Я намерен восстановить деятельность религиозных миссий за рубежом; служители церкви мне будут весьма полезны в Азии, Африке и Америке; я пошлю их туда собирать сведения о положении в различных странах. Священническая одежда маскирует политические и коммерческие расчеты. Их работа обходится нам дешево, и варвары уважают священников. Не будучи облечены никакими полномочиями официального характера, миссионеры своими действиями не могут ни скомпрометировать правительство, ни поставить его в неловкое положение. Религиозное усердие, воодушевляющее священников, позволяет им совершать такие дела и пренебрегать такими опасностями, перед которыми отступили бы и светские агенты правительства.
Наполеон Бонапарт. Из выступления на заседании Государственного Совета в 1804 году.
Да, злато покоряет цитадели,
В предателей героев превращает,
Коварно садит корабли на мели
И девственниц невинных развращает.
Ему в угоду от великой цели
Ученый с легким сердцем отступает,
И правосудье перед ним немеет,
И честь, его завидя, цепенеет.
Кто текст, прельстившись златом,
так толкует,
Что в нем не сыщешь правды и следа,
Кого оно настолько очарует,
Что извратит закон он без труда,
Король тираном станет навсегда.
И даже к тем, кто век свой служит Богу,
Найти успело золото дорогу.
Луиш де Камоэнс. Лузиады.
Поэтическим строкам великого португальского гуманиста Луиша де Камоэнса, современника колонизации европейцами «черной земли», импульс был дан той реальной действительностью, которую он имел возможность наблюдать сам и осознавать воочию. Не на пустом месте родилось и изречение несостоявшегося владыки мира. В словах Наполеона Бонапарта нашло обобщение опыта веков. У португальского гуманиста были основания оставить в памяти человечества силу власти презренного металла над человеческими слабостями. По семейным сказам ему, как потомку Васко да Гамы, были известны не вошедшие в официальные летописи и анналы истории предания старины глубокой об обстоятельствах плавания и возвращении на родину первооткрывателя морского пути в Индию. А также его армады, которую от гибели спасло только богатое преподношение мавританскому королю. На волоске от смерти висели и само Великое Географическое Открытие морского пути европейцев в Индию, и сама жизнь мореходов во главе с их отважным капитаном.
Проникновение Европы в Западную Африку тому свидетельство, хотя между захватами земель черного континента португальцами и планами французского императора пространство во времени измеряется более чем тремя столетиями. Тропическую Африку открыл Васко да Гама (1469 – 1524). Выдающийся португальский мореплаватель эпохи Великих Географических Открытий, отправившись вокруг Африки на поиск морского пути в Индию (на это ушло два года: 1497 – 1498). Неожиданно для себя он обнаружил край ранее неведомой земли. Но неведение не стало препятствием для тех, кто последовал его примеру. Правда, уже совсем с другими целями. С первых же шагов новые земли для новых пришельцев-варягов превращаются в объект расхищения и грабежа недр. Растет известность поставщиков золота, мода на драгоценные камни, идущие на украшения не только корон правителей, но и на ювелирные украшения их свиты. Владения туземцев превращаются в заповедные поля дикой охоты на чернокожих. Сама погоня за живым человеком не идет ни в какое сравнение с охотой, которой забавлялись герцоги и графы развлечения ради, не щадя, правда, ни крестьянские посевы, ни леса с обитающими в них дичью и прочей живностью. Она, между прочим, даже приблизительно не сравнима с теми сафари, которые с такой упоительностью живописует Хемингуэй в африканских рассказах. Экзотика погони за дикими животными в уже вроде бы освоенной Африке меркнет перед хищническим отловом человека, погружением его в галеоны, отправкой в трюмах и на галерах за тысячи миль. По вздыбленным волнам Атлантики, под брызгами жгучей соли океанских вод, палящими лучами, никогда не уходящего за горизонт солнца, в чужой и чуждый край. Другой конец света. На невольничий рынок.
Начало колонизации Тропической Африки проложено португальцами, сразу же приступившими к строительству фортов. Первое такое сооружение, форт Эльмина, появился уже в 1481 году. Согласие на его возведение было получено от одного из могущественных вождей Мандинго, надеявшегося увидеть в лице белых пришельцев вестников света, добра и справедливости. А может статься, и друзей. Однако время шло. Дружба и братство не складывались. А спустя столетия и вовсе вылились в неприкрытое иго. По архивным документам видно, что конкистадоры не оставляли аборигенам никаких надежд не то что на дружбу с «белыми», при виде которых – смешно сказать – в сторону шарахались даже африканские коровы, а на возможность сохранить собственную свободу и саму жизнь. Гостеприимство растаптывалось. Ответом на доброжелательство туземцев становилось брезгливое унижение со стороны даже миссионеров, прибывших якобы для спасения душ и приобщения к лику Спасителя.
Так, некий патер по имени Кавацци, прибывший в Конго в 1687 году с миссией служения добру, в своем подробном «отчете» не иначе как самому Всевышнему пишет: «С отвратительной самонадеянностью эти народы считают себя лучшими в мире, и ничто не убедит их в обратном. Они воображают, что Африка не только самая большая, но и самая счастливая и самая прекрасная земля на свете. Подобных взглядов придерживается сам король. Он заходит еще дальше, убежден, что нет на земле монарха, превосходящего или хотя бы равного ему по силе и богатству».
Миссионер раздражен. Он считает, что здесь обитают «люди, скорее подобные животным, чем разумные», что «даже танцы этих варваров, побуждаемые отнюдь не целомудренной склонностью к телодвижениям или ловкостью ног, преследуют одну цель – порочное удовлетворение своей похоти».
Время пребывания миссионера здесь совпало с трагическим для народностей Конго последствиями. Свидетельства о них хранят, в частности, архивы Португалии. Учеными был обнаружен прелюбопытный документ – Приказ короля Маниконго с обращением к соплеменникам и призыв явиться во всеоружии под его начало. Обстоятельства появления приказа таковы. В 1665 году Маниконго отказал португальцам в их неуемном стремлении к неограниченной разведке меди и золота. Ответом на это решение короля явились угрозы и ввод португальских войск. Видя грозящую стране опасность, Маниконго обратился ко всем со словами: «Слушайте приказ, отданный королем! Всякий мужчина любого звания, низкого или благородного, бедный или богатый, если только он может держать оружие в руках, жители всех деревень, городов и территорий, принадлежащих моим королевствам, провинциям и владениям, должны явится в течение десяти дней на военную службу вместе со своими капитанами, губернаторами, герцогами, маркизами и вместе с другими судьями и чиновниками, которые управляют ими, чтобы защитить наши земли, наше имущество, детей, женщин, и самую нашу жизнь и свободу, которую португальская держава хочет отнять, чтобы господствовать над нами».
Голос короля был услышан. Собралась многочисленная рать, готовая сразиться с чужеземцами. Но слишком неравными были противостоящие силы. Войско Маниконго оказалось разгромленным. Противник отнюдь не превосходил в боевых качествах и храбрости – но превосходство в вооружении оказалось решающим. В битве погиб и сам король, сражавшийся как лев. Память о нем хранят легенды. Но возродиться после этого удара государству уже не было суждено.
Ситуация типична для характеристики методов проникновения колонизаторов в независимый до этого край, где успели сформироваться местные порядки, действовали обычаи, складывались традиции, имелись свои понятия о чести, нравственности, морали, достоинстве, где в борьбу со злом они вводили и своих многочисленных богов. Столь же, впрочем, наивных и бесхитростных, как и те, кто верил в их всемогущество, воздавая им всяческие почести, чтобы добиться их благосклонности, водружал пантеон. Своих богов туземцы и почитали, и вели им счет, даровав им магическое, по их убеждениям, число – 401. Каждому из них в божественной иерархии было отведено подобающее ему место, определено его предназначенье, закреплены за ним обязанности. И не только перед теми, кто им поклоняется, но и в среде своих «собратьев» и сестер. Тем более что божества не всегда находятся в согласии между собой. И даже враждуют. Не лишены злокозненных намерений в отношении друг друга.
Европа еще долго зачитывалась повествованиями путешественников, веря и не веря «арабскому Геродоту» Аль-Масуди, писавшему, что «вся земля черных – золото. И россыпи у них на поверхности. В их пустынях есть рудники, а самородки бывают такими большими, что торчат из песка наподобие зелени. От жары, сухости и пламени серебро в этой стране превращается в золото по причине его расплавления солнцем».
Африка манила к себе. Она действительно (и до сих пор!) остается золотоносной жилой планеты. Тысячелетия спустя, получило подтверждение клинописное сообщение, что фараон Египта фараон Рамзес II в 1282 году д.н.э. на торговом пути в Северную Нубию держал колодец-тайник, где хранил свое золото. Много золота. Обнаружен был колодец советской археологической экспедицией под руководством Б.Б. Пиотровского. Участникам научной конференции историков и археологов в 1966 году было сообщено о найденном на том месте обломке стелы с надписью: «Рамзес Мерит-Амен. Сильный в жизни». Открытие не вызывало сомнений ни у кого. Это был именно тот колодец. Но золота в нем не оказалось. Возникло подозрение, что оно успело перекочевать в карманы и рюкзаки английских солдат, побывавших на этом месте в ХIХ веке. И отнюдь не с научными целями. Войско «владычицей мира», Англией, было направлено в этот край на подавление восстания махдистов. Сама же стела Рамзеса Мерит-Амена алчным до наживы солдатам была ни к чему. Да и открытие подлинной истории Африки не соответствовала их целям.
Известно также, что с VI по II век д.н.э. морские и караванные пути в Западную Африку находились в руках Карфагена, который тщательно скрывал сведения и об этой части континента, и тем более – о торговых путях. Грекам, жаждавшим все же узнать что-либо об источниках золота Карфагена, приходилось довольствоваться ложными вестями об изобилующих золотом рудниках Испании и Галлии. Правда, один из карфагенских купцов как-то сболтнул Геродоту, что источником золотого богатства его страны является Атлантическое побережье, наговорив при этом кучу всяких небылиц. Мнение об этом продолжало господствовать и во времена расцвета арабского халифата и ислама в VII – ХIII веках нашей эры. Арабские купцы старались держать в тайне все торговые пути, как бы игнорируя появляющиеся время от времени вести от арабского ученого аль Якуби, писавшего о Гане, как стране, «где всюду золото». Для введения в заблуждение искателей золота немало сделал – не без корысти – и крупнейший для своего времени географ из Кордовы аль-Бакри, заведомо зная дороги к его залежам. Звездочет Исхак ибн аль-Хусайн, обращаясь к теме золота, старался не отходить от сведений, идущих от Геродота: жители Судана продают золото по цене меди или обменивают золото на медь в пропорции один к одному.
Однако и этими описателями земли не было оставлено сведений ни о жизни, ни о обычаях, ни о верованиях аборигенов. Все это – до поры до времени – не интересовало ни занятых торговлей купцов, ни миссионеров, которые, казалось, хотя бы по долгу своей службы обязаны были вникать в духовный мир туземцев, которым стремились внушить любовь к Кресту. Им было не до того. Тем не менее, со временем и к этой сфере жизни так называемый цивилизованный мир стал проявлять неординарный интерес, смахивающий, правда, на псевдоинтерес. Африке предстояло еще не раз дивить энтузиастов ее освоения неожиданностями.
Предстоит еще историкам и различным иным ученым – возможно возникнет новая научная специализация «этнопсихология» – разобраться в том, почему именно африканцы «были выбраны» в качестве основного «товара» для работорговли. Но те, кого вывезли из Африки в качестве рабов, «взяли» с собой совершенно незапланированный работорговцами «груз». Черные Боги также отправились туда, куда вывезли вырванных из родного мира африканцев. И сам по себе этот факт – как бы к нему ни относиться – уже многократно сыграл в истории – в том числе общемировой – весьма значимую роль.
И напомнит о себе еще не раз…
В отличии от многих иных божеств, живших когда-то на земле, ориша – Черные Боги – живы. Как минимум – на Кубе…