нелогично, нарушил главную заповедь джина. Виню себя в том, что случилось, используя надуманные причины. Нет прямой связи между моими регулярными тренировками памяти, воображения и реакций, которые, и правда, подзабросил в последнее время, и моим внезапным поступком.
Я соединяю мягкое и соленое. Зачем? Ищу глубинные причины, предполагая несуразное? Я ведь похитил флешку из сейфа Мясницкого осознанно, потому что она вопила как резаная, умоляла, чтобы я ее взял. Кто-то покрутит пальцем у виска, джин Кир-то, оказывается, общается с неодушевленными предметами. Ненормальный. Да, общаюсь. Потому и тайники открываются, подмигивают мне.
Первый схрон я нашел еще дошкольником, у бабушки в деревне. Дед прятал от нее то бутылку, то деньги, то рыболовные снасти. Хитро прятал, изобретательно. А я все равно находил. Бабушка меня хвалила, пекла мои любимые оладьи. Дед ворчал, для него делом чести стало спрятать получше. Образовалась плотная связь между фактом и поощрением.
Психологи так и объясняют взрослое поведение, все идет из детства. Но я про себя знаю, что таким родился. С тягой к скрытому. Дед не специально, но тренировал навыки сыщика. И родители тоже. Использовали меня как справочною бюро. Сынок, где моя косынка? Куда я ж очки закинул? Опять ключи пропали.
Я хватал косынку, очки, книгу, ключи… и мчался отдавать. Двухлетним малышом показывал пальчиком, мама, вон косынка. Кем я еще мог стать в таком разе? На любой работе был бы ищейкой. Мне всегда нравилось этим заниматься. Конечно, я упрощаю, суть дела от этого не меняется. Родился джином, полезай в чужие секреты.
Удачно встали звезды, болтался без дела, Самсонов меня привлек к потрошению чужих сейфов. Я и трудился в его офисе последние десять лет, как у бабушки в деревне, приносил в клювике тайны, мне отлично платили. К славе не рвался, но шила в мешке не утаишь. Стал известным в определенных кругах.
С Ольгой Мясницкой мы познакомились, благодаря моим умениям. Однажды в кафе девица за соседним столиком всполошилась, исчезла банковская карта из сумки, а налички заплатить за обед не хватало. Тогда я встрял зачем-то, невозмутимо выудив карту из нагрудного кармана официанта. А Ольга шла потом за мной несколько кварталов, желая расплатиться. Оказать взаимную услугу.
Долги и честь Мясницких несовместимы. Так ее папа научил. Правильно научил, кстати. Оставлять долг за спиной, создавать врага. Сам Мясницкий поначалу произвел на меня хорошее впечатление. Деловой, уверенный, хваткий. Знает, чего хочет и как достичь. Ко мне он отнесся настороженно. Еще бы, единственная дочка.
Залетный суровый мужик без значимых бизнес успехов его не устраивал. Он искал, как меня подставить, принизить в глазах дочери. Нашел, конечно. Умеючи-то легко. Только к чему я это все сейчас ворошу? Спать надо. Завтра Новый год. Уже сегодня. И у меня есть возможность встретить праздник по-новому. С Венди.
Утром меня никто не беспокоит. Дрыхну до победы, то есть до обеда. Не хочу просыпаться. Словно все проблемы можно отложить до следующего года, словно это далеко, следующий год. Звучит красиво, а по-настоящему через несколько часов уже заскочу в этот самый следующий год. Настроение предсказуемо мутное.
Всегда со мной так. Закинул задачку в подсознание, как камень в илистое озеро. Муть и поднялась. Надо просто дождаться, когда муть осядет, тогда увижу решение. Выхожу в гостиную и усмехаюсь милой картинке. Венди сидит на ковре, совсем как лысый Иван Сергеич, и кормит из бутылочки щенка.
Щенок торопится, давится и захлебывается, а Венди над ним воркует. Гладит, треплет за ушки. Видит меня и краснеет, как будто я застал ее за стыдным занятием. Пожимаю плечами, забавная она все-таки. На голого мужика пялилась, не краснела. И когда пистолетом размахивала, тоже не стеснялась. Дался мне этот пистолет, теперь-то я не сомневаюсь, Венди бы в меня не выстрелила.
– Скоро приедут Наталья и Степан. Привезут продукты. Ну, и на новый год. Чтобы я не встречала праздник одна.
– Ты не одна. Отмени их.
– Говорила же. Проверенные люди.
– Говорила. Только проверенные и предают. Больше знают уязвимых мест.
– Про тебя им известно, если ты за себя волнуешься.
– Волнуюсь. За меня только я.
– Мое слово тебя не убеждает?
– Нет. Я и своему-то слову через раз доверяю.
– Вот и не суди по себе, – злится Венди и, подхватив щенка, сбегает.
Громко хлопает дверь, недовольно дергаю плечом. Ничего крамольного я не сказал, чего психовать. Опять в мозг вторглась мысль, что я уже наблюдал подобную реакцию. Типично женская, но, черт, я же не идиот. Странно выходит. Я не знаю Венди, и в то же время все сильнее меня охватывает чувство, что мы не то чтобы близко знакомы, но пересекались.
И это не заочное знакомство, и не по фотографиям. Леха точно мне фотографии со своей свадьбы не присылал. Венди гораздо младше меня, где мы могли совпасть? По какому поводу? Наставником малолеток, вожатым в лагере никогда не был. А в голове свербит, был контакт.
– Что вы так долго? Заждалась уже вас, – раздается радостный возглас Венди, похоже, приехали гости. Наталья и Степан. Домработница и охранник. – Все глаза проглядела.
– Ох, проказница, сразу в сумки. Все купили, что любишь, не переживай, – теплый женский голос увещевает Венди. – А это кто у нас такой, с ушками и хвостиком? Щеночек, как тебя зовут?
– Еще выбираю имя. Правда, чудесный?
Отхожу к окну и встаю так, чтобы меня трудно было разглядеть из-за света за спиной, и тотчас понимаю, что глупая уловка. В гостиную входит крепкий мужчина в камуфляже, глубокие залысины, нос картошкой. Степан, по словам Венди. Ни хрена не Степан, а Котя Степанов.
Как говорится, широко известный в узких кругах персонаж. Встречались не раз в злачных местах. Становится понятно, откуда у Венди столь подробное досье на меня. Но ведь не сдал меня Мясницкому. Выжидает удобный момент? Или сдал? Просто играет, как кошка с мышкой? Тогда и я сейчас с ним поиграю. По-своему.
– Кир, стой! – Котя вскидывает руки вверх, хотя я еще и шага к нему не сделал. – Я без оружия.
– Твое оружие язык.
– Нем как рыба. Клянусь. Помоги девчонке. Буду твоим должником.
– Ты? – я реально в шоке. Котя тот еще проныра, и нашим, и вашим с удовольствием спляшем, но такими словами как “должник” в нашей среде не бросаются. Не клятва на крови, но и не мыльный пузырь.
– Помоги, Кир. Ну, правда. Найди чертовы бумаги. Ты один сможешь. Давай, джин. Найди.
– Подкаты дешевые ко мне можешь не применять.
– Я сам все облазил здесь. На три раза.
– Так может и нет ничего?
– Письма же ты нашел. Щенка Венди подарил. Ты хороший человек, Кир.
– Не порти мне репутацию.
– Не буду, – послушно кивает Котя. – Руки могу опустить?
– Опускай. Мы вроде как Новый год вместе встречать будем. Вот же, судьба-злодейка, – смеюсь, неискренне, конечно. – Мне бы расклад местный понять.
– Поговорим предметно, я ж понимаю. Наталья моя жена, ты не трепись. Мы год всего женаты.
– Не трепись? – хохочу в голос. – Я бегах, забыл? Кому трепаться? Елке новогодней?
– Не вечно же ты прятаться будешь. Выкрутишься. Ты ловкий. Наталье так-то не трепись.
– Не базарная баба.
– Ну, я так, на всякий пожарный, – Котя мог бы и не просить, болтать не в моих правилах.
Секреты стоят дорого, настоящие секреты. А Котины похождения по злачным берлогам, мелкие, шулерские делишки, да враки про спецназ, где он якобы потерял здоровье, не стоят ни гроша. Разве что перед женой ему не хочется мордой в помои. Нормальное желание. Только что за корысть Коте за Венди просить? Наверняка Котя и подсказал ей, как меня можно использовать.