– Здравствуй, милая!
– Папа!
Павел очень любил свою дочь. Как будто могло быть иначе. Не меньше он любил и свою прекрасную жену, которая, право, уже давно не столь прекрасна, как раньше. Но он так не считал. Для него она по-прежнему предмет обожания и ревности. Павел один из немногих в этом городе, кто после катастрофы продолжил жить.
– Какие новости? Все прошло удачно, как всегда?
Далеко не всегда бывало удачно. Но Лорел всегда считала, что Павел выжимал из охоты максимум возможного. Даже зная, что в доме часто не бывало мяса, для нее ее муж – первоклассный охотник.
– Эриксон погиб. – Павел решил начать с менее тяжелой новости.
Лорел испуганно приоткрыла губы. Движение было медленным, но четким. Казалось, оно очень верно ударило по самому сердцу, как будто в момент боли человек осознал, что удар ни прошел мимо.
Для нее Эриксон был хорошим другом, но прежде всего – охотником. Охотником соглашался быть не каждый, и их всегда должно быть двое. Если охотник останется один, его никто не выпустит за стены города, просто потому, что он станет рекордсменом по самой быстрой смерти. Глупой смерти.
– Мама, а мы что, сегодня опять голодными будем?
Вот она. Главная плохая новость. У Павла словно что-то кольнуло в груди. Он боялся услышать это. Еще больше он боялся услышать это очередное «опять». Вчера, сегодня, завтра. Вечно голодны. А ты – охотник, ты должен удалять эти слова. А вместо этого тебя постоянно ими бьют, кунают, так больно-больно ранят.
– Придется потерпеть, доченька. Я что-нибудь придумаю, Мариш.
Лорел смотрела на него сочувствующим взглядом. Она знала, что он здесь переживает по поводу случившегося больше всех. Его друг погиб, его семья голодна. Он попал в очередной ад, похуже Изхелла.
Павел подошел к Лорел и еле слышно сказал:
– Я схожу к мяснику. Он мой друг. – Лорел пыталась было его перебить, но Павел положил палец ей на губы и продолжил – да, шансов мало, но ты бы не попыталась?
Прикрыв хиплую дверь, Павел уверенным шагом двинулся к мяснику. В его воображении объявился кусок хлеба, и Павел почувствовал, что стал сглатывать слюну слишком часто, едва не роняя ее на пол. На территории Изхелла было не очень много свободной и пригодной для зерновых культур почвы, а потому хлеба, впрочем, как и многого другого, было в обрез. Павел знал, что получить что-то сверхнормы было почти нереально, но попробовать стоило. Кроме того, он знал, что вскоре Император вызовет его к себе, для объяснений, а ждать этого момента дома, посматривая на неискренне радостную семью, которая делала бы все, чтобы скрыть досаду от неудачной охоты, он не мог. Пусть и делалось это ради него.
Добравшись до лавки Дэрела, Павел собрал всю силу своей добродушности и с распростертыми руками обратился к мяснику:
– Хэй, Дэрел, здоровяк, что сегодня на ужин?
Дэрел был мясником, и каждый в городе уважал его и старался сохранить с ним добрые отношения. Дэрел не только рубил туши, но и выдавал каждому жителю его долю. Это касалось не только мяса, но и любой другой пищи, в том числе хлеба. Ситуация с едой в Изхелле развивалась по-разному. Первые дни ее было много, люди все равно ели все подряд. Ловили сбежавших из зоопарка животных, варили специальный клей, которым обмазывали деревья, чтобы поймать случайную птицу. Первое время Колизей был полон кошек, пока их всех не съели. Некоторые время удавалось даже разводить коров, но это было слишком сложно для Эбисса. Город не потянул таких животных, и с ними пришлось расстаться. Сейчас остались лишь свиньи да парники с овощами. Павел научился ценить еду. Жевать её долго, тщательно. Так, чтобы её привкус мог задержаться во рту. Единственное, чего здесь всегда было в достатке, это рыбы и питьевой воды – питьевые фонтанчики еще со времен целостности города неплохо пережили катастрофу. Но по мере обоснования на земле, получения новых благ, утихания последствий катастрофы, люди стали требовать чего-то нового. Так и возникли охотники. Люди, что ловили людей и животных, выбираясь за стены города, туда, к дикарям. Всего два охотника и один повар – вот три человека, стоящих на первом месте после Императора и его свиты, которой у него не было. Император ни с кем не дружил, были лишь те, кому он доверял. Своим охранникам и паре человек, которые от его имени контролировали исполнение приказов.
Во время выживания и поедания всего подряд повара ценились особенно высоко, не менее тех, кто эту самую пищу приносил. У таких людей всегда были свои привилегии – первые в очереди, лишний кусок мяса. Большинство ради этого и идут на тренировки в охотники. Но многие, прошедшие этот адский труд и мучения болью в теле, ломаются, когда открываются ворота города, и наотрез отказываются идти за его стены.
– Я слышал, что случилось с Эриксоном. Ну, знаешь, маленький городишка, мало людей, информация ходит быстро.
– Интересно, выходит ли что за стены? – ухмыльнулся Павел.
– Так вот, я сочувствую.
– Спасибо. – Павел сделал паузу. – Сколько на сегодня порций?
– Немного. Хватит очень немногим.
– Дэрел…
– Я понимаю, у тебя дети, семья, но многие давно не видели куска мяса. К тому же, ты провалил охоту, ты знаешь правила.
– Дэрел, моей дочери не просто неприятно, когда она голодна. Она уже боится этого. Каждую охоту так. Иногда я задумываюсь, больше она боится моей смерти или же возвращения с пустыми руками. Хотя, это одно и тоже.
– Я все понимаю. Но правила есть правила. Если я позволю тебе взять лишнее, то в следующий раз на твою тарелку попадет вырезка из моей лопатки.
– Да, ты прав. Прости. Я не знаю, что делать. Эриксон погиб. Одному мне на охоту не пойти. Когда она еще поест мяса?
– Ты справишься. Ты всегда справлялся. Это тебя отличает. Ты единственный из нас всех, кто в состоянии выжить где угодно.
Павел ничего не ответил. Он понимал, что его больше заботит не то, выживет ли он, а то, не умрет ли с голода его дочь. И все это понимали. Вот только правила есть правила – провалил охоту, лишнего не получил.
Уныло повесив голову, Павел побрел домой. Но тут кто-то вскрикнул, и Павел оглянулся. Кто-то засмеялся. Ничего особенного, просто житейские моменты. Их осталось мало, таких моментов, как и людей в городе. Те, кто были близко к городу, либо внутри, либо мертвы. Стоит отметить, что место выбрано достаточно удачно. Тут тебе и питьевые фонтанчики, и Колизей, и рыба. Рядом с Изхеллом был небольшой островок, там вполне можно было бы обосноваться, если б его постоянно не затопляло. А строить водные укрепления у людей не было никакой возможности. Каждый житель Изхелла носил в своем сердце страх, передвигался со слабостью в каждом шаге. Никто не был уверен в следующем дне – стены достаточно слабы, их спасает только большое удаление от леса и здоровая простреливаемая площадь между городом и деревьями. Дома людей тоже не были особняками вечности. Их собирали из частей разрушенных снарядами жилых зданий, что были здесь раньше. Большинство из них все равно не были ни на что пригодны, будучи либо разрушенными полностью, либо выглядящими так, будто это случится прямо сейчас. Дома, построенные жителями Изхелла из чего попало, почти всегда без окон, без дверей – они служили одновременно всем и ничем. Там готовили, там спали, там рожали и умирали, и, вместе с тем, эти дома не давали никакой надежности, случись непредвиденная ситуация. Никакой защиты. Как они к этому привыкли. И все же, на стенах стояли стрелки, у города были охотники, удачное место, и на него никто не нападал. Но если нападут? Кто знает, сколько продержатcя эти стены при серьезном нападении? Хотя, разве в этом мире хоть что-то держится долго?
Вскоре Павел дошел до своего дома. Домика. Лачужки. У него хотя бы была дверь. Но никаких окон, только щели. Правда, по размерам, сопоставимые с окнами. В углу стояла кровать, рядом еще одна. На одной спал сам Павел, на другой его дочь и жена. В другом углу остатки некогда работающей плиты – теперь она лишь площадка для костра. Какие-то места на стенах были обернуты газетами, где-то шкурами – это как-то помогало сохранять тепло. У большинства жителей города даже газет почти не было, не говоря о шкурах. Слева от двери стоял стол, который Павел заново собрал из обломков. Но были и стулья – тут Павлу повезло, его семья всегда ужинала вместе.
Войдя, он увидел своих родных за готовкой, они молча взглянули на него и все поняли. В прочем, другого никто и не ждал. Из того, что было, они лепили кашу. Именно лепили, иначе назвать это нельзя. Рыба, молодые листья подорожника, моллюски, лепешки из муки, сделанной из съедобных корней, чай из различных трав.
Вполне сносно, в общем. Котелок у них остался еще со времен, когда Павел с отцом добирались до города. Он не был мастером выживания на момент катастрофы, но ему пришлось им стать. Слишком сильно он любил жизнь своих родных.
И сейчас он смотрел на семью, где уже сам был отцом, и ему было стыдно. Он хотел большего. Хотел, чтобы у них была теплее одежда, сытые животы, хорошая память, хоть о чем-то, в конце концов. И всего этого он не мог им дать. А до какой же боли хотелось… В эту секунду он решил, что так дальше продолжаться не может и пора что-то менять. Он лег на жесткую кровать, и задумался.