Келлен не предпринимал попыток заговорить с ней, словно специально оставляя её наедине со своим сожалением. У-Джин шел впереди, на значительном отдалении. Его вид напоминал Туён о том, как сильно она виновата. Тишина угнетала, сеяла тревогу. Девушка так долго провела в одиночестве, что снова молчать было невыносимо. Кроме того, она чувствовала, что Лён сердится, и догадывалась почему.
– Я подсела тогда к тебе, потому что мне нужен был друг, – прошептала она следопыту.
– Тоже мне новость, – презрительно фыркнул он. – Только не могу понять, почему именно я?
– Моё появление никак тебя не заинтересовало, в то время как другие проявили любопытство: праздное или целенаправленное. Вот я и решила, что раз я тебе неинтересна, как женщина, то с тобой будет безопаснее. Не будет ненужного мне флирта и попыток ухаживаний, но при этом твой статус мужчины будет служить прикрытием на то время… – она запнулась, понимая, что продолжать не стоило, что наговорила лишнего.
– Гениально, – съязвил Келлен. – Ты дождалась этого времени, поздравляю, – ядовито закончил он и устремил свой взгляд вперед, а потом не сдержался и добавил: – Не смею задерживать. Твой парень идет впереди.
Туён стало неприятно от его слов, сначала захотела поступить так, как он и сказал, а потом поняла, что Келлен же не слышал того, что она ответила У-Джину, и мог подумать… Но тот факт, что он никак не собирался за неё бороться, всё равно обижал.
***
Туён молчала. Келлен тоже молчал. Она обижалась. Он злился. Ей хотелось заплакать. Ему всех проклясть. Она собиралась сохранить свою гордость. Он твердо намеревался больше не поддаваться чарам девчонки. Объяснять ему ничего и не думала. Он не собирался ничего слушать.
***
– Ты слышал, что сказал мне У-Джин… – сдалась она первой, чувствуя себя жалкой. Но лучше так, чем быть несчастной.
– Избавь меня от своих душещипательных историй, – рявкнул он, ненавидя себя за слабость. Ведь же планировал молчать, а если она будет дальше доставать, то уйти далеко вперед.
– Как хочешь, – как можно небрежнее ответила Туён, – я лишь собиралась рассказать, что ответила ему.
– А там есть что-то такое, что могло быть мне интересным? – ядовито процедил Келлен.
Она пожала плечами и устремила взгляд вдаль, продолжила молча идти, но всё же не удержалась и несколько раз мельком бросила взгляд на следопыта. Его внутренняя борьба с самим собой легко читалась на лице и вызывала у неё улыбку, которую старательно прятала, зная, что если Келлен заметит, то тогда скорее умрет, чем признается, что ему интересно.
– Что ты ответила У-Джину? – угрюмо буркнул он.
Можно было бы ещё поиздеваться над ним, потешить своё ущемленное самолюбие, но Туён слишком удручала их размолвка, поэтому она остановилась, вынуждая остановиться его, взглянула ему в глаза и сказала:
– Я сказала У-Джину, что мы с ним расстаемся.
Радость вспыхнула в его глазах, но тут же погасла, словно Келлен не позволил себе счастье.
– Туён, – начал он, и девушка поморщилась от плохого предчувствия, понимала, что в любви с таким выражением лица и таким голосом не признаются. – Пока тебя не было, кое-что произошло. Я теперь заключенный и по возвращении буду снова сидеть в камере. Выпускать оттуда будут только на задания. Грозятся ещё смертной казнью, но в это не верю. Не рационально.
Снова буду сидеть… Туён долго смотрела на него и пыталась принять правду, а вместе с тем тщательно гасила волну беспокойства за него, за себя, за них. Ведь он ждал от неё реакции, и девушка примерно представляла какой, но… не дождется.