Воспоминание о том дне, когда я потерял всё, окутывает меня, как мрачный туман, каждый раз, когда я закрываю глаза. Этот день оставил в моей душе кровавый развороченный след, который никогда не заживет, и лишь жажда мести стала моим проводником в этом хаосе жизни, которая не имела никакой цены там, где царит жажда власти и наживы.
Родные лица матери и отца, освещенные лунным светом, стали последним образом, что я запомнил в тот ужасный вечер. Дядя Карим, силуэт которого проплывал в темноте моих воспоминаний, словно подлый, вонючий шакал пришел в наш дом и уничтожил мою семью. Он зарезал мою мать как животное на бойне, он перерезал горло моему отцу. Звуки криков и рыданий пронзали ночь, и я замер, затаив дыхание, наблюдая за убийством своих близких, чувствуя как с меня слазит кожа живьем, как выворачивается наизнанку моя душа, как умирает во мне маленький и добрый ребенок. Я был слишком мал. Мама тогда спрятала меня в шкаф и просила, заклинала не выходить.
«Пообещай, мой смелый волк, ты не выйдешь, чтобы не случилось ты будешь сидеть здесь и терпеть…Ты мой мужчина, мой орел, но ты слишком мал. Станешь взрослым и отомстишь… а сейчас прячься, мама любит тебя, мы с папой очень любим тебя»
Мать была первой, ее крик прорезал воздух, как ледяной ветер. Затем отец, пытаясь защитить ее, но бессильный перед предательством родного брата рухнул на колени, истекая кровью. Я стоял в тени, невидимый для всех, но каждый их взгляд, полный страданий, упрека, ярости от предательства родного человека, словно буравил меня. Прожигая мое сердце, испепеляя его, превращая в истлевший и замерзший кусок льда.
Когда кровь моих родителей окрасила землю, в моем сердце пробудилась отчаянная, дикая жажда мести. Тот момент стал тем самым началом, который привязал меня к темному пути. У каждого человека есть дорога, которую он выбирает…одна белая и одна черная. Моя была черной. Я ступил на нее в ночь смерти моих родителей.
Я смотрел, как дядя Карим убивал тех, кого он обязан был защищать. Он, как гнилая язва остался в моей памяти и не заживал, не исчезал со временем, не стирался, гнев поднимал голову внутри меня, пока я, как маленький зверь подрастал, зализывая раны и мечтая о смерти подонка, который предал моих родителей и меня ради денег и власти.
Он считал, что я умер, объявил всем что теперь он единственный наследник земли Салмановых, дома и автомобильного бизнеса. Он не знал, что маленький волчонок остался в живых и однажды вернется, чтобы выжрать ему сердце.
Когда я повзрослел, темнота в моей душе привела меня к немыслимым высотам в боях без правил и в криминальном мире. Моя жажда мести была моей спасательной веревкой в этой пучине хаоса. И в тот момент, когда я увидел дядю Карима на коленях, плачущего и умоляющего о прощении, я понял, что моя месть сделала его проклятой жертвой в том же аду, в котором он закопал свою семью. Я не пожалел его. Я выпустил ему кишки. Разрезал брюхо от горла до паха и оставил подыхать наружу всей требухой, запустив к нему его же псов, которых он нарочно морил голодом и натаскивал. Они просто сожрали его живьем. И дикие крики, скулеж, мольбы и проклятия стали моей любимой музыкой. Я записал их на свой телефон и прослушивал, когда мне нужно было поднять себе настроение.
Ночь той мести стала моим перерождением, моим воскрешением из пепла. Но даже когда его кровь обагрила те самые места, где он проливал кровь моих родных, я по-прежнему чувствовал, что мрак его предательства тянется ко мне из прошлого, как длинные щупальца огромного страшного паука, несущего в себе вечный страх и гнев. Я не остыл. Ненависть так и продолжила жить во мне.
Детство, выжженное адом, выковало из меня нечто, что невозможно определить словами. Я не рос, я выживал, и моя душа стала черным клинком смерти, закаленным в пламени мести.
И в этом гневе я нашел свое призвание. Бокс, бои без правил – все было теперь как кровь в моих жилах, как яд, как наркотик на который я подсел. Я стал бойцом там, где правила писались кровью, а победа была единственным выходом из этой черной дыры.
Спортзалы и арены стали моим домом, а соперники – мишенью для выливания гнева, застоявшегося внутри меня. Мои кулаки были как молния, разрывающая небо, и каждый удар был криком, выходившим из самых темных уголков моей души.
Но в этом аду живого пекла я обнаружил, что сила – в том, чтобы использовать свою боль. Мафия, как призрак, выползла из недр преисподней, предложив руку помощи в обмен на службу. И за эту цену я продал свою душу – каждый удар на ринге, каждое мертвое, избитое до смерти тело, это была моя дань мафии, моей новой семье. Ставки, огромные деньги, слава.
– Ты не понимаешь, каково это – жить с этим еб***ым огнем внутри, – говорил я своему другу Валиду. – Ты не знаешь, что такое утрата, пока не пройдешь через мои адские круги. Не лечи меня, брат. Лучше подставь плечо.
– Я для тебя подставлю свою спину, Марат. Наш девиз успеть выебать эту жизнь до того, как она успела выебать нас самих.
Мафия была моим темным альянсом, а бои без правил – моим адским ритуалом. В каждом подвале, каждой заброшенной зоне, я становился неотразимой силой, пробивающей сломанными костями свой путь сквозь этот безжалостный мир, оставляя после себя лишь следы крови и разрушений.
Женщины в моей жизни приходили и уходили, как призраки в тумане. Без лиц, без имен, только тела. Я менял их, как перчатки. Ни малейшего желания оставить в своей постели дольше одной ночи, максимум дольше недели. Вакханалии похоти, ночи разврата и диких кинков. Я любил разный секс, много секса, секс сразу с несколькими девочками, чтобы несколько ртов сосали мой член и лизали мои яйца пока я долблю чью-то дырку.
Мне на хер были не нужны отношения. Я не знал любви в их объятиях, только жажду и удовлетворение мгновенных желаний. Текучка. Конвеер. Пару постоянных любовниц, но и с ними не сложилось.