Приложение
ПИГМАЛИОН
Творец хотел в творенья раствориться,
Стремился к совершенству в грозный час.
Он только в Музу юную влюбился,
И где-то затерялся среди нас.
Она была капризна и крылата,
Она любила вольность, а не плен,
И все стремилась упорхнуть куда-то
В преддверии страстей и перемен.
Он ждал, скучал, всех женщин, отвергая,
Они ж смеялись звонко над творцом,
– Вот пусть тебя та статуя ласкает,
И с ней живи, впустив скульптуру в дом.
А нам нужны не скульпторы, мужчины.
Жизнь коротка, на что нам камень тот.
И он ушел от них и мир покинул,
Ушел и от семьи и от забот.
Он думал лишь о творчестве и неге,
И камень оживал в его руках,
И любовался радостно и немо,
Он верил в чудо и не ведал страх.
– Я сотворю ее, мне все по силам,
Забыв о мире, радостно шептал,
Конечно же, она была красивой,
И совершенство бросилось в глаза.
Девицы тут и вовсе отступили,
И о Нарциссе вспомнив, замерла
Богиня, ну откуда там такие
Берутся Мастера? Она пришла
Без спроса в мастерскую и застыла
Пред статуей не в силах устоять.
– О, Мастер мой, она же так красива,
Но как такую красоту обнять
3
Молчал Пигмалион устало хмурясь,
И не хватило духу попросить,
Чтоб ожила девица, в шуме улиц
Она осталась, с ним смогла бы жить.
Ушла богиня, он смотрел немея,
На совершенство, плакал и мечтал,
Что жизнь разделит навсегда он с нею,
Что для себя жену он изваял.
Она ему как будто улыбнулась,
И он торжествовал в тот звёздный миг,
– Я знал, я верил, ты ко мне вернулась,
И лишь для нас открылся этот мир.
Я все смогу, я упрошу богиню.
Она не сможет отказать, мой друг,
И пусть потом завидуют другие,
Для нас замкнется вмиг тот грозный круг
4.
Но Галатея все еще молчала,
Она не понимала тех речей,
Она нагая перед ним стояла,
И страшно зябла в сумраке ночей.
Он этого как будто не заметил,
Он видел только злую красоту,
И северный такой холодный ветер
Ее терзал, и словно бы в лесу
Она среди зверья тогда осталась,
Художники беспечны так порой,
И лишь Эрида над творцом смеялась:
– Она ж замёрзла, ты ее прикрой.
Он отмахнулся, не простит Эрида
Такого непочтения к себе,
За окнами как будто панихида,
Печаль и боль в его лихой судьбе.
5
Он с каждым днем любил ее сильнее,
Она же каменела на ветру,
И больше звать богиню в дом не смея,
Писал он снова лики на холсте.
На полотне на ней была одежда,
Она была и ближе и нижней,
Казалась, даже жизнь текла как прежде,
Пока не прикоснулся снова к ней.
Ему казалось, иль она рыдала?
Тогда он поспешил в забытый храм.
– Я все смогу, я все начну сначала,
Но дай лишь шанс, моя богиня, нам.
Зачем же одному мне оставаться,
Ты убедишься в том, что не Нарцисс,
А страстный Мастер пред тобой остался,
Ну отчего же даже ты молчишь
6.
– Я сделаю все то, чего ты просишь,
Спеши домой, она теперь жива,
И пусть весною снова станет осень,
И не забудь все нежные слова,
Но пред тобою женщина, не камень,
Не будет просто с нею, ты поверь,
В душе его горел так ярко пламень.
И он стремился всей душою к ней.
Ему ль бояться всех ее капризов,
Он сам и для себя ее слепил,
И миру снова дерзко бросил вызов,
И о других он для нее забыл,
А разве верность в мире стоит мало,
Он улыбаться мог одним лишь ртом,
Она пред ним печальная стояла,
Когда вошел творец в любимый дом.
7
– Скажи мне, Галатея, что печалит,
И что тебе покоя не дает?
С тобою буду днем я и ночами,
Пусть солнце светит или дождь идет.
Я буду рядом, ничего не бойся,
И никому тебя я не отдам,
Я за одеждой, ты же успокойся.
И он пошел в тревоге на базар.
Теперь покой Пигмалиону снился,
Потом он вовсе сниться перестал,
Когда в слезах те длинные ресницы,
Когда она терялась средь зеркал.
Ей жизнь была постыла и опасна,
Она его боялась, как огня,
И только повторяла ежечасно:
– Скажи, зачем ты оживил меня?
8
Я ведь ни разу же не попросила,
Мне было в камне дивно хорошо.
Я неподвижной быть тогда любила,
Но ты испортил все, скажи, за что?
– Я для себя творил такое чудо,
Я так хотел всегда с тобою жить.
– Ты очень мил, я то скрывать не буду,
Но ты забыл о том меня спросить.
А мне теперь так грустно оставаться,
И знать, что мать со мною не была.
Да что там, даже не было зачатья,
Афина там счастливее была,
– Откуда знать, что ведала Афина?
– Она ко мне являлась часто с снах
И говорила, что отец покинул,
А мне, что горевать мне об отцах.
9
Я сирота, да, я твое творенье,
И оттого мне пусто и темно,
Но мне Амур читал стихотворенье,
Хоть для Психеи главное оно.
Я слушала поэта и рыдала,
Чужая всем, зачем мне оживать?
– Не говори, ведь мы начнем сначала
– Мне и детей с тобою не рожать.
– Да вот беда, когда искусство рядом,
Там будет все, но только ты не плачь,
Ведь ты моя надежда и отрада,
– А ты палач, мой Мастер, ты палач.
И слышать Галатея не хотела,
Всего, что он упрямо говорил,
И платья в гневе дева не надела,
Пришел Гефест, и сразу полюбил.
10.
Они не врут, о, как же ты прекрасна!
Пошли со мной, что делать тут, скажи.
– А как же Афродита, это ясно,
Что ты ей муж, и не позволит жить,
Хотя уйти с ним так она хотела,
И так рвалась неведомо куда,
Такой казалась в те минуты смелой,
Совсем как в небе яркая звезда.
– Не покидай меня, я умоляю, —
Просил ее Пигмалион опять,
Он чувствовал, что снова шел по краю.
И что теперь ему не устоять.
– Он лишь кузнец, а я творец, ты знаешь,
Ты не посмеешь даже нас сравнить.
– Ты новую к рассвету изваяешь,
Послушною и с нею будешь жить
11.
Но только ты спроси ее сначала,
Захочет ли она женою стать,
Жить в мастерской, желать так странно мало,
А мне поможет он до звезд достать.
– Я помогу, и звезд там будет много,
Ты позабудешь этот скучный дом,
И будешь под крылом всегда у бога,
С тобой мы славно, друг мой, заживем.
И платье прихватив, ушла куда-то,
Хромой кузнец повсюду рядом был.
Но это Афродита виновата
Ведь никогда ее он не любил.
Да и она нашла ему замену,
В объятиях Ареса в грозный час,
И оттого, так пел самозабвенно
Над Галатею кузнец склоняясь.
12
А за окном богиня хохотала,
– Ты не умеешь так, как он любить,
Вот потому с тобой я не оставлю
Красавицу, и лучше позабыть.
– Я не смогу забыть, – он повторяет,
В нее я душу навсегда вложил,
Все женщины легко так изменяют,
Но он же хром и вовсе не красив.
– А что есть красота, душа пустая,
Стремленье все забрать и подчинить,
Гефест, не умоляет, отпускает,
Он может мир подлунный изменить,
А ты твори, но оживлять не стану,
Мы оба знаем грустный тот финал,
И Мастер так трудился неустанно,
Он позабыв про все ваял, ваял.
На звезды не смотрел, боялся встретить
Там Галатею, шел усталый спать,
Нет повести печальнее на свете,
Свои творенья снова отдавать
Сон во сне. Мой Двойник
О, кто вы, откуда явились?
И кто вас укутал в шелка?
Кому вы и кара и милость,
И как в золотых там веках.
А здесь все заснежило снова,
Не нам на свиданье спешить,
Погода к потомкам сурово,
И все же и жить и любить
Как будто пока не устали,
Стихи замирают во мгле,
Вы с Лермонтовым танцевали,
Простившись легко на заре.
И мне он к рассвету приснился,
Сказал, что опять на Кавказ,
Летит наша черная птица,
И даже изгнанию рад.
Таким и возникнет в романе,
Средь гор и товарищей злых,
Но Демона маска обманет
И вас и друзей остальных.
И там, в суете маскарада,
Прощаясь и даже шутя,
Какая тоска и отрада,
Что вам задержаться нельзя,
И бабушки бедной страданья
Останутся в синей дали,
И снова спешу на свиданье,
К нему, словно к первой любви.
Карета, я с вами столкнулась,
Январь сорок первого вновь,
И словно судьба усмехнулась
Окликнув внезапно: – Любовь
Меня или вас, я не знаю,
И он на пороге застыл,
И в зеркале не отражаясь,
– Я просто проститься забыл…
Такое порою приснится,
В метельной зиме декабря.
Как легкая белая птица,
Над нами склонилась заря.