Секретарь райкома отвёл глаза на маленькое окно гуртовой избы и что-то подумал о летнем дне, блестевшем за стеклом. Он вообразил красоту всего освещённого мира, которая тяжко добывается из резкого противоречия, из мучительного содрогания материи, в ослепшей борьбе, и единственная надежда для всей измождённой косности – это пробиться в будущее через истину человеческого сознания – через большевизм, потому что большевизм идёт впереди всей мучительной природы и поэтому ближе всех к её радости; горестное напряжение будет на земле недолго.
В утренние часы первого рабочего дня терминал особенно запружен. Не найдя свободного места среди моря пластиковых стульев, я плёлся вдоль вереницы кафешек, где царила нервная суета, кокетливо обёрнутая в служебные улыбки. Отыскав угол, наиболее отдалённый от этого безобразия, уселся на пол, скинул лямку лэптопа и прислонился к стене, прикрыл глаза.
Разноголосое бормотание толпы сливалось в давящий фон, изредка прерываемый объявлениями, доносящимися из-под высоких сводов. В памяти всплывали обрывки прочитанного накануне. Так как в пятницу-субботу я бездельничал, вчера пришлось навёрстывать упущенное, и воскресный день прошёл за изучением документов и наработок Тима Чи.
Избранный им ход мысли понемногу обретал ясные очертания. Я проверил время и попытался расслабиться. Но новый проект уже завладевал мною, заполнял, захватывал. Я же всё это знаю, умею и даже люблю. Интеллектуальный вызов приятно будоражил. Несколько угнетали недосып и эти десять утра, ни с того ни с сего выдуманные Ариэлем, но и с ними можно будет ужиться, привыкнув к новому распорядку дня.
Разобравшись с парочкой ускользающих деталей, я прибыл на работу в приподнятом расположении духа. В коридоре – никого. Кимберли помахала через прозрачную перегородку, что-то втолковывая телефонной трубке. Я покосился на закрытую дверь кабинета и вздохнул с облегчением.
За столом, напротив моего места, я с удивлением обнаружил Ирис. Пробормотав приветствие, я преодолел секундную растерянность, расчехлил ноутбук и стал подсоединять провода. Закончив, откинул экран, и он с сухим стуком упёрся в её монитор.
– Прости, – я подвинул лэптоп и принялся с преувеличенной тщательностью настраивать градус наклона.
Ирис поправила очки, уголки её губ дрогнули. Я сосредоточенно нахмурился и включил компьютер. «Много тут наработаешь», – думал я, ощущая острую нехватку личного пространства. Я откинулся и вытянул ноги, намереваясь, пока загружается система, непринуждённо уставиться в потолок, но, выпрямляясь, случайно пнул её под столом. Ирис улыбнулась, не поднимая глаз. Тут в комнату ворвался Ариэль:
– Илья! – выпалил он и умолк, словно забыв, зачем его сюда занесло.
Внезапное вторжение вывело меня из замешательства.
– Ты как? Всё нормально? – опомнившись, напористо проговорил шеф, явно подразумевая нечто большее, нежели мои личные дела.
– Всё…
– Идём, – он развернулся и вышел.
Ирис ободряюще кивнула.
– Илья, что мы будем делать?
– Простите, о чём, собственно, речь? – тактично осведомился я.
– Мы договорились. Причём заметь, я тебе ничего не навязывал. Обсудили и приняли решение по обоюдному согласию. Признаюсь, я разочарован. – Ариэль выдержал многозначительную паузу. – Это дело принципа. Соблюдение взаимных договорённостей – основа здоровых рабочих отношений. В четверг мы…
– Но я же пришёл в десять! – выпалил я. – На час раньше, как вы и…
– Не в десять, а в начале одиннадцатого. Я специально ждал – тебя не было.
Я хотел ответить, но чувствовалось, что шеф ещё только подбирается к пику своего монолога.
– Возможно, тебе кажется, что точное время прибытия не так уж важно? – бушевал Ариэль. – Ошибаешься! Напротив, оно архиважно! В этом отражается всё твоё отношение к работе!
Ариэль взглянул на меня. Я молчал.
– А как иначе?! – возмутился он. – С этого начинается рабочий день. Это базис. Основа. То, что ты проецируешь…
Шеф говорил. Говорил жарко и напористо, демонстрируя незаурядное красноречие и широкий спектр ораторских приёмов.
– Ариэль, в принципе, я полностью согласен, – осторожно вымолвил я, дождавшись конца. – Но в данном конкретном случае не в силах что-либо изменить. Есть расписание рейсов…
Зазвонил телефон. Шеф сорвал трубку и сделал предупредительный жест.
– Важный разговор, – прикрыв микрофон, он кивнул на дверь.
Скоропостижно вышвырнутый из кабинета, я потоптался в коридоре и решил спуститься покурить и развеяться. Снял ключ с дощечки напротив комнаты Кимберли и инстинктивно взглянул в её сторону. Она игриво пошевелила пальчиками и произнесла одними губами «ха-ай!».
Покурив, поднялся наверх, зашёл в туалет и вернулся в офис. Когда вешал ключ, дверь за моей спиной распахнулась. Я обернулся и прямо перед собой обнаружил Кимберли со всеми выпирающими округлостями.
– Эй, а что ты так долго делал в туалете? – с обезоруживающей непосредственностью выдала она.
– Вам нечем заняться? – процедил я.
– Ты чего? – Кимберли нелепо захихикала.
Интересно, она за всеми подмечает, кто сколько времени проводит в уборной, или один я удостоился? Наверняка можно было свести всё к шутке, но я даже в шутку не заигрываю с женщинами, с которыми не планирую лезть в постель. Прежде всего, из соображений экономии жизненной энергии и душевной гигиены.
– Ты сегодня какой-то квёлый. Всё хорошо?
Я отвернулся, вошёл в комнату, сел и уставился в монитор, чувствуя, что Кимберли всё ещё околачивается на пороге. Когда она ушла, позвал Тима, и мы засели за код. Потом я отправился в лабораторию, где провёл остаток дня, купая в аквариуме ультразвуковые сенсоры. Таня-Марина производила измерения для исследования моей гипотезы, Тим Чи заглядывал подсобить с настройками, да забегал Ариэль и устраивал проверки бдительности:
– Что делаешь?
– Опыты.
– Как идёт?
– Нормально.
Вечером я вымыл аквариум и вернул утомлённые артерии в морозильник.
Во вторник я уже никуда не спешил, не носился по павильону, не переживал из-за пробок. Бегай не бегай – вовремя всё равно не успеть. Интересно, когда шефу наскучит устраивать утренние разборы полётов? По прибытии проследовал в кабинет, внутренне готовый к очередной экзекуции.
– Не сейчас, – отмахнулся Ариэль.
Придя в комнату, я занялся кодом. С непривычки чертовски отвлекало лицо Ирис, маячившее над экраном. Задумываясь, я отводил глаза от монитора и наталкивался на неё. Чувствуя это, она насмешливо поглядывала на меня. Когда настало время обеда, мы с Тимом, не сговариваясь, отказались и вернулись к обсуждению протоколов генератора-приёмника. В опустевшем офисе, где никто не врывался поминутно с вопросами, водворилась рабочая атмосфера, и мы быстро во всём разобрались, после чего я, наконец, приступил к настоящему делу. Не терпелось поэкспериментировать с цифровыми фильтрами и исследовать несколько идей.
– Ты куришь, верно? – войдя, Ирис остановилась подле меня.
– Угу… – пробормотал я, силясь понять, почему мои фильтры урезают гораздо больший диапазон частот, чем предполагалось.
– О! А то я здесь как белая ворона, – обрадовалась она. – Идём вниз?
– Погоди минутку, у меня тут кое-что…
Я попытался наскоро проверить ещё два вертевшихся в уме варианта, но её присутствие мешало толком сосредоточиться. Я поднялся, и тут появился Ариэль:
– Я говорил со Стивом, – возвестил шеф, – из первичных данных уже ясно, что ты оказался прав. Хвалю, отличная работа, – он энергично потряс мою руку и продолжил на одном дыхании. – Я занят по горло – встреча с инвесторами. Сегодня вы без меня, ребята. Дерзайте, мировая медицина ждёт от вас подвига!
Благословив нас в этакой своеобразной манере, он стремительно удалился.
– Давненько его таким не видела, – призналась Ирис. – Поздравляю.
– Мне просто повезло, – отозвался я с наигранной небрежностью.
– А как вообще у тебя с ним?
– С переменным успехом. Он мне каждый день устраивает… – я запнулся, подыскивая слово, – беседы. Вчера, к примеру, втирал об «обоюдном согласии».
Уловив заинтересованное выражение, я продолжил.
– Ты разве не в курсе, как выглядит обоюдное согласие в исполнении Ариэля? Он говорит – надо так и эдак. Я возражаю. Он настаивает, что иначе никак. Я нехотя произношу «ладно». И вот, пожалуйста, – обоюдное согласие состоялось.
Ирис рассмеялась, и я принялся рассказывать о неразрешимой дилемме времени прибытия на работу. Но торчать на солнце было жарковато, и нам пришлось прерваться. Она вернулась в здание, а я отправился обедать и заодно разведать окрестности. Когда-то я учился неподалёку и нередко гостил у знакомых, живших в частных домиках американской мечты с газончиком перед крыльцом, мощёной дорожкой, стоянкой у ворот гаража и непременным бассейном на заднем дворе, где осенью плавают опавшие листья и никто никогда не купается.
Спальные районы утыканы этими однотипными мечтами, расставленными вдоль улиц, дробящих окраины на прямоугольные секции. В деловой части города всё иначе. Реставрированные дома перемежаются постройками современного стиля с зеркальными окнами. Большинство зданий невысокие, в несколько этажей, и далеко отстоят друг от друга, создавая ощущение лёгкости и простора. Мерно клацая, проплывает белый трамвай. По краям широких тротуаров – деревья, их кроны смыкаются над проезжей частью. Облицовочный камень подходит вплотную к стволам, и кажется, что деревья воткнуты в гранит.
К вечеру я осознал, что уже ничего толком не помню о дизайне цифровых фильтров. Неуверенность в себе усугубляли покрывшие добрую часть стола графики – свидетельства неудачных экспериментов. Я погрузился в интернет и вынырнул, когда времени оставалось совсем впритык. С досадой скомкал распечатки, вызвал такси, включил сигнализацию и стал запирать дверь.
– Стой! Илья! – послышалось издалека. – Погоди, не закрывай.
Я различил гулкий топот, а потом и взбегающего по лестнице Ариэля.
– Хорошо, что застал, – выпалил он, труся навстречу с неподражаемым гиппопотамьим изяществом и шумно отдуваясь. – Забыл ключи внутри.
– Мне пора, – я невольно улыбнулся, распахивая перед ним дверь. – До завтра, Арик.
И тут же машинально отметил это «Арик», вырвавшееся случайно и давшееся так естественно.
На следующее утро, едва я вошёл в офис, Ариэль возник на пороге кабинета и потребовал проследовать к нему. Я положил вещи, обменялся молчаливым взглядом с Ирис и вышел в коридор.
– Так продолжаться не может, – с ходу завёлся он.
Я закрыл дверь и сел.
– Илья!
– Да?
– Так не может больше продолжаться.
– Не может.
– Ты должен прекратить опаздывать.
– Это зависит не от меня.
– Мне надоели отговорки!
– Ариэль, пойми, самолёт ровно раз в час. Прилетает без четверти. Неважно, без четверти десять или без четверти одиннадцать. Ещё минут двадцать на такси. Плюс очередь, пробки…
– Но ведь на прошлой неделе ты пришёл вовремя.
Пришлось объяснять, что рейс прибыл раньше, и всё так сошлось совершенно случайно. При этом Ариэль смотрел на меня с лёгкой брезгливостью, будто на воришку, пойманного с поличным.
– И что же нам делать?
– Договориться, что я прихожу в десять десять, а лучше в десять пятнадцать. Чтобы непредвиденные задержки…
– Нет, это несерьёзно.
– Почему?
Он сгрёб подбородок и погрузился в размышления.
– Да, совершенно несерьёзно, – повторил он спустя пару минут. – Ты обязан приходить вовремя.
– Ариэль, неважно что мы решим, авиакомпании не изменят расписание.
– Это твоя проблема, возьми ответственность и прими меры.
– Но самолёты не начнут летать быстрее… дорога до аэропорта не станет короче, и что бы я не делал, в ноль-ноль никак не получается и вряд ли когда-нибудь получится.
– Это недопустимо! Я приверженец пунктуальности и не могу делать вид, что не замечаю четвертьчасового отклонения от графика. – Он обвёл комнату страдальческим взглядом. – Пару минут я бы ещё мог простить, но пятнадцать…
Я хотел возразить, но он остановил меня, резко вскинув правую руку.
– Преступно тратить драгоценное время. Мы договорились, обсудили – ты согласился. Теперь твой долг найти решение.
Я развёл руками и молча дождался, пока иссякнет новый каскад обвинений. Натрындевшись, он рассеянно спросил, как я продвигаюсь, и, не дослушав, выпроводил вон.
Ирис встретила меня долгим понимающим взглядом, от которого я ещё больше обозлился. Она занималась медицинскими аспектами, только что вернулась со встречи с врачами, и мы отправились обедать. За едой разговор зашёл о телесериалах. Я погрузился в мрачную рефлексию по поводу утренней экзекуции.
– Илья, а ты какие сериалы смотришь? – Татьяна глядела широко распахнутыми кукольными очами.
– У меня нет телевизора, – я угрюмо проглотил недожёванный кусок.
– Как это?! – её глаза раскрылись пуще прежнего.
– Представляешь?! – это неподдельное изумление меня развеселило.
– Ни фига себе! А как ты отдыхаешь? – продолжала недоумевать она, не улавливая иронии.
Ирис со Стивом переглянулись, сдерживая улыбки.
– Я прихожу домой, – Таня-Марина независимо повела плечами, – и мне по-любому надо час-другой поваляться перед теликом, расслабиться, прийти в себя.
– И что? Разве это единственный способ?
Осушив остатки колы, я поставил бутылку на стол и крутанул. Тут важно точно рассчитать силу, и тогда, вращаясь и раскачиваясь, она сохраняет динамичное равновесие, касаясь поверхности лишь в одной точке. Татьяна набрала побольше воздуха, чтобы ответить, но фокус сбил её с толку. Она заворожённо следила за крутящейся бутылкой, производившей пупырчатым донышком быстрый дробный стук. Канал переключился, телевизоры были забыты.
– Честно говоря, у меня тоже до недавних пор не было телевизора, – сказал Стив, когда бутылка остановилась. – Но потом появились дети и пришлось купить.
Оторвавшись от застывшей ёмкости, Таня-Марина вытаращилась на него, не в силах снести такого вероломства. Она так и не смогла оправиться, и разговор плавно перетёк на Ариэля. Судя по всему, эта тема обещала стать неотъемлемым блюдом наших обедов.
Внезапно все притихли. Ирис указала глазами мне за спину. Я обернулся и увидел Кимберли вместе с Ариэлем. Они прошествовали мимо, и офис-менеджер одарила всех обворожительной змеиной улыбкой, а Ариэль сделал вид, что нас не заметил.
Очередное утро не обошлось без традиционного рандеву в кабинете начальника. Шеф был хмур и озабочен больше обычного. Мы помолчали. Я ждал дежурного вопроса, но Ариэль погрузился в себя, словно забыв о моём присутствии.
– Нашёлся подходящий лэптоп, – решил начать я. – Видел мейлы? Я выслал спецификации.
– Угу… – рассеянно промычал Ариэль и снова умолк.
– Что думаешь?
– А чем, собственно, тебе не нравится тот, что я выдал?! – вскинулся он.
Такой поворот был полной неожиданностью. Дав это задание, Ариэль настырно интересовался продвижением и поторапливал оформить заказ.
– Так чем же плох твой лэптоп? – настаивал шеф. – Превосходная машина. Для твоих нужд – вполне достаточно.
Я хотел напомнить, что поручение исходило от него самого, но это могло послужить поводом для очередного препирательства, в итоге которого я как пить дать оказался бы кругом виноват. Помалкивая, я с горечью вспоминал, сколько времени было потрачено на поиски и на сравнение конфигураций.
– Я ещё раз всё обмозговал и склоняюсь к мысли, что такими темпами мы не сдвинемся с мёртвой точки. Ты приходишь в начале одиннадцатого, – с выражением стоического терпения Ариэль затянул утреннюю мантру, – мы обсуждаем насущные вопросы, и ты отправляешься на обед. Так проходит половина дня. Это неприемлемо!
К концу стоицизм выветрился, и он – в излюбленной манере подкреплять умозрительные тезисы звуковыми эффектами – шандарахнул ладонью по столу.
– А потому я вижу единственное возможное решение: ты должен приезжать раньше. Говоришь – рейс раз в час, так вот…
Он что, совсем рехнулся?! Я и так встаю в полшестого. Тем временем начальник яростно аргументировал свою новую блажь.
– Ариэль, мы договорились на десять, – дождавшись, когда он заткнётся, сдавленно произнёс я. – Ты сказал, что, единожды решив…
– Знаю, – восстановив самообладание, проговорил он. – Но это общепринятая конвенция. Ты работаешь в коллективе и обязан соответствовать.
– Послушай, если проблема действительно в дообеденных часах, может, прекратим эту каждодневную утреннюю грызню?
– Утром мы обсуждаем текущие задачи и со временем, когда ты полноценно вольёшься в производственный процесс, эти встречи станут ещё важнее.
– Хорошо. Тогда, давай я буду обедать позже или раньше, как угодно. Всё равно, я буду работать один! И, в конце концов, мы договорились. Ты хотел в десять – я прихожу в десять. Мы до-го-во-ри-лись.
Он схватил ручку, покрутил, нервно пощёлкал кнопкой и отложил.
– Оставим пока всё как есть, – пробурчал он исподлобья. – Больше не задерживаю.
После выяснений отношений сложно сосредоточиться. Когда я выхожу из кабинета, споры продолжаются в моей голове. Я изыскиваю и эффектно вворачиваю новые, всё более и более убедительные аргументы, и, подавленный их мощью, начальник признаёт мою правоту.
В очередной раз возобладав над шефом в своём воображении, я успокоился и взялся за дело. Ирис не было, и меня ничто не отвлекало. Даже Ариэль не дёргал своими визитами и звонками. Обычно он звонил минимум раз пять в день. При этом мы находились на расстоянии трёх метров, и сквозь гипсовую перегородку его было слышно почти так же хорошо, как в динамике телефона, что создавало интересный стереоэффект.
После обеда заявилась Кимберли, встала руки в боки и завела шарманку с «как я себя чувствую?», «как, да почему я выгляжу, как я выгляжу?» и «славно ли мне спится по ночам?».
– Ты не заболел? – участливо осведомилась она. – Неужто о тебе некому позаботиться?
Интересно, что она выбирала исключительно те моменты, когда не было Ирис. Я поёжился. Эта сладкая парочка – Ариэль с Кимберли, меня доконает.
Вечером нагрянул не на шутку всполошённый шеф:
– Илья! Хочу, чтобы завтра же ты составил план проекта локализации стенок сосуда. Необходимо всё переделать и разработать новые методики. – Он стиснул кулаки. – Ты наверняка заметил: программа, написанная Тимом, – лишь упрощённый вариант. Времени мало, а ставки высоки. Я верю, что ты приложишь все усилия, чтобы найти оптимальное решение.
Я законспектировал его требования в рабочей тетради.
– Хорошенько продумай сроки. Напиши черновик, в понедельник обсудим.
Я кивнул и для вида пририсовал ещё закорючку. Ариэль продемонстрировал большой палец и вышел. Только я вернулся к работе, раздался звонок:
– Совсем забыл: перед уходом набросай план на завтра.
– Разумеется.
План составления плана? Этот процесс предстал предо мной в виде бесконечной рекурсии. Отогнав завораживающий образ, открыл почту и настучал:
План на 22.05.2015
Разработка плана проекта локализации стенок.
Ключевые пункты:
1. Выявление основных этапов.
2. Прогнозирование сроков.
3. Составление плана.