Давай щас по факту, давай щас серьёзно.
Мы взрослые люди без памяти любим, теперь уже можно
"Что же я делал?" – ты меня спросишь:
Что же я делал без ее рук, без ее губ, без ее тела!
Сказать, что я скучал – в общем, и сказать ведь нечего
(с) Егор Крид & Мот
Я не дышал. Да, я превратился в недышащего и недвигающегося придурка, который боялся ее разбудить и взорвать к черту всю ту иллюзию, которая окутала нас обоих, и я трясся от паники, что все это исчезнет, едва она откроет глаза.
А пока что маленькая спала. На мне. В разодранной одежде, в юбке, закрученной на поясе, спущенных чулках, и я чувствовал подбородком ее влажные волосы и сам не понимал, как целую их пересохшими и искусанными ею губами. А я прислушивался к ее дыханию, к тихим звукам, которые она обычно издавала во сне. И я хотел орать от счастья. Орать во всю глотку так, чтоб связки рвались и лопались стекла в доме. Меня самого разрывало на части от эмоций, и я трясся от триумфа, от эйфории. И каждый мой мускул, каждый нерв подрагивали, словно с них содрали кожу, и я весь обнажен до костей и беззащитен. Да, с ней я был беззащитен, как новорожденный ребенок. Она могла причинить мне боль даже взглядом. Единственная женщина, заставляющая меня корчиться от диких мучений и от самого невыносимого наслаждения.
Лежит на мне, раскинула руки, согнула ногу в колене и ее пальчики иногда подрагивают на моей груди. И я жадно втягиваю ее запах, прислушиваюсь снова и снова к дыханию. Уже по привычке после долгих месяцев ее комы. И меня бесит солнце, которое пролазит из-под штор и шарит по ковру, на который мы упали совершенно обессиленные опустошающим сексом. И я психовал на эти лучи, она ведь проснется и встанет с меня, а это уже разлука, и я пока что не готов разорвать эти объятия, не готов остаться без тактильного ощущения ее близости.
Я водил осторожно по ее гладким, шелковым плечам и балдел от мурашек, которые рассыпались под моими прикосновениями.
Моя маленькая девочка, ты понятия не имеешь, как дико я люблю тебя. Как сумасшедше и обреченно закрыт только на тебе, повернут, безумен. Тебе бы стало жутко, если бы ты поняла, какой я психопат, и что не мыслю своей жизни без тебя.
Очертил ее тонкие пальцы, сплел со своими и, любуясь хрупкостью кисти, выпирающими косточками на фалангах, погладил след от обручального кольца. Верно, малыш, зачем кольцо на пальце, если я окольцевал твое сердце и душу, и хрен дам снять эти кольца. Я млел от наслаждения и ощущал отголоски возбуждения, вспоминая, как она извивалась подо мной, как дико цеплялась за мои волосы, как подавалась навстречу бедрами. И я не сдерживался. Дьявол свидетель, я хотел любить ее нежно. Я хотел отдать ей всю ласку вселенной, а вместо этого озверел и превратился в голодное чокнутое и взбесившееся животное. Трахал ее, как ненормальный маньяк, не жалея. Грубо, дико, исступленно и сатанел, получая от нее отдачу. И мне было мало. Потому что и она не была такой раньше… Скромная и нежная Даша исчезла после комы, я увидел тот ураган, о котором подозревал, но никогда не ощущал наяву. Ее темперамент вырвался наружу и окончательно сорвал мне крышу. Страстная, горячая, потерявшая стыд и сводящая с ума. И теперь я с ужасом ждал, что она мне скажет, когда проснется. Как посмотрит на меня. Я ведь все пойму по ее глазам. Прочту там разочарование и мгновенно сдохну. Вот эту новую Дашу я не знал совершенно, и это привлекало, манило к ней еще сильнее, чем раньше.
Вот с чего я должен был начать и не ждать. Не слушать Фаину, брата, а увезти эту маленькую ведьму и трахать до потери пульса, показывая ей – кому принадлежит и насколько она моя.
Ревнивая девочка, не выдержала, ее сорвало, когда увидела меня с другой женщиной. Наивная… все они стали для меня бесполыми. Им нечего мне дать. Мне неинтересны их тела, их отверстия, их запахи отвращают, а прикосновения вызывают позывы тошноты. У меня на них элементарно не стоит. Но оно того стоило. Особенно когда увидел пылающие гневом глаза и сжатые губы. Маленькая мегера готова была выцарапать мне глаза. Да, девочка, ты прекрасна в своей ревности. Это возбуждает до дрожи. Сколько ненависти, сколько диких эмоций. Видела бы ты себя со стороны, как вздымалась твоя грудь, как метали молнии глаза, как дрожал подбородок. И я от наслаждения готов был взвыть. Вот так! Никакого равнодушия. Только ревность, ярость. Хардкор, малыш, трешняк. Как я люблю. И еще сильнее, чем раньше. Ты чувствуешь эту волну адской ревности и похоти? Она чувствовала, я видел это по бледному лицу и торчащим под блузкой соскам.
Мой сотовый завибрировал, и мне захотелось разбить его о стену к такой-то матери. Даша сонно пошевелилась, и я прижал ее к себе, поглаживая голую спину. Бл*дь, а если сейчас проснется и начнет лихорадочно одеваться и снова бежать от меня? Я ж ей шею сверну или башку себе о стену расквашу. И тут же чуть не застонал от удовольствия и не поверил сам себе – ее рука обвила мою шею, и пальчики погладили мою поросшую щетиной щеку. И я возненавидел эти колючки – они причиняли боль ее пальцам.
– Уже утро? Я, наверное, так плохо выгляжу… не смотри на меня, пожалуйста.
Так нежно и на полном серьезе. Она серьезно? О, женщины! Я тихо рассмеялся и сильно поцеловал ее макушку. Моя маленькая дурочка.
– Ты прекрасно выглядишь. Я всю тебя рассмотрел. Ты даже не представляешь – насколько идеальна.
Улыбается, я, скорее, чувствую ее улыбку и просто знаю.
– Лжец… какой же ты лжец. Надо в душ, одеться, не знаю, мне кажется, я сейчас отвратительная.
– Нет, ты всего лишь пахнешь сексом, растрепана, на тебе остатки одежды, пару засосов, следы от моих пальцев, ты теплая и почти голая. И это прекрасно.
Провел ладонью по ее спине вниз, к пояснице, кончиками пальцев по ягодицам, зная, что ей щекотно, и улыбаясь мурашкам. Она всегда боялась щекотки.
– Я грязная.
Усмехнулся и приподнял ее чуть выше, всматриваясь в полупьяные глаза.
– Хочешь, я всю тебя вылижу прямо сейчас? М? Всю твою грязь? Где ты грязная? Вот здесь? – опустил голову и прихватил губами сосок. – Или здесь?
Положил руку на живот и скользнул вниз между ножек, она сжала колени и опустила взгляд, залилась краской. Все еще умеет стесняться.
– Может, лучше сначала в душ? Только я еще немного полежу на тебе… так не хочется вставать.
– Можешь лежать часами. Мне нравится быть твоей постелью.
Она встрепенулась и приподнялась.
– Тебе не тяжело?
Теперь я расхохотался, она проспала на мне почти пять часов, у меня уже затекали ноги, руки, спина, но это херня по сравнению с тем удовольствием, что я испытывал. Я устроился поудобнее и обнял ее обеими руками, запрокидывая голову и прикрывая глаза. Самому спать не хотелось. Я находился в какой-то эйфории, как под кайфом. Опять зазвонил сотовый, и я хотел его зашвырнуть, но Даша перехватила мою руку.
– Ответь. Вдруг что-то важное. А я пока в душ схожу.
Но я удержал ее, а сам посмотрел на дисплей – звонила няня Таи. Я тут же ответил.
– Что случилось?
Рявкнул от беспокойства.
– Нет, нет, не нервничайте. Добрый день. Она просто плачет весь день. Вот я пообещала, что вам позвоню. Скажите ей пару слов. Может, успокоится. Всю ночь беспокойная была.
Черт! Моя малышка, моя принцесса. Ты так долго без нашей ласки и любви. Пора и это исправлять. Пора все менять и возвращать обратно.
– Я сейчас приеду.
Подорвался, все еще удерживая Дарину за плечи. А потом услышал тихое сопение в трубку.
– Маленькая моя, папина принцесса? Кто плачет? Я разве разрешал плакать? Я сейчас приеду и привезу тебе подарок.
Всхлип, и у меня сердце сжимается, посмотрел на Дашу, она нахмурила брови. Знает, с кем я говорю. И я вдруг решился… не знаю, зачем сказал.
– Я привезу тебе самый лучший подарок. Ты очень его хотела. Только не плачь. Хорошо?
– Да, – тихое и очень тоненькое, такое, что сердце сильно сжимается.
– Кто папина самая красивая девочка? Кто папина куколка?
– Тай.
– Да, Тай папина куколка. Иди к Лиле. Папа скоро приедет.
Выключил звонок и посмотрел на свою жену.
– Надо-таки в душ, малыш. Моя вторая любимая женщина требует меня к себе.
Долго смотрел ей в глаза и потом спросил:
– Готова познакомиться с нашей дочкой, Дарина?
Увидел, как ее глаза широко распахнулись, и она втянула воздух, в зрачках отразился страх.
– Боишься?
Она кивнула и закусила губу.
– Тогда оставайся дома, я сам поеду.
– Нет, – впилась в мою руку, – я с тобой хочу. Я хочу с ней познакомиться. Очень хочу. Просто страшно, что она меня уже забыла.
– Будете вспоминать вместе.
Опрокинул ее на спину и навис над ней.
– Потом приедем домой, и я долюблю тебя до потери сознания.
– А ты еще не долюбил?
Опускает ресницы и водит ладонью по моей груди.
– Это невозможно. Тебя всегда мало.
Я с наслаждением рассматривал ее лицо с разводами косметики под глазами и следами моих поцелуев на скуле, опухшими от них губами. Как же мне ее мало. Мог бы – засунул бы ее себе под кожу и всегда носил в себе.
– А мне кажется, что ты как вода… что я, оказывается, пересохла и потрескалась, как земля без дождя. И сейчас… я боюсь опять начать засыхать без тебя. Ты мне нужен, Максим.
Я захватил ее палец губами, поцеловал мягкую ладонь, прижимая к своей щеке и улавливая свой запах на ней, вспоминая, как эти ручки ласкали мой член. Он тут же отозвался на клич, едва я о нем подумал, и встал в стойку «смирно». Черт меня раздери, но я опять хотел ее. Притом хотел так, словно не имел всю ночь напролет.
– В душ, маленькая. Принцесса ждет подарок.
Я отнес ее туда на руках, закутав в плед и пряча от посторонних глаз. Потом чуть не увлекся, намыливая тело, видя, как вода стекает по нему и оставляет следы и блестящие капли на малиновых кончиках груди. Не устоял, осыпал их поцелуями, поглаживая ее между ног, отыскивая чувствительное местечко и всматриваясь в ее глаза. Убрал руку и тихо прошептал.
– Оставлю тебя голодной до вечера.
– Это нечестно… – ответила и облизала губы.
– Честно. Потому что я голоднее в тысячу раз.
Поймав ее вздох губами, завернул в полотенце и отнес в комнату.
– Быстро завтракаем и выезжаем.
– Завтракаем.
Кивнула и смотрит на меня, как раньше. Как та, моя Даша. И я от этого взгляда пьянею и дурею.
– Мою одежду принесешь?
– Принесу… хотя я предпочел бы, чтоб ты оставалась голой в моей постели и пахла нами.
Вернулся с легким завтраком для нее, сам решил, что поем вечером в офисе. Меня так скручивало от всего происходящего, что даже есть не хотелось. А когда ее увидел в своей футболке, поставил поднос на стол и подошел к ней, запустил руки во влажные волосы, еще такие короткие.
– Я бы заперся с тобой здесь на целую вечность.
– Нам не надо запираться. Эта вечность у нас есть и так.
Может, забрать ее потом с собой в офис? Впервые за все годы нашего брака? Никогда не брал, даже в мыслях не было. Да и зачем? У нее свои дела, у меня свои. А сейчас расставаться не хотелось ни на мгновение. Хотелось вот это все чудо держать под полным своим контролем. Мог бы, посадил бы ее в сейф.
– Потом со мной в офис поедем. Не хочу тебя одну дома оставлять.
Удивленно на меня посмотрела.
– Я не буду тебе мешать?
– Нет, ты будешь меня отвлекать, и я чертовски хочу отвлекаться.
Положил ей в рот кусочек тоста и подал стакан с молоком. Потом смотрел, как она доедает свой завтрак, потом, как одевается и стыдливо оглядывается на меня. А мне хочется ее раздеть. Черт, такими темпами я похерю все новые сделки и договоры, и Граф меня вздрючит по самое не хочу. А я бы сейчас стащил с нее все эти тряпки и уложил обратно в постель. «Стойка смирно» не прекращалась, и я ощутил себя прыщавым подростком, подглядывающим за девчонкой.
Подошел и застегнул платье, принюхался к запаху шейки у кромки волос.
– Ты безумно вкусно пахнешь.
А она вдруг обернулась и посмотрела мне в глаза.
– Максим… только ответь честно. Эта женщина. Вчера… ты и она?
– Тссс, – приложил палец к ее губам, – другие женщины давно вымерли. Ты не знала?
– Лжец.
– Нет. Зачем мне лгать? Для меня они вымерли, малыш. Все до единой. Кроме тебя.
Жадно поцеловал ее в губы и с неохотой разжал руки.
– Поехали?
Кивнула и вдруг попросила меня подождать. Убежала куда-то и вернулась через минуту.
Уже в машине, когда взял ее за руку, нащупал обручальное кольцо и стиснул ее пальчики. Маленькая строптивая ведьмочка признала себя моей. Я триумфально посмотрел ей в глаза, и она, прикусив губу (черт, мы вернемся, и замучаю этот рот, затерзаю его самыми грязными способами) опустила ресницы.
– Я думал, ты никогда его не наденешь.
– Я тоже так думала.
«– Зверь, брачная ночь обычно бывает после венчания, а не до! Мы заждались! – крикнул кто-то из них, а у меня щеки вспыхнули.
Она сильно сжала мою руку, и я видел, как на ее глазах выступили слезы.
От счастья я сам не мог выдавить ни звука. Даша то улыбалась, то с трудом сдерживала дрожь и я видел как она нервничает, как светится изнутри.
Перед тем, как я надел ей на палец кольцо, она задала мне один единственный вопрос:
– Мой? Правда мой?
– Весь… маленькая. Больше, чем свой.
– Я люблю тебя…– вырвалось у нее, и почему-то над головами зазвенел колокол, пугая голубей, которые с шелестом вспорхнули с окон.
– Этого мало… Дыши мной, – шепнул ей на ухо».