23 марта
Утренняя встреча за пределами офиса ни разу не сулила плодотворный рабочий день. Слоун знала это. И давно смирилась. Или, по крайней мере, думала, что смирилась, прежде чем начала просматривать кучу непрочитанных писем в ящике входящих сообщений. То, что весь день пойдет насмарку, стало уже и так ясно. Хотя не было даже одиннадцати. Прямо-таки рекорд какой-то…
Со своего места Слоун отчетливо ощущала запах сыра в учительской. Стулья были слишком маленькими и слишком квадратными, так что волей-неволей возникало ощущение, что на ковролине рассыпаны горы крошек. Обитая линолеумом стойка отделяла зону ожидания от сотрудников, которые были очень заняты раскладыванием и подшивкой документов, не обращая внимания на телефонные звонки.
Слоун сидела с сумкой на коленях, уже заранее чувствуя себя наказанной.
– Помни, Эбигейл, – сказала она дочери, которая тыкала пальцем в ее смартфон, – тебе не нужно ничего говорить. Если захочешь что-нибудь спросить, просто шепни на ушко мне или мисс Арди.
Предстояло первое родительское собрание с участием Эбигейл. И одно дело для Слоун – выкроить собственное время, а совсем другое – как это время проведет ее дочь.
Эбигейл выглянула за спину матери и посмотрела на Арди.
– Мама говорит, что я могу сказать вам что угодно, только вы никому не говорите, даже ей, потому что вы – мой адвокат.
– Я так не говорила, не ври!
Эбигейл была совершенно нормальной десятилетней девочкой: немного искривленные зубы, милые розовые губки и россыпь веснушек на носу, которые, как Слоун знала по опыту, пропадут во время учебы в колледже. Дочь нервно постукивала кедами о ножки стула. Это были новенькие «конверсы», невероятно дорогие для десятилетней соплячки. И, возможно, они тоже были включены в перечень обязательных школьных принадлежностей – наряду с «тетрадью для сочинений» и «термосом от Лилли Пулитцер». Оказавшись уже на грани, Слоун поклялась Дереку, что они сбегут из Парк-Сити куда-нибудь в сельскую глубинку. Но тут же встал вопрос об ипотеке, обеспеченной (благодаря Слоун) на должном, конкурентоспособном уровне, – а также о работе, о трех мобильных тарифах, о незакрытом автокредите… И потом, Дерек и Слоун очень любили, как готовят стальноголового лосося в «Фиэррингсе»… В общем, решила она, «конверсы» – не такая уж и большая проблема.
– Вот именно, Эбигейл, – ответила девочке Арди, не обратив внимания на сердитый взгляд Слоун. – Уверена, что нам надо подумать, какими еще тайнами стоит поделиться друг с дружкой.
– Правильно! У мамы с папой полно всяких тайн, а мне они ничего не рассказывают! – Эбигейл еще сильнее пнула ногой стул. – Вот и мы никому ничего не скажем.
Арди усмехнулась и расслабилась.
– Звучит заманчиво. Надо мне хорошенько собраться с мыслями…
– Ну, это касается разве что того, где родители прячут от тебя спиртое. Водку. – Слоун вытащила из косметички помаду и накрасила губы. Она смогла вполне обойтись без зеркала. – Как я выгляжу? – Повернулась к Арди и сморщила губы. Недавно Слоун заметила, что не стоит долго хранить одну и ту же помаду и лучше использовать свежую, иначе цвет проникал в крошечные морщинки, которые уже начали образовываться вокруг ее губ…
Арди, которая не использовала косметику и даже не подкрашивала проступающую седину в волосах, бросила на нее безучастный взгляд. Это был ее фирменный знак.
– Тебе ведь известно, что сейчас мы находимся в школе твоей дочери, не так ли? Думаю, судья Джуди взяла выходной.
Слоун подняла голову.
– Ты ведь знаешь, я терпеть не могу такое отношение со стороны внешнего юрисконсульта.
Она пошутила, хотя и не очень убедительно. К происшествию с Эбигейл Слоун относилась весьма серьезно. Очень серьезно.
На первой встрече с директором они узнали, что Эбигейл была не единственным получателем неприятных сообщений. По-видимому, девочки в ее классе экспериментировали с новыми словами. Это не стало большим утешением для Слоун. Другие, возможно, умели противостоять подобным выплескам детской жестокости двадцать первого века, но ее сверхчувствительная Эбигейл?.. «Синдром хрупкого черепа», – так называл подобное явление ее преподаватель в юридической школе. То есть если вы ударили человека по голове и проломили ему череп, то не имеет значения, что аналогичный удар не приведет к такому же увечью для большинства других людей. Но при этом неожиданная хрупкость пострадавшего отнюдь не становится реальной защитой от причиняемого ущерба. У Эбигейл был хрупкий череп…
Сегодня предстояла повторная встреча с директором, и когда Дерек узнал, что не сможет присутствовать, то предложил отличное решение: «Приведи туда Арди».
Арди куда более устойчива, чем она, мысленно согласилась Слоун. Арди пользовалась духами, характерными для женщин более старшего возраста, с ароматом роз и специй, в то время как у Слоун сложилось весьма туманное впечатление о том, что иногда от нее исходит непреднамеренный дух легкомыслия, выражающийся в небрежном выборе духов.
Слева открылась дверь.
– Слоун Гловер? Директор готов побеседовать с вами.
Слоун вскочила так быстро, что у нее даже закружилась голова.
– Спокойно, – тихо напуствовала ее Арди.
Слоун сделала глубокий вдох, и все трое направились в небольшой серый кабинет, окна которого выходили на детскую площадку.
Первой заговорила Слоун. Она почти всегда так делала.
– Директор Кларк, это наш адвокат, Арди Вальдес.
Директор встал, поправил галстук и протянул руку Арди. Это был темнокожий мужчина, высокий, с гладко выбритым черепом, но с полосками седой, аккуратно подстриженной бороды. Слоун вдруг поймала себя на мысли, что сверлит взглядом его безымянный палец: неженатый. Такой мужчина стал бы хорошей парой для Арди. Если бы Слоун так не злилась на него и не угрожала подать в суд…
– Уверен, что ее присутствие не столь обязательно, – заметил Кларк. – Это всего лишь возможность встретиться, чтобы обсудить успехи Эбигейл.
Все повернулись к девочке, дрыгавшей ногами под своим стулом. Она выглядела возбужденной и чувствовала дискомфорт, словно кошка, которую только что окунули в воду.
Арди выдвинула себе стул.
– Ну, и успехи самой школы. Об этом тоже нельзя забывать.
Слоун просияла. Арди уже в самом начале заработала важное очко. С ней, конечно же, Слоун чувствовала себя поувереннее, что там говорить…
– Правильно. – Кларк откашлялся и бросил взгляд на стопку бумаг на столе. Слоун иногда использовала такую же тактику увиливания. Чтобы, выражаясь спортивным языком, сбить темп. Опустить взгляд, начать что-то искать, возиться с чем-то. А потом – «Ах, извините, давайте же поскорее начнем…».
– Тогда, с вашего позволения, я начну, – сказал он. – Недавно школа разослала листовки для родителей и студентов, чтобы обсудить аспекты поведения учащихся в социальных сетях. Родителей убедительно просят контролировать аккаунты и сохранять пароли.
На коленях у Арди появился блокнот.
– А как насчет соблюдения правопорядка?
Кларк кивнул, словно и сам только что собирался осветить поднятый вопрос.
– Для учащихся старших классов нарушение дисциплины в социальных сетях приведет к приостановке привилегий в сфере социальной активности. Это касается таких вещей, как танцы или баскетбольные матчи.
– Но Эбигейл пока не учится в старших классах, – решительно вмешалась Слоун. – Она всего лишь в четвертом классе. И у нее нет социальных сетей.
– У меня есть «Ютьюб», – добавила Эбигейл, решительно и по-взрослому отвесив поклон директору Кларку.
– Это не одно и то же, милая, – машинально проговорила Слоун. После чего задумалась: «А может, нет?» Ей нужно проверить аккаунт Эбигейл. Проверить, что она там высматривала. Слоун было жаль, что она тоже не принесла сюда блокнот. Неаккуратно…
Директор Кларк не обращал на Эбигейл ни малейшего внимания.
– Хорошо. Я и в самом деле это понимаю. А вы не думали сменить номер ее телефона?
Слоун не удержалась от смеха.
– И это ваш ответ? А почему именно она должна нести бремя ответственности? Или мы? Что оттого, что дети получат новый номер? У них не должно быть телефонов как таковых!
– Нет, они должны иметь телефоны. Хотя бы из соображений безопасности. В наши дни родители чувствуют себя в большей безопасности, если у детей есть телефоны.
Слоун подумала, что не возражала бы, если б хоть одного из этих сорванцов на пару дней похитили…
– Произошло еще что-нибудь, Эбигейл? – спросил директор.
Девочка прижала руки к бедрам, качаясь взад-вперед.
– Не знаю. Может быть, – ответила она тоненьким и довольно бесхитростным голоском. – Есть пара мальчишек. Они попросили, чтобы я принесла им ботинки из спортзала. Я отправилась, но не нашла там никаких ботинок. – Она пожала плечами; ее глаза были широкими и синими. – Я возвратилась, но потом все стали надо мной смеяться. Шутку я не поняла. И крикнула, чтобы они убирались к черту. Постаралась крикнуть погромче, как учила мама. Тогда меня обозвали чокнутой.
Слоун закрыла глаза и тяжело глотнула. Иногда, когда они с Эбигейл выходили из «Таргета» или кинотеатра, а парковка оказывалась пустой, она устраивала для дочери тренировки, учила громко кричать. Сказала, что это ей потом наверняка пригодится. Дерек считал, что такие упражнения только напугают Эбигейл. Но что он в этом понимал? Дерек ведь никогда не был девочкой. А Слоун была, и если Эбигейл считала, что ей угрожает опасность, то точно знала, что сделать: визжать, как будто тебя убивают.
Ну вот, а теперь они здесь…
– Что-то я не пойму, – Слоун поморщилась. – Обувь? Почему дети смеются над моей дочерью из-за какой-то обуви?
Директору Кларку с трудом удавалось прятать улыбку. Хотя сжатые кулаки и локти, которыми он небрежно опирался о стол, казалось бы, напрочь отрицали какой-либо юмор.
– В самом деле так смешно, мистер Кларк? Или мы что-то здесь пропустили? – спросила Арди, подвинувшись к самому краю стула и теребя в руке шариковую ручку.
Мужчина разжал кулаки и пожал плечами.
– Дети, – сказал он и покачал головой. – Все это и в самом деле глупо.
Его взгляд метнулся куда-то в пространство между Арди и Слоун. Обе женщины замерли в ожидании.
– Мы со Слоун обожаем глупости.
Кларк почесал шею.
– Вообще, бессмыслица какая-то. Я о той мальчишеской проделке. Скорее похоже на флирт. То есть они считают тебя симпатичной девочкой. Наверное, это что-то вроде ритуала. Они просят девочку, которую считают симпатичной, сбегать куда-нибудь, – в тот же спортзал. Ну, а затем… да ну, в общем, ничего такого. Они тоже дети.
Он сжал губы и, подняв брови, посмотрел на Эбигейл.
– Простите, и что теперь? – Слоун чувствовала, что начинает усиленно моргать, чего Дерек просто терпеть не мог. Но делала она так лишь в том случае, если была в чем-то права. И твердо понимала, что человек, с которым она разговаривает, абсолютно неправ. – Вы хотите сказать, что моя дочь стала объектом какой-то подростковой насмешки?
Пристальный и очень серьезный взгляд Арди немного смягчился, уступив место ненавязчивому любопытству (до боли знакомая логика: предполагалось, что мы испытываем благодарность, если кто-то считал нас симпатичными).
Взгляды Слоун и Арди встретились. Совместная работа на протяжении десятка лет пригодилась даже в такой, казалось бы, не самой сложной ситуации. Движение со стороны Арди было едва уловимым. Почти незаметная вспышка глаз, потом легкое качание головы. «Я совершенно не собираюсь тебя останавливать», – вот о чем все это говорило.
– Точнее, оскорбления, – добавила Слоун, сверля взглядом Кларка. – Это что, комплимент такой, что ли? Ничего себе, позабавились…
– Мам… – Эбигейл начала раскачиваться на стуле.
– Я понимаю, куда вы клоните. Но уверяю, здесь нет никакой опасности.
– О! Вы уверяете меня?! – Лицо Слоун побледнело от гнева.
Сидящая рядом Арди напряглась. Потом подалась вперед.
– Полагаю, такая реакция моих клиентов обусловлена тем, что эти мальчики действовали целенаправленно – чтобы смутить Эбигейл. Потом обозвали ее чокнутой. Знаете, в чем здесь проблема, директор Кларк? – Она не стала дожидаться ответа. – Проблема в том, что когда мы позволяем мальчишкам обзывать девочку, то это, как вы понимаете, дает и всем остальным разрешение оскорблять ее и ни в чем не доверять. А кого-нибудь из тех мальчиков называли чокнутыми за то, что они выдумывают такие небылицы?
Улыбка на лице Кларка окончательно растворилась.
– Не думаю, – продолжала Арди. – А еще больше усугубляет ситуацию здешняя администрация, которая, видите ли, считает такое поведение учеников забавным. Хотя на самом деле оно способствует куда более опасному поведению. Боюсь, здесь нет ничего забавного, мистер Кларк. И моя клиентка вполне обоснованно обеспокоена безопасностью и благополучием своего ребенка.
– Понимаю, – ответил директор Кларк, и его лицо сделалось мрачнее тучи.
Слоун смогла одновременно нащупать свою сумочку и обрести дар речи. Она встала.
– Я согласилась на встречу с руководством школы в надежде на какой-то прогресс, и тогда необходимость в судебном иске отпала бы сама собой. – Она протянула руку дочери. Эбигейл соскользнула со своего стула и взяла ее. – Но, насколько вижу, наша встреча стала лишь пустой тратой времени. Давайте надеяться, что к следующей встрече вы отнесетесь намного серьезнее.
Арди, Эбигейл и Слоун дружно и не оглядываясь вышли из кабинета Кларка. Слоун почувствовала, как на лбу пульсирует одна из вен.
– Мама. – Эбигейл дернула ее за руку, когда они вышли на улицу. – Ты кричала на директора!
– Не кричала я на него. – Они шли по светлому бетонному тротуару возле школы, направляясь к парковке. Издалека донеслись крики, а воздух был наполнен влагой от сырости и детского пота. – Я просто говорила громко и отчетливо. А это большая разница.
Хотя вполне возможно, что ее повышенный тон скорее походил на визг. Самодовольство может оказаться сильным катализатором. Она скажет мужу, что вела себя стоически и большую часть «грязной» работы взвалила на плечи Арди. Та, конечно, отыграла свою роль великолепно, здесь и спорить не о чем.
– Итак… – Слоун повернулась к Эбигейл и Арди. – Можем ли мы угостить тебя ланчем?
– На самом деле… – Арди прищурилась от яркого света и остановилась. – Как раз собиралась поймать такси и отправиться в офис. Нужно закончить те отчеты и… в общем, наверное, не смогу.
Она уже открыла одно из приложений на смартфоне.
Плечи Слоун опустились.
– Что ж, ладно, – ответила она. – Уступаю тебе с большим трудом. Пусть все знают, что я искренне пыталась оплатить тебе самое лучшее блюдо стоимостью от пяти до… – она окинула взглядом смятые купюры в своем кошельке, – пятнадцати долларов. Подмигнув, нежно обняла Арди. – Если не возражаешь, пусть этот эпизод с Эбигейл останется между нами. Слишком уж деликатное дело, – проговорила Слоун с легкой болью в голосе. Еще одна тайна на их с Арди дружеском счете. Еще один эпизод, когда работа смешалась с личной жизнью. Она увидела, как Эбигейл разглядывает какое-то растение. Прищурившись, девочка отщипнула от него две крошечные почки. Слоун очень любила свою дочь, но в душе все-таки ожидала, что у нее будет много друзей. И в то же время боялась этого. Наверное, она была никудышней матерью? – И, кроме того, сама знаешь, политика нашей компании и все прочее… ну, в общем многие сочли бы это нарушением корпоративного этикета. – Строго говоря, адвокаты «Трувив» не имели права представлять чьи-либо интересы, кроме самой «Трувив». И если все они были ярыми поборниками такого регламента, то, выходит, только что грубо нарушили его, что, с чисто технической точки зрения, могло породить целую кучу проблем. Хотя на самом деле вряд ли. Глупое правило. Как, например, запрет на переход улицы в неположенном месте. – Ты ведь меня понимаешь?
Арди пожала плечами.
– Как скажешь. Все останется между нами.
На какое-то мгновение Слоун подумала, что могла бы сделать свое маленькое, почти ничтожное признание, но в этот момент загудел телефон Арди. Кроме того, они дошли до поворота, что уже предполагало какие-то перемены. Наряду со сменой направления. Ну ладно, на самом деле с ее стороны это если и предательство, то совсем крошечное. Так что едва ли стоило о нем упоминать. В конце концов, уж точно не вопрос жизни и смерти. Ее небольшой роман… Да нет, господи, никакой это не роман. Разве можно назвать романом чисто платонические отношения? Наверное, нельзя. И, кроме того, между Арди и Слоун вовсе не сложились слишком преданные, моногамные отношения. У каждой были и другие подруги. Они ведь взрослые люди. Но, как бы то ни было, она всегда сможет рассказать ей позже. Или вовсе не говорить, что даже лучше…