Знаешь, когда я, возвращаясь из плаванья,
говорю тебе «здравствуй»,
то это не слово, а белая ветвь сирени,
потому что оно рождено из солнечной боли странствий,
пульсации мышц, зазеркалья памяти
и яростных откровений.
Знаешь, только с тобой я до краëв наполняюсь явью
огненно и безвозмездно.
Я беру тебя на руки, сотканную из ветра,
тёплую, как ребёнок,
и чувствую каждым нервом, что если ты прекратишься
или тебя по крупице впитает бездна,
то я из горячего кремня продолжусь
в зазубренный рваный осколок.
Сердце пустыни – родник, оттого волнистый песок
на рассвете лучится мëдом,
и не вместишь, не обнимешь взглядом неизреченность дали.
Сердце моë – ты, и пока я дышу
под вздымающимся небосводом,
буду горстями вычерпывать страхи твои и печали.
Если исчезнешь, то сквозь тернии, дёрн, окаменелости, глину
я продираться начну к тебе ростком,
сколько хватит в нëм травяной и упрямой силы,
неся, как стяг, нелюбовь к бездействию как к первопричине
того, почему все мы не пламенеем,
а лишь звеним, пустеем и стынем.
Ты – возможно, последняя и единственная моя святыня,
оттого никто и ничто у меня тебя не отнимет.