Воскресная смена выдалась на удивление спокойной, и я даже вернулась домой раньше обычного. Теперь у меня есть время обдумать свое ненормальное поведение: как можно бросить работу из-за внезапной прихоти?
Мой телефон нещадно атакуют сообщениями. Вот одно из них:
Милая, этот козел и правда так поступил? Ответь, пожалуйста. Кимми
Я все пыталась вспомнить, кто такая Кимми, и не преуспела. Потом мне пишет Лерой – кажется, какой-то коллега Каллума.
Увольняешься, а? Замолвишь, что ль, за меня словечко перед Жаком?
В общем, все сообщения однотипные. Народу хочется узнать ситуацию изнутри, то есть от меня. Никто не предлагает утопить мои печали в алкоголе или принести тортик, чтобы я заела страдания. А они ведь все повара!
Стервятники, чтоб их. Им нужны либо свежие сплетни, либо моя должность.
Я стараюсь не думать об этом слишком много, но получается не очень. В любом случае, я все еще отлично придумываю планы, этого у меня не отнять. Значит, пора задуматься о своей новой жизни… Уделяя внимание тому, как лучше не поступать. Я записываю разные варианты развития событий и останавливаюсь перед «что делать, если обрушатся небеса». И осознаю: понятия не имею, что делать и куда идти, когда я уволюсь.
Мне страшно, но вместе с этим ко мне приходит ощущение свободы.
Никто просто так не отказывается от работы сушефом в самой «Эпохе», только если они не выиграли лотерею или не обручились с королевской особой. Я смакую эту мысль с улыбкой на лице. А ведь никто от меня такого не ожидал – включая моего (уже можно звать его бывшим?) мужа.
На кухне поговаривали, что я буду работать все больше и больше с таким безумным рвением, что начну выполнять работу сразу троих человек, пока не превращусь в старую каргу. Тогда им бы пришлось насильно утаскивать меня из кухни, пинающуюся и выкрикивающую ругательства. Ничего нового.
Вино помогает очистить разум и мыслить ясно. Я смакую напиток с насыщенным вкусом; в конце смены Салли вручила мне шираз со словами: хорошего выходного, но обдумай все еще разок.
Необъяснимым образом бутылка уже пуста, и я вооружаюсь чем-то дешевым из собственных запасов. Просматриваю блоги в стиле «живи моментом», «измени свою жизнь» и всякое такое в надежде найти вдохновение или набраться идей.
Попивая вино, я читаю историю за историей о волшебных изменениях, о том, как люди поставили на кон все. О семьях, которые забрали своих детей из школы и стали путешествовать. Об одиноких девушках (прямо как я!), которые побросали половники и сами встали за руль своей жизни. Список бесконечен: передвижные фургончики с едой, дома на колесах с керамическими изделиями, странствующие музыканты, ремесленники, которые изготавливают украшения, сидя на пляже, продают их и едут навстречу солнцу. Я трясу головой. Столько людей живут так, как им хочется, себе в удовольствие…
Могу ли я так же? Вряд ли.
Но посмотреть-то на цены фургонов мне ничего не мешает, правильно? Я же не покупать собираюсь, а так, взглянуть одним глазком. Да даже если я решусь на такую жизнь, мне понадобятся месяцы, чтобы все изучить и подготовить. У меня квартира, вещи, надо разобраться с деньгами… Я словно в тупике. Люди очень любят строить самим себе клетки, да? Я отхлебываю еще вина, размышляя, как теперь найти к ней ключ…
Следующим утром я просыпаюсь с невыносимой головной болью. Словно вторя ей, надрывается дверной звонок. Вот так и пошел прахом мой долгожданный, единственный выходной, когда я могу отдохнуть и поваляться в постели. Виноваты в этом я, невообразимое количество вина и тот, кто считает нормальным заявляться в мою квартиру в – бросаю взгляд на часы – едва восемь утра. За такое должна статья полагаться… Я отчитываю себя за то, что выпила столько красного вина на пустой желудок. Что тут поделать – я не привыкла готовить на одного человека.
Звонок не унимается. Это, должно быть, Каллум! Пришел раскаиваться за содеянное, извиняться, просить принять его обратно вместе с извиняющейся улыбкой и длинными рыжими патлами, за которыми он может спрятаться. А я позлорадствую и отправлю его восвояси!
Я вылетаю из кровати, мир крутится вокруг своей оси. Да сколько же я вчера выпила? Лишь бы не опуститься до жизни, в которой я все пропью и буду петь в пустую бутылку из-под вина, как в микрофон, для импровизированного концерта. Некое воспоминание со вчерашнего вечера приобретает очертания; кажется, я пела и кривлялась перед собственным отражением в окне. От этой мысли мне становится плохо, а от оглушительного дверного звонка – еще хуже. Я бегу открывать.
Встаю перед дверью и опираюсь на стену, чтобы не потерять равновесие. Плохо, что я ни зубы не почистила, ни обезболивающее не приняла… Я торопливо приглаживаю беспорядок на голове и открываю с ликующим лицом.
Это не Каллум.
И еще я понимаю, что стою без лифчика, в майке и старых тренировочных штанах Каллума, настолько огромных, что выпирает пах. Вид, скажем прямо, неподходящий. Я натягиваю улыбку, пряча за ней неловкость, и хватаюсь за вешалку слева; нашариваю куртку, не прекращая задаваться вопросом, кого это в такую рань принесло, и накидываю ее на себя.
– Извините, не планировала встречать гостей.
На лице пожилого мужчины мелькает смятение. Он одет в джинсы и потертое полупальто, а на лице доброжелательная улыбка. На лондонца он не похож – слишком мягкие черты, открытое и дружелюбное лицо, словно у любящего дедушки.
– Эм, – он потирает заднюю часть шеи. – Вы сказали, что заплатите сверху, если я приеду рано.
Да твою… «Заплачу сверху»? Он что, альфонс? А он не староват уже для такого? Не то чтобы я в этом разбиралась, конечно… Но неужели я так вчера напилась, что решила прибегнуть к такому? Да я с катушек слетаю, похоже.
– Извините, тяжелый день выдался. – Сейчас же восемь утра! – В смысле ночь, – я громко кашляю. – Прошлая ночь. Которая сейчас прошла.
Надо перестать говорить.
Старик кивает, хоть и с беспокойством в глазах.
– Хотите взглянуть на него?
Меня накрывает облегчение. Него? Я купила щеночка? Или нет, лучше! Я спасла десятилетнюю собаку, которой очень нужны любовь и ласка после времени, проведенного в приюте. Забудьте про запланированного ребенка, у меня будет собака. И обниматься она будет явно лучше, чем Каллум. Да, отлично. В мире столько животных, которых надо спасти! Я мысленно хлопаю себя по плечу: молодец, что так здорово придумала.
– Конечно! – я плотнее кутаюсь в куртку, другой рукой придерживая огромные штаны. Заметка на будущее: носить свои штаны, раз уж я все равно так радикально меняюсь.
Я спускаюсь по лестнице, размышляя о прекрасной жизни с питомцем. Я буду обниматься со Снупи всю ночь, а он станет моим самым лучшим другом, преданным и…
– Вот он, – старик указывает на что-то, а я не понимаю, на что именно. На обочине припаркован ярко-розовой фургон, загораживая все остальное. Я пробегаю взглядом по ряду машин, ожидая найти выглядывающую из окна пушистую мордочку или влажный носик, от которого запотевает стекло, но тут никого нет.
Я открываю рот, чтобы спросить, что происходит, как старик отдает мне связку ключей.
– Оплата по кредитной карте уже прошла, так что он – весь ваш. Давайте покажу вам, что да как.
Кредитка… Что же я натворила!
Мошенник и вор распахивает розовую дверцу фургона. Мне открывается крошечный, прибранный домик с махонькой кухней, раковиной, электрической плиткой и духовкой. От того, как мало места, меня накрывает клаустрофобия; как тут вообще можно жить? Но я замечаю и кое-что приятное: в воздухе витает слабый аромат корицы и сахара. Тот, кто жил здесь до этого, готовил душевную еду.
– Вот обеденная, – с гордостью говорит пожилой мужчина, указывая на раскладную скамейку, на каждой стороне – по два сиденья с мягкой обивкой. Он поднимает сиденья и демонстрирует пустые ящики, в которых можно что-то хранить. Похоже, тут у всего несколько предназначений.
Рядом с обеденной располагается диван на одного, а над ним – розовые полочки. В задней части фургона я замечаю спальню. На кровати чистое, добротное постельное белье, а в центр с любовью положили розовую подушку; мое сердце екает, хоть я и не понимаю почему.
Невесомая цветочная занавеска из шифона отделяет спальное место от всего остального. В узенькую ванную мне приходится заходить боком, но она аккуратна и сияет чистотой. Плитка, конечно, тоже розовая, и она даже начинает мне нравиться. Здесь нет ничего лишнего, только самое необходимое, но в фургончике царит домашняя, уютная атмосфера. Кто-то долго старался, обустраивая его и со вкусом, и с комфортом: тут есть все для долгих путешествий.
Но я же не иду на поводу у своих прихотей. Я не могла купить фургон за… О боже, за сколько я его купила?
– Извините, на сколько это все в итоге вышло?
Старик хмурится, вспоминая.
– Мы сошлись на пяти тысячах фунтах стерлингов, и еще пятьсот фунтов сверху за то, чтобы я привез ее к восьми утра. Я всю ночь ехал.
Затвор. Курок. Выстрел.
И что мне с ним теперь делать?! Жить тут? Он вообще надежен в условиях дорог? И как мне водить такую неповоротливую громадину? И куда мне вообще в ней ехать? Откуда мне знать, не мошенник ли этот старик? С ним ли я вообще разговаривала той ночью? Может, это какой-то развод, потому что на меня это совсем не похоже.
Внутри себя я кричу так громко, как только могу.
– Мне жаль, что у вас с Каллумом так получилось, – говорит мужчина. – Но вы приняли хорошее решение – оставить всю эту ядовитую среду Лондона и отправиться искать себя. У вас все получится, Рози.
Боже. Я и правда купила этого розового монстра. Бросаю пить с сегодняшнего дня.
– Да уж, времени я потеряла немало, – отвечаю я, пытаясь приглушить начинающуюся панику. – Найти себя было бы замечательно.
Старик пускается в пространные разговоры о том, что где можно хранить, о пробеге фургона, разрешении на него, парковке и остальных вещах. Я перестаю слушать, пытаясь привести мысли в порядок. Пять тысяч пятьсот фунтов! Это почти все мои сбережения! Фургон надо продать.
– Им очень легко управлять, есть столики, стулья и даже решетка для огня. Как похолодает, пригодится, да и клиенты оценят, приятно будет сидеть с чашкой какао в руке.
– Клиенты?
Старик смотрит на меня как на слабоумную. Наверное, так и есть.
– Да, вы же говорили про клиентов вашего чайного магазина. Уже забыли?
– Ну…
– Вы хотели готовить душевную еду и большие порции вместо микроскопических изысков, подавать их с чашечкой вкусного, дымящегося чая, который тоже сделаете сами. По воскресеньям – всегда чай со сливками. Вы же Рози, да? – лицо пожилого мужчины омрачается беспокойством.
– Да-да, это я. И да, я, конечно, помню про чайный магазинчик. Я просто сама еще чаю не пила, вот и не в себе.
Мой успокаивающий чай точно был бы кстати. Нет такой проблемы, которую не решит смесь алтея, ромашки и мяты. Правда, не считая глобальных жизненных решений под вино – для такого чая у меня нет.
Я бросаю взгляд на фургончик, и идея вдруг приобретает очертания. А почему бы и нет? Я ведь сама хотела вернуться к истокам – печь печенье большими противнями, яблочные пироги, слоеные торты с пропиткой из рома, булочки с домашним джемом и щедрой порцией крема… Ребрышки, мясное рагу, наваристый суп – все то, что греет тебя изнутри. Или, например, рисовая каша с корицей – такая еда наполняет желудок и согревает холодными зимними вечерами.
А если еще и с моим домашним чаем… По-моему, пьяная я придумала просто отличный план, нужно лишь его вспомнить. Чайный магазинчик Рози.
– Ну, тогда, – мужчина достает какие-то бумаги из сумки. – Заполните вот это, и Поппи ваша.
– Ее зовут Поппи? – я вспоминаю розовую подушечку, гордо лежащую на кровати, как будто это должно что-то для меня значить. Но только что?
Старик смеется, его щеки розовеют.
– Жена назвала. Пока она не заболела, мы какое-то время путешествовали в фургоне.
– Надеюсь, ей уже лучше, – как только я произношу эти слова, понимаю, что лучше не стоило. Старик засовывает руки в карманы, а его взгляд стекленеет.
– К сожалению, она умерла. Она тоже была эксцентричной личностью, совсем как вы, Рози.
Эксцентричной? Ну, меня и похуже называли.
– Ей бы понравилось, что Поппи будет в таких, – пожилой мужчина краснеет, но, промямлив что-то неразборчивое, быстро берет себя в руки, – хороших руках.
Я понимаю, почему слова даются ему непросто. На его месте я бы тоже не горела желанием продавать фургон, с ним наверняка связано столько воспоминаний с их совместных путешествий…
Лицо старика исказила боль утраты, навсегда оставившая свой след.
– Мне очень жаль, правда. Я обещаю хорошо заботиться о Поппи.
Интересно. Я чувствую некую связь с этим стариком, с Поппи и его женой, которая будто лично сказала мне следовать за зовом сердца.
– Нас ждут приключения.
Ага, и первое – это поездка в город «Я-Сошла-С-Ума». Население – один человек.
Старик смягчается и украдкой вытирает глаза.
– Послушайте меня внимательно, Рози. Жизнь скоротечна, и я знаю, о чем говорю. Проводить жизнь в дороге невероятно сложно, но такого счастья, какое вы откроете для себя в самых укромных уголках мира, вы больше нигде не найдете. Будьте осторожны и не бойтесь новых возможностей.
По спине бегут мурашки, а по моему лицу растекается улыбка. Ну и кто сказал, что мне не хватает спонтанности? Впереди нас с Поппи ждут великие приключения!
Вот только где взять деньги? И куда отправляться в первую очередь?