Рон Финист, тяжело вздохнув, откинул одеяло и принялся одеваться. Вчерашний вечер прошел крайне неудачно.
«Это ж надо было так проколоться – похвастаться упаковкой презервативов! И перед кем?! Перед своей девушкой!!!» – подумал он, зажмурившись, и в укор самому себе покачал головой, не веря, что смог сделать такое.
Ничего удивительного, что она поняла его неправильно… А точнее, она поняла все правильно, и это ее оскорбило. Конечно же это был намек, самый прозрачный намек, какой только вообще можно дать, не прибегая к словам.
Рон никак не ожидал такой бурной реакции от своей подруги – Нэнси Роддем. Щека до сих пор, возможно, носит след ее ладони.
«Хотя чего тут такого? – снова подумал он. – Мы уже взрослые люди… в этом году исполнилось по восемнадцать лет. Уже можем сами принимать ответственные решения…»
Финист подошел к зеркалу ванной комнаты, чтобы побриться, и внимательно пригляделся. Так и есть. Красноватое пятно легкого синяка. А чему тут удивляться? Звук удара прозвучал такой, что казалось в зале клуба, где они уединились, взорвалась петарда. Голова тогда дернулась так, что в шее заломило и в глазах потемнело.
«Хорошо хоть, сотрясения мозга нет. Если он там вообще есть», – с усмешкой подумал о себе Рон.
«И что она такая нервная? – с горечью, досадой и разочарованием размышлял Рон, намыливая лицо. – Встречаемся уже два года, целуемся вот уже целый год, пора переходить к чему-то более существенному…»
Рука от переизбытка чувств и желаний сделала неверное движение и на щеке, как раз в районе пощечины образовался порез.
– Проклятье! – зашипел Рон Финист, смачивая порез водой, смывая кровь.
«Знала бы она только, чего мне стоило достать эти чертовы резинки!» – продолжал негодовать Рон, с удвоенной осторожностью ведя безопасной бритвой по лицу. Щетина едва проглянула, но он сегодня хотел выглядеть безупречно. Все-таки нужно извиниться, и как можно быстрее.
Он вспоминал свои ощущения во время похода в аптеку. Выбрал момент, когда из нее вышла какая-то старушенция, и весь красный, как помидор, вошел внутрь и сделал заказ. Тут еще старуха-аптекарша глухая какая-то попалась или просто издевалась… Так пришлось повторить заказ раза три чуть ли не во весь голос.
Как его потом трясло с этой покупкой, что он на своем мопеде чуть не врезался в столб, спеша скрыться, будто с места преступления.
И вот результат его трудов – отказала.
– Твою мать! – взвизгнул Рон, и даже прикрыл рот рукой, как бы его кто не услышал.
Но нет, не должны. Дом построен добротно. Комнаты членов семейства отделены друг от друга толстыми бревнами, так что никто не услышит его мата.
Посмотрев в зеркало, он заметил еще один порез, уже на правой стороне.
– Да что же это такое?…
Вздохнув поглубже и уняв дрожь в руках, Рон принялся бриться дальше, а мысли меж тем продолжили заданную тему:
«И чего она заупрямилась? Вон, все знают, что Боллер и Сиси этим уже как год занимаются…ходят обнявшись… пусть темными вечерами, но все же ни для кого не секрет…»
В следующий миг с губ Рона чуть не сорвалась совсем уж трехэтажная конструкция из ненормативной лексики, но вместо этого он лишь глухо зарычал, точно собака, охраняющая свою кость от чужих посягательств, и бросил бритвенный станок в раковину со всей силы.
Третий порез.
«И кто мне скажет, как я с таким видом вообще смогу где-нибудь появиться?! Не то что извиняться! – буквально кричал про себя Рон, ощупывая порез на шее вблизи сонной артерии. – Так ведь и харакири себе недолго сделать!»
С минуту Рон приходил в себя, тяжело дыша. После чего наконец смог закончить гигиенические процедуры, не допустив четвертого прокола.
– Сам виноват, – уже вслух начал бубнить Рон Финист. – Нэнси – это не Сиси, не какая-нибудь новоприбывшая, пусть и родившаяся на Ра-Мире, а дочь старосты, старого рода Первооснователей! Но и я не хухры-мухры! Мой род также ведет свое начало от Первооснователей. Мой пра-пра-прадед так же, как и пра-пра-прадед Нэнси, спустился на Ра-Мир с первой партией колонизаторов!
«Поэтому отец Нэнси и не имеет ничего против меня, – напомнил себе Рон. И тут наконец до него дошло, где он допустил ошибку, ее суть. – Проклятье!!!»
Рон со всей силы врезал по груше, висящую в углу комнаты для отработки боксерских ударов или просто для сброса излишка энергии, когда хотелось крушить, рвать и метать. Руку пронзила острая боль от неправильно поставленного удара, но Рон этого словно и не заметил, прошептав:
– Сначала нужно было хотя бы провести помолвку, обручиться, а уж потом лезть со своими презервативами…
Финист от переизбытка чувств и досады начал размеренно и довольно чувствительно бить головой о твердую грушу, сжав ее в объятьях, точно в трансе, повторяя:
– Дурак… дурак… какой же я дурак…
В голове зашумело, и он, пошатываясь, повалился на кровать, все еще не в силах прийти в себя.
– Ладно… хватит валяться…
В дверь постучали.
– Да?!
– Пора завтракать, Рони… – прозвучал в приоткрывшуюся дверь голос старшей сестры.
– Да, Марана, уже иду…
Быстро собравшись, Рон сбежал с третьего этажа на первый в столовую. Здесь уже собралось все его семейство: дедушка, бабушка, отец, мать с тремя дочерьми, разносившие тарелки и колдовавшие у плиты, и два его младших брата.
Все семьи Первооснователей отличались многодетностью. Ведь именно это давало всему роду богатство. А как иначе? Чем больше потомства, тем больше земельных наделов под контролем рода, тем больше урожай и тем больше денег и власти. Простая, но очень действенная логика.
А свободной земли на Ра-Мире еще много. Совет раздает ее желающим почти бесплатно, в том числе и новоприбывшим колонистам. Последних прибывало не так уж и много. И на это имелось довольно много причин.
Ввиду особого статуса Ра-Мира – добровольная колония, а не принудительная, как большинство, значит, управляемая Советом депутатов, а не наместником Земли.
Вид на жительство могли получить только весьма законопослушные люди, морально устойчивые, не имеющих пагубных привычек. В общем, параметров десятки, так что кого попало полномочные представители (те, кто, собственно, и проводил жесточайший отбор на планетах претендентов) сюда не пускали.
Что уж говорить, отбор делали даже по весьма не политкорректным признакам, таким как расовая принадлежность, отдавая предпочтение европеоидной, и заканчивая религиозными верованиями, выбирая из претендентов христиан традиционных конфесий: православных и католиков – или атеистов.
Все делалось, для того, чтобы не возникало никаких фобий и противостояний ни на каких почвах. Это приносило свои плоды. Почти нулевая преступность. Безопасность, чистые улицы деревень и городов. Ни одного окурка на тротуаре и, упаси господи, граффити на стенах! Как это сплошь и рядом творится в прочих колониях, не имеющих статуса автономий. Не говоря уже о самой грешнице-Земле.
– Что это с тобой сынок? – удивилась мать, взглянув на сына, всего в порезах.
– Ай… – отмахнулся Рон. – Наверное, не с той ноги встал.
– Потри мазью, – откуда ни возьмись в руках матери появилась склянка с резко пахнущей мазью серого цвета. – Сначала будет больно, а потом как ничего не бывало.
– Я знаю, ма… – взял склянку Рон.
Мазь, продукт местной фармацевтики, выжимка из местных трав, действительно очень быстро заживляла раны и рассасывала синяки в считанные минуты. Опробовано на себе не единожды. Мало ли в детстве ребенок получает во время игр со сверстниками ушибов и порезов?
– Все за стол… – прогудел дед, ударив несколько раз вилкой по хрустальному бокалу с водой, из-за чего раздался мелодичный звон.
– А чего мы сегодня отмечаем? – спросил Рон, заметив праздничный набор посуды.
– Ты действительно встал не с той ноги, – кивнул отец, Георгий Финист, и пояснил: – Сегодня День пахаря.
– Ну да… забыл.
– Ох, молодежь… – неодобрительно покачала головой бабушка.
«Да разве их все упомнить? День космонавта, День…», – хотел проворчать Рон, но промолчал, сделав виноватое лицо. Потому как, если сказать хоть слово поперек, то придется выслушать длинную, нудную лекцию бабушки или дедушки из серии: вот, дескать, когда мы были молодыми, мы себе такого не позволяли… и т. д. и т. п.
Рон успел выслушать их столько, что его начинало мутить от этих нотаций.
– Возблагодарим Господа за хлеб наш насущный, и да не обойдет Он нас вниманием своим, – произнес дед и перекрестился.
– Аминь, – хором произнесли все присутствующие и принялись за еду.