Киевская кинофабрика оказалась куда больше одесской. Гуле здесь понравилось всё: и мягкий голубоватый свет на съёмках, который не жёг глаза, и большие съёмочные павильоны, и то, что на фабрике её встретили как опытную артистку.
Режиссёр разговаривал с ней так же серьёзно, как со всеми другими актёрами. Он подробно разъяснял каждый эпизод, в котором она должна была участвовать, каждую сцену, и Гуля стала всё яснее и глубже понимать, что такое искусство актёра.
А роль ей досталась на этот раз нелёгкая.
Гуля должна была понять и перечувствовать большие горести, выпавшие на долю Варьки, внучки старого шахтёра.
Для того чтобы она лучше вошла в свою роль, режиссёр возил её на рудники, спускался с ней в шахты.
Затаив дыхание, Гуля слушала рассказы старых шахтёров о том, как в прежние времена опасно было работать в этих плохо устроенных шахтах. Хозяева жалели денег на лучшее оборудование, и в шахтах нередко случались обвалы.
Гуля представляла себе, как страшно было родным шахтёра услышать двенадцать ударов колокола. Эти удары означали, что на шахте случилась беда.
В картине, в которой играла Гуля, прозвучало двенадцать ударов.
Набросив наскоро платок, Варька, внучка шахтёра (это и была Гуля), кинулась вслед за взрослыми к шахтам, чтобы узнать, на кого в этот раз обрушилось горе.
На носилках под брезентом она угадала знакомые руки, плечи, голову.
И вот Варька стоит, наклонившись над дедом-шахтёром, лежащим в гробу. Стоит в том самом платке, который наспех накинула на голову, выбегая из дому.
С ужасом вглядывается она в неподвижное лицо старика, и ей кажется, что она давным-давно знает этого сурового шахтёра с проседью в тёмных ещё усах и бороде, помнит, как он нянчил её и называл внученькой, когда она была ещё маленькой.
И, совсем позабыв, что она не Варька, а Гуля Королёва, она плачет горькими слезами.
Но тишину внезапно прерывает голос режиссёра:
– Сначала! Повторить всю сцену!
И опять Варька низко опускает голову. Перед ней человек в гробу. Глаза его закрыты, большие усталые руки сложены на груди.
И снова слёзы сами собой набегают на глаза Гули и крупными каплями падают на эти сложенные руки.
Как только съёмка окончилась и Гуля убежала домой, актёр, который играл деда, закуривая папиросу, сказал:
– А знаете, мне казалось, что я и в самом деле помер. Лежу и чувствую, как мне на руку падают настоящие слёзы. Признаю́сь, у меня от страха волосы на голове шевелились!
Все засмеялись.
А другой актёр, которому никак не давалась его роль, прибавил:
– Удивительное дело, но при этой девчонке как-то неловко играть неискренне, фальшиво. Ты заученную роль играешь, а она тут же рядом по-настоящему страдает, боится, плачет. Как же тут фальшивить?
И все согласились с ним, что при Гуле никак нельзя играть плохо.
– Эта девочка всех нас переиграет, – сказал режиссёр. – Если картина пройдёт, наша Варька прославится!
Это случилось прежде, чем новая картина появилась на экранах. Варьку опередила Василинка, дочь партизана.
Когда Гуля вернулась в Одессу, она увидела на огромных рекламах, развешанных по всему городу, белокурую девочку – то верхом на лошади, то по колени в болоте, то возле белой берёзки.
Это была Василинка, дочь партизана. И это была Гуля Королёва.
– Счастливая! – говорили в школе новые Гулины подруги. – Вот счастливая!
А Гуля только хмурилась и сердито качала головой.
– Не очень-то большое счастье, – говорила она. – Дома только и слышишь: «не зазнавайся» да «не зазнавайся». А где уж тут зазнаваться, когда я, того и гляди, на второй год останусь. Ни по одному предмету отметки нет. Да и не так уж хорошо я играла Василинку. Вот Варька – эта, кажется, у меня вышла получше.
Но если сама Гуля не очень довольна была Василинкой, то на фабрике всё-таки оценили труды маленькой артистки.
Как-то Гулю вместе с мамой пригласили туда на торжественный вечер по случаю выпуска новой кинокартины.
– Ну вот, – сказала мама, – тебе отдельное приглашение прислали. Только, пожалуйста, не зазнавайся!
Гуля положила приглашение на стол.
– Опять «не зазнавайся»? Уж лучше я туда совсем не поеду.
– Как хочешь, – пожала плечами мама.
Гуля запела какую-то песенку и стала заворачивать в чистую бумагу потрёпанные переплёты своих учебников.
Когда мама уже была совсем готова, она спросила Гулю в последний раз:
– Что же, дома останешься?
– Угу, – ответила Гуля, – дома.
Мама засмеялась:
– Ладно уж, одевайся.
Гуля обрадовалась и стала наскоро натягивать через голову новое платье. Но всё-таки они опоздали.
Торжественное заседание уже наполовину прошло, когда Гуля с мамой тихонько вошли в зал и сели в задних рядах.
Гуля стала искать в толпе знакомые лица, как вдруг услышала:
– За отличную работу в фильме «Дочь партизана» Гуля Королёва, исполнявшая роль Василинки, премируется…
Гуля дёрнула маму за рукав:
– Мама!
Мать обернулась.
– Только не зазнавайся! – сказала она и, смеясь, похлопала Гулю по плечу.
– …премируется портретами великих русских писателей…
– Это сколько же портретов дадут? – прошептала Гуля и стала считать по пальцам: – Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Некрасов… Мама, Жуковский великий?
– Тише, – сказала мама, – слушай дальше.
– …портретами великих русских писателей, библиотекой, тремя настольными играми и аквариумом.
Все захлопали.
В перерыве Гуля спросила у мамы:
– Мама, а куда мы поставим аквариум? У нас ведь и так тесно.
– Если аквариум будет очень большой, попросим соседей поставить его у себя.
– Ну да, они уйдут на работу, а рыбки умрут с голоду. Как ты думаешь, мама, нельзя ли попросить какую-нибудь другую премию?
– Какую?
– Вот бы велосипед!
– Ну, тогда уж у тебя совсем не останется времени на уроки. Съёмки кончились, катание на велосипеде начнётся. Теперь тебе время дорого – класс догонять надо.
– Ух, тогда бы я попросила одну штуку, которая совсем не отнимает времени! Да и места мало занимает.
– Это что же такое?
– А то, что показывает время. Часы! На браслетке. Ах, мамочка, как мне нужны часы на браслетке, ты и представить себе не можешь!
– Как же не могу, когда ты мне про это целый год говоришь! Ну ладно, будут деньги – обязательно куплю тебе часы.
– Ты тоже это целый год говоришь, а часов всё нет и нет. – Гуля вздохнула.
А через несколько дней её опять позвали на фабрику, в кабинет директора.
Директор серьёзно пожал ей руку и спросил у неё, довольна ли она подарками.
– Очень-очень! – ответила Гуля. – Только мне бы хотелось чего-то другого. Если можно, конечно.
– А чего тебе хочется?
– Вот если бы часики! – сказала Гуля шёпотом. – Хоть самые, самые маленькие, но чтобы на браслетке!
– Отчего же, можно, – согласился директор, как будто речь шла не о часах на браслетке, а о чём-то самом обыкновенном. – Будут у тебя часы.
И в самом деле, на другой день на руке у Гули затикали часики, очень маленькие, но со всеми стрелками, винтиками и колёсиками, какие бывают у настоящих часов.
– Ну теперь, – торжественно пообещала Гуля матери, – у меня уже ни одна минутка не пропадёт зря!
– Посмотрим, – сказала мама.