– Поворачивай! – Счетчик оборотов двигателя подошел к отметке шесть тысяч, и голос Кройтнера звучал нетерпеливо. – Ну сделай же это!
За рулем старого «Ауди А4 Авант» сидел Манфред Валльнер восьмидесяти шести лет, в фетровой шляпе и черном плаще.
Пассажиров бросило вперед и затем назад.
– Это тормоз, силы небесные! – Кройтнер управлял действиями Манфреда с пассажирского сиденья.
– Я это тоже заметил, не дурак. А теперь налево, как и раньше.
– Нажмешь уже наконец на сцепление?
Манфреду пришлось изо всех сил вытянуть левую ногу, чтобы достать до педали. Из-за этого и потому еще, что он посмотрел вниз, край его шляпы уткнулся в рулевое колесо и закрыл ему глаза.
– Проклятье! Я ничего не вижу.
Кройтнер сдвинул шляпу назад и схватился за руль, потому что автомобиль двигался в направлении сточной канавы.
– Оставайся на сцеплении. Сейчас я переключусь.
Кройтнер положил левую руку на ручку коробки передач, но тут же убрал ее и повернул голову Манфреда в сторону лобового стекла.
– Ты не должен смотреть на мою руку, когда я переключаю. Смотри на дорогу. – Кройтнер переключил передачу. – Поехали!
Двигатель завыл.
– Отпускай сцепление, но медл…
У Кройтнера не получилось договорить, потому что машина прыгнула вперед.
– Медленно, я сказал!
– Да, да.
Кройтнер бросил взгляд назад. Михаэла Хундсгайгер схватилась за верхнюю часть косы и беспокойно посмотрела на Кройтнера.
– Сейчас приедем, – пообещал Кройтнер, – это только небольшое упражнение.
Ближе к вечеру Кройтнер попросил Манфреда отвести его на мельницу Мангфалль. Там проводился костюмированный бал с довольно сомнительной репутацией, в особенности по части соблюдения норм морали. Уговорить Манфреда оказалось несложно. Гигантская шляпа, черный плащ и старая коса из сарая – костюм смерти был сымпровизирован быстро, и теперь их ждал безудержный кутеж. Раньше Кройтнер не имел ни малейших угрызений совести по поводу езды без прав. Но на полицейской службе он не мог себе позволить подобного. Когда Манфред не справлялся с управлением машиной, Кройтнер брал на себя переключение скоростей и время от времени рулевое управление, поэтому они доехали до мельницы Мангфалль со скоростью улитки, но живые. Теперь Манфред вел машину в направлении собственности Вартберга. Кройтнер спросил Манфреда, не придется ли ему по нраву приятная вечеринка втроем с Михаэлой. Точный ход этого события представлялся несколько туманным. Но Манфред явно имел большие надежды. В любом случае Михаэла была вполне в его вкусе.
«Ауди» подъехал к сельской усадьбе на заснеженной боковой улице.
– Да, крутотень! – сказала Михаэла Хундсгайгер, когда дом стал хорошо виден.
– Это твоя ферма? – Манфред смотрел вперед.
– Это мой главный дом, – объяснил Кройтнер с пассажирского сиденья.
– Его главный дом! – Манфред смахнул высокий, хриплый, старческий смешок со своего бледного лица и повернулся к Михаэле: – Меня не волнует, чей это дом. Главное то, что мы втроем прекрасно проведем вечер.
– Смотри на дорогу, мать твою! – Кройтнер снова схватился за руль и не позволил машине зарыться в сугроб у дороги.
Ворота на участок были открыты. Это, с одной стороны, устроило Кройтнера, потому что он не знал, подходит ли ключ от дома к воротам. С другой стороны, он насторожился. Если хозяин удалился на некоторое время, как сказала Лара о Вартберге, он закрыл бы ворота. Был ли Вартберг все еще дома? И его ли мотороллер стоял у двери дома? Кройтнер позвонил, прежде чем открыть дверь.
– Что ты звонишь? Это ведь твой дом, – сказал Манфред, стоявший с косой позади Кройтнера.
– Из соображений осторожности. Вдруг в дом кто-нибудь вломился.
Манфред и Михаэла вопросительно посмотрели на Кройтнера.
– Если я появлюсь неожиданно, они испугаются, запаникуют, и тогда всякое может случиться. Понятно?
Михаэла кивнула слегка нервно. Манфред тоже выглядел взволнованным и что-то бормотал, Кройтнер мог рассказывать своей бабушке, что это его дом. Кройтнер отступил на шаг от входной двери и стал изучать фасад. Но в окнах не было света, из дома не доносилось ни звука.
– Все чисто. – Кройтнер сунул ключ в замок и повернул его. Ему опять пришлось удивиться. Дверь была лишь прикрыта, но не заперта.
– Не заперто? – прокряхтел Манфред.
– Типичный полицейский, – пошутил Кройтнер, повернувшись к Михаэле. – Я постоянно забываю об этом.
После этого странная троица, состоящая из браконьера, Смерти с косой и чарльстонной девицы в шубке из фальшивого меха, вошла в дом.
Кройтнер пошарил по стене, нащупывая выключатель.
– Добро пожаловать в дом!
Они стояли в длинном коридоре с гардеробной, в который выходило множество дверей. Одна из дверей вела на кухню, другая – в ванную, что было абсолютно ясно, потому что двери стояли открытые. Куду ведут другие было не настолько понятно. Кройтнер взял искусственную шубу Михаэлы и повесил ее в шкаф. Манфред предпочел держать свои вещи при себе.
– Сейчас устроимся поуютнее.
Кройтнер распахнул перед Михаэлой среднюю дверь. Там находилась не гостиная и не библиотека, а подсобное помещение для метелок и ведер.
Михаэла удивленно взглянула на Кройтнера.
Кройтнер, смеясь, захлопнул дверь.
– Шутка!
Со следующей дверью ему повезло. Она вела в гостиную.
Не только открытый камин украшал комнату. Книжные полки на стенах поднимались до потолка. Михаэла была в восторге. На журнальном столике, однако, стояли два использованных стакана для виски и несколько открытых бутылок спиртного.
– Не успел убрать. Сорри.
Манфред, сжимая костлявой рукой косу, всматривался в комнату из-под фетровой шляпы и обеспокоенно поглядывал на Кройтнера. Он догадался: здесь что-то не так. Михаэла тем временем остановилась перед одной из книжных полок.
– Круть! Ты все их прочел?
– Почти все. А парочку даже дважды, – прыснул Манфред в правый кулак, который держал у рта.
– Да! Именно так, – прошипел ему Кройтнер и опять повернулся к Михаэле: – Хочешь чего-нибудь выпить?
– Да. «Секс на пляже», – ответила та и направилась освежиться в ванную.
– А мне пиво, – сказал Манфред и со стоном упал в кресло.
Кройтнер наблюдал, как Михаэла исчезает в коридоре в своем блестящем костюме.
– О’кей, сейчас разберемся. – Кройтнер сел к Манфреду на подлокотник кресла и прокашлялся. – Ты наверняка заметил, что Михаэла неровно ко мне дышит. – Он перешел на шепот: – Сегодня ночью у нас все случится!
Дедушка Смерть молчал и казался задумчивым.
– И хм, было бы супер, если бы ты… ну, держался в стороне. Сделай это для меня.
– Но ты же говорил о вечере втроем! – По-видимому, Манфред не сильно заботился об интересах Кройтнера.
– И как ты это представлял? Думаешь, ей что-то от тебя надо?
Манфред сделал неопределенный жест.
– Ну иди! Нужно все-таки оставаться реалистом.
По пути в ванную Михаэла прошла мимо открытой двери. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы различить кровать. Михаэла остановилась и, слегка поколебавшись, вошла в комнату. Было темно, только свет из коридора проникал внутрь. Михаэла нащупала выключатель возле двери и застыла: в этой комнате тоже были книжные полки до потолка. Поверх полок прикреплены удлиненные лампы, чтобы освещать книги. Возле кровати располагались три двери из темного дерева. Потолочного света не было. Но книжные светильники и прикроватная лампа обеспечивали приятный, подходящий для спальни свет.
Кровать была в тени, за исключением той части, где светилась прикроватная лампа. Михаэле пришлось дважды всмотреться, пока она не поняла, что привлекло ее внимание: одеяло лежало неровно. Там что-то было. Она сделала шаг вперед и увидела серые волосы, выглядывающие из-под одеяла. Михаэла вскрикнула и закрыла ладонью рот.
– По крайней мере, тогда ты должен представить меня твоей матери.
Переговоры между Манфредом и Кройтнером продолжались. Кройтнер меж тем опрокинул разные напитки в большой стакан в надежде соорудить приемлемый коктейль. Но виски и курасао дали малопривлекательный оттенок, да и вкус смеси соответствовал ее виду. Кройтнер как раз задавался вопросом, может ли немного ангостуры исправить ситуацию, когда услышал шаги.
– Пшт! – сделал он знак Манфреду.
В дверях вспыхнуло блестками платье Михаэлы. Она уставилась на Кройтнера. Ужас был написан на ее лице.
– Там… кто-то в твоей постели.
Она часто дышала, ее подбородок дрожал.
– Ах так?! – Кройтнер тоже почувствовал трепет в конечностях, и первая его мысль была о том, чтобы поскорее убраться из этого дома. Но это угрожало разрушить его планы относительно Михаэлы.
– Кто это? – Голос Михаэлы звучал надтреснуто.
– Я… я как раз думаю, не собирался ли кто-нибудь ко мне в гости.
– Я предвидел это, – тихонько посетовал Манфред и глубже натянул шляпу на лоб.
Михаэла беспомощно стояла в дверях, смотрела на Кройтнера и, видимо, ожидала ответа на вопрос о том, что должно сейчас произойти.
– Он бодрствует?
– Думаю, нет. Как это?
– Теперь я вспомнил. Это дядя Вилли. У него есть ключ.
– Он спит в твоей кровати?
– Он очень… болен. Проблемы с сердцем. Нам нужно вести себя потише и пойти наверх.
Кройтнер надеялся, что на втором этаже обнаружится что-то вроде гостевой комнаты или, по меньшей мере, комната с диваном. Интуиция настоятельно рекомендовала очистить территорию как можно быстрее, прежде чем хозяин обнаружит их. Но Кройтнер не хотел упускать хороший шанс заполучить Михаэлу в постель. Как бы то ни было, Вартберг не проснулся, когда она вошла в спальню. Значит, хозяин либо крепко спал, либо был пьян.
– О, проклятье! – Михаэла схватилась за правое ухо под париком двадцатых годов.
– Что такое?
– Моя серьга. Видимо, выпала в спальне.
– Я принесу ее тебе. Никаких проблем.
Кройтнер увлек Михаэлу в длинный коридор. Он шел на цыпочках, как можно тише, чему способствовали горные сапоги браконьера. Кройтнер остановился перед открытой дверью спальни и прислушался. Там было тихо. Ни шуршания, ни дыхания, ни кашля, ни храпа. В комнате лежал мохнатый ковер, поглощающий звуки.
Кройтнер сделал два шага через порог и скрылся в темноте неосвещенной части комнаты. Там он остановился и дал глазам привыкнуть к полумраку. Серьга Михаэлы лежала на одеяле. И, очевидно, кто-то лежал под ним. Кройтнер не видел лица, только прядь седых волос.
Кройтнер осторожно шагнул к кровати и поднял сверкающую серьгу с одеяла, очень медленно, чтобы не шуметь. Затем он приблизился еще на полшага. Ему было любопытно и хотелось посмотреть, кто же под одеялом. Это был пожилой человек. Предположительно домовладелец Вартберг. Кройтнера передернуло: человек смотрел на него. Глаза были открыты, так же как рот. Кройтнер потихоньку поднес руку к носу человека. Ничего, никакого дыхания. Он, со всей очевидностью, был мертв. Кройтнер заметил несколько отверстий в одеяле и разлетевшиеся по комнате перья.
– Нашел? – прозвучало сзади. Михаэла стояла в дверях.
Кройтнер жестом предложил ей покинуть спальню. Через мгновение он вышел в коридор, потянув за собой дверь спальни.
– Вот, возьми. – Кройтнер вручил сережку Михаэле, и та немедленно ее надела.
– Твой дядя Вилли все еще там?
Кройтнер кивнул и задумался. Человек в кровати был мертв. Это объясняло, почему он не проснулся при их появлении. Умер ли он естественной смертью? Или здесь произошло убийство? Что за дыры в одеяле? В любом случае он должен позвонить в полицию. Но это значит расстаться с мыслью о ночи с Хундсгайгерихой. Гнев и отчаяние захлестнули Кройтнера. Ему хотелось кричать. Единственный раз в жизни повезло. Женщина, о которой он так давно мечтал, захотела поехать в его дом ночью! И вдруг все пошло не так. Все. Абсолютно все! Нельзя ли вызвать полицейских через час? После того, как они сходят на второй этаж с Михаэлой? Мертвецу все равно. И вообще, с какой стати звонить в полицию? Это не его дом. Они начнут задавать вопросы, и Михаэла узнает, что он солгал ей. Это также говорило в пользу того, что надо… ну да, максимально использовать ситуацию.
– Ну так что, пошли наверх?
Кройтнер ободряюще улыбнулся Михаэле. Но она была в шоке, и ее глаза так расширились, что Кройтнер мог видеть белок вокруг радужки.
– Кто это? – спросила Михаэла.
Она показывала на что-то за спиной Кройтнера. Тот обернулся.
Она стояла там как привидение. Девушка в джинсах и кожаной куртке, растрепанные волосы, дезориентированный взгляд опухших глаз. Кройтнер знал ее. Это была Лара Эверс. Та самая, которая сказала, что Вартберга нет дома. В ее руке был пистолет.
– Лара, – сказал Кройтнер, делая паузу, чтобы дождаться реакции. Ее не было. Девушка дышала тяжело и редко. – Только не волнуйся. – Кройтнер жестом велел Михаэле уйти. – Лара, ты меня слышишь?
Лара Эверс уставилась на Кройтнера, но было невозможно сказать, видит ли она его. Затем внезапно ее лицо ожило. Она испустила истошный вопль, подняла пистолет – и выстрелила…