Превращение
Маленький механический оркестр окончил увертюру к Травиате. В воздухе растаял последний звук, печальный и нежный, бронзовый скрипач медленно опустил руку со смычком, дирижер с легким скрипом повернулся и поклонился.
– Прелестная вещица, не правда ли? – Жюльетта, оживленно блестя глазами, демонстрировала свое новое приобретение Люси. – Выпускает фирма «Клаус и К», Вы, наверное, про них не слышали. Вроде бы игрушка, но совершенно заменяет патефон, и очень красиво.
– Да… Наверное… – растерянно пролепетала Люси. Сердце у нее билось так сильно, что ей казалось – это слышно всем в золоченой комнате Жульетты д`Оревильи.
Та бросила на фею острый, проницательный взгляд. И хлопнула в ладоши.
– Жан Пьер! Где ты, несносный мальчик? Нам с нашей гостьей нужно взбодриться, в конце концов еще только пять утра. Принеси что-нибудь освежающее.
Люси вздрогнула, когда вместо кота поднос с дымящимся кофе внес стройный, рыжеволосый юноша. Единственной одеждой ему служили синий халат, расшитый восточными узорами, и шипастый кожаный ошейник.
Жюльетта картинно приподняла тонкие брови.
– Кофе?! Для меня? Ты с ума сошел? Виски, двойной. Безо льда. А ты, дорогая?
– Кофе прекрасно подойдет, – поспешила ее заверить Люси.
– Славно. Попробуй с этими чудесными маленькими эклерами, а я пока быстро просмотрю почту.
У окна стоял прелестный столик бюро с недопитой чашкой зеленого чая, а на нем целая стопка писем. Жульетта вооружилась перламутровым ножиком для бумаг и начала перебирать конверты. Некоторые письма она, не читая, бросала в корзину для бумаг, и там они вспыхивали веселыми язычками пламени. Некоторые предавались огню невскрытыми, из других Жюли извлекала чеки, быстро просматривая благодарности, два письма исчезли в складках пеньюара, после быстрого, вороватого взгляда, брошенного на Жан Пьера. Как вдруг… Письмо было в конверте из дешевой, тонкой сероватой бумаги. Казенное. Люси сразу узнала. В таких приходят налоги, штрафы ну и другие неприятности. Глаза Жюли расширились, она несколько раз изумленно просмотрела письмо.
– Что?! Не может быть!
– Что, моя госпожа? – участливо поинтересовался Жан Пьер.
– Налоговая! Прислали штраф за то, что я не оплатила взносы в пенсионный фонд! А я платила! В этот поганый фонд я плачу уже… – она бросила быстрый взгляд на Люси, – немало лет. Да как же так?!
Она еще раз пробежала глазами текст и тихо, но желчно прошептала:
– Batards gourmands, voleurs sans scrupules2! – Что ее так огорчило? – шепотом спросила Люси у Жан Пьера.
– Так ведь мадемуазель платит фиксированные взносы в пенсионный фонд уже 467 лет. А на пенсию не собирается. Согласитесь, обидно, когда эти взносы требуют дважды.
Юноша чуть заметно улыбнулся и успокаивающе обнял хозяйку за плечи.
– Но Жюли, с этого года порядок платежей изменился. Теперь не раз в год, а поквартально. Возможно, штраф связан именно с этим…
Глаза ведьмы опасно сузились.
– Кто, негодник, должен был этим заниматься?
– Я. Но в этот раз вы на меня обиделись, если помните, из-за того, что я недостаточно долго…
Жюли покосилась на фею и прервала его властным жестом:
– Неважно! Не будем вспоминать детали!
– Как пожелаете, моя королева. В общем, вы сказали, что сердиты на меня и вы оплатите налоги сами. И вот…
– Ну и кто позволил тебе меня слушаться?!
Даже покладистый Жан Пьер не сразу нашелся. А Жюли разразилась длинной и гневной тирадой на старофранцузском языке.
– Что она говорит? – шепотом поинтересовалась фея у Жан Пьера. На губах его играла безмятежная улыбка.
– Что некоторые королевские чиновники самые незаконнорожденные из всех незаконнорожденных детей самой несимпатичной дамы с пониженной социальной ответственностью.
Жюли взяла себя в руки. Как говорила королева Наваррская: «Неважно, что платье в крови. Главное – улыбка на лице».
– Пойдем, милая. Сварим зелье, его надо пить горячим.
Кухня ведьмы! Люси всегда мечтала ее увидеть, и вот сейчас она здесь, и волшебное зелье будут варить для нее! Кухня была единственным островком художественного беспорядка. Старинная мебель, источенная жучком, в камине висел на цепях до блеска начищенный котел. Огонь не горел, но раздраженная Жюли коротко взмахнула рукой, зайдя в комнату, и по углям побежали синие огоньки, слились, вспыхнули оранжевым, и пламя с веселым ревом устремилось в дымоход. Окон в кухне не было, однако же пучки сухих трав и незнакомых цветов под потолком слегка колыхались, словно их перебирал прохладными пальцами сквозняк. Люси стало так любопытно, что она не удержалась. Взлетела выше, но никакого ветерка не ощутила. Она успела рассмотреть шары свежей омелы, пучок сушеного розмарина и странные, зеленоватые грибы, источавшие приятный пряный аромат, как вдруг ветки остролиста раздвинулись и показалась трехпалая рука, словно сотканная из синего дыма. Длинные призрачные пальцы осторожно покачали ветку остролиста и исчезли в темноте под потолком.
– Привидения! – взвизгнула Люси, метнулась вниз и едва не опрокинула высокий флакон рубинового стекла, который Жюльетта только что поставила на стол.
– И что с того? – недовольно заворчала Жульетта. – Это призраки дриад, мои маленькие помощники. Не знаю, что бы я без них делала. Травы нужно постоянно двигать, не то покроются пылью. И незачем так визжать, и шарахаться. Ты едва не разбила вытяжку драконьей железы.
– Но они же мертвые! – Люси с испугом следила за призраками, нырявшими между трав подобно рыбкам в зарослях водорослей.
– От них толку побольше, чем от живых, – Жюли одарила выразительным взглядом Жан Пьера. – А еще они не ссылаются на головную боль, не заявляют, что устали и уже поздно. Так что успокойся, суеверная глупышка, и лучше подай мне вон ту книгу с полки.
Вопреки ожиданиям Люси, книга зелий оказалась не старинным гримуаром3, отделанным золотом и драгоценными камнями, а потрепанной записной книжкой, в такую хозяйки записывают кулинарные рецепты. Водя перламутровым ногтем по строчкам, Жюльетта сверялась с рецептом: – Так, что у нас тут. Унция сушеной мандрагоры, порошок живого роста…
Из баночек, в которых обычно держат специи, она доставала ингредиенты и ссыпала в обычный кофейник.
– Жан Пьер, не забудь его потом хорошенько помыть. Славно. И остались добавить слюну и слезы ведьмы. Хм. А есть ли это у меня…
Жюли долго и безуспешно обыскивала взглядом шеренги бутылочек и склянок, потом шлепнула себя ладонью по лбу и рассмеялась.
– Да что же это я!
И плюнула в кофейник. Заметив округлившиеся глаза Люси, она ухмыльнулась:
– Да брось, моя девочка. А омолаживающие кремы думаешь из божественного эфира делают?
– Не пользовалась и не собираюсь! Никогда! – возмутилась Люси. – И все мои знакомые мужчины говорят, что у меня чудесная кожа!
– Не волнуйся, милая, это пройдет.
Жюли заглянула в рецепт.
– Слезы ведьмы, слезы ведьмы… А вот это, скажу я вам, проблема. Жан Пьер, иди сюда, мне нужна твоя помощь. Нужно, чтобы я разрыдалась. Скажи мне что-нибудь ужасное. Что мне давно пора к господину Льежу, что мне больше не идут зауженные платья или что тетя Мари приедет к нам на все рождество с этими своими ужасными котами… Прости, дорогой, я не хотела тебя обидеть.
– Зачем так сложно, моя королева? Я могу просто показать вам письмо из налоговой.
– Жан Пьер, ты le batard impudent4.– Уверяю вас, когда я появился на свет, мои родители были в законном браке.
Жюли отмахнулась и отрезала от связки большую луковицу.
Кофейник плавно взмыл в воздух, и под ним в дюйме от столешницы вспыхнул огонек. Зелье почти сразу задымилось, в воздухе запахло анисом и жженым деревом. Жан Пьер принес фарфоровую чашку, и ведьма бережно перелила туда коричневую жидкость из кофейника.
– Пей, милая.
Люси зажмурилась и почти залпом выпила зелье. Из кухни вернулись в комнату, Жюли плавным жестом указала на кровать.
– Разденься и ложись.
– Это еще зачем? – возмутилась Люси и тут же поняла. Но было уже поздно.
Тело стремительно тяжелело, она не смогла удержаться в воздухе и упала на пол, больно ударившись коленями. Одежда сделалась тесной, а потом начала трещать по швам. Люси застонала от боли. Жюли сделала знак механическому оркестру, и тот заиграл модный в этом сезоне вальс. Но было поздно – в стену немедленно постучали. Жюли закатила глаза и сделала музыку еще громче.
– Это соседи, – объяснила она скорчившейся на полу фее, – каждый раз, когда я громко включаю музыку, они стучат и грозятся вызвать полицию. Эти l`imbecile5 думают, что я тут кого-то пытаю. А я просто люблю классическую музыку.– И пытать, – ввернул честный Жан Пьер, за что тут же получил подзатыльник. Впрочем, символический.
Люси сейчас мало интересовали пристрастия Жюли. Боль была чудовищной, ей казалось, что ее рвут на части. Что-то странное творилось и с комнатой. Пол понесся вниз, потолок, напротив, приблизился, все предметы стремительно уменьшались в размерах. И внезапно все прекратилось. Люси подтянула к животу колени, оперлась трясущимися руками о пол и попыталась встать. Напротив нее на стене висело старое зеркало, в резной раме. Большое, от пола до потолка, оно отражало добрую половину комнаты и то создание, что поднималось на ноги. Люси подняла голову и, встретившись взглядом со своим отражением, дико закричала.
Продается не товар, продается легенда
– Может быть, еще кофе?
– Нет, спасибо.
Это была бы уже четвертая чашка. Клаус мрачно сидел в тени пыльной, пластмассовой пальмы. Еще повезло, что удалось столик занять, в торговом центре в шесть вечера яблоку негде упасть. Ну почему Розмари вечно опаздывает?! Сама же назначила эту странную встречу, неужели нельзя было передать сумку с образцами новых игрушек в отеле? Ох уж эти женщины! Наверняка бродит полдня по магазинам, никак остановиться не может. Клаус раздраженно взглянул на часы. Так и есть, опаздывает ровно на час. Он устал от бездействия, раздражала назойливая официантка, шумные дети, а девушка за соседним столиком буравила его взглядом последние полчаса. Он уже собирался расплатиться и уйти, но тут что-то яркое, пахнущее сладкими духами присело за его столик.
– А вот и я! Немножечко опоздала, но ты же не сердишься, правда?
Клаус громадным усилием воли заставил себя улыбнуться. Улыбка больше походила на страдальческий оскал, но последнее, что беспокоило Розмари, это душевное равновесие зятя.
– Принесла?
– Да-да, мой славный. Была у Ланселота, у него такой очаровательный жуткий замок! Горгульи всякие, каменные драконы с большими зубиками и куча всяких чудовищ на гобеленах! Прелесть что такое. Да! И самое настоящее подземелье, там кандалы для узников и разные штуки для пыток. Говорит, от прадедушки осталось, а сам он не пользуется. И очень зря! Я сразу представила – я в кандалах, обнаженная, лежу на этом прадедушкином столе, а он… Но глупыш не согласился.
Последнее было сказано с явным сожалением.
– Ради святого Персиваля, Розмари, ты хоть ящик взять не забыла, пока подземелья обследовала?
Она сердито надула губы.
– Я тебе такие волнующие вещи рассказываю, а ты про свой ящик нудишь.
– Сейчас меня волнуют только образцы.
– Вот, держи, зануда.
Розмари с такой силой опустила саквояж на стол, что он раскрылся. А ящик, который был внутри, раскрыл нарисованные глаза. Клаус только ахнуть успел. Он вскочил, попытался захлопнуть саквояж, но куда там! Гениальные механические создания Ланселота обрели свободу. Взвились вверх феи в платьях из осенних листьев и в платьях из лепестков роз, и осыпали блестками завизжавших от восторга детей, проскакал рыцарь на бронзовом коне и отсалютовал мечом онемевшему бармену. Старый гном степенно зажег лампу под зеленым абажуром и проверил ящички письменного стола. Пока пусто, но, когда эта шкатулка для драгоценностей обретет хозяйку, на бархатные подушки лягут драгоценности. Мантикора-зажигалка придирчиво осмотрела пластмассовую свечу на столике Клауса, посомневалась, но все ж дохнула на нее пламенем.
– Упс, – всплеснула руками Розмари, – похоже, Ланселот ящики перепутал. Видимо, перевозбудился от моих идей, как грамотно использовать дедушкино наследство. Джонатан, мне так жаль!
И уставилась на растерянного Клауса бесстыжими смеющимися глазами. А в кафе воцарилась полная тишина. Но только на мгновение. А потом защелкали камеры на смартфонах, люди повскакивали из-за столиков, один даже опрокинули. Они обступили Клауса и Розмари плотным кольцом, говорили разом, фотографировались на фоне удивительных созданий Ланселота. Розмари сохраняла олимпийское спокойствие, сияя улыбкой профессионального менеджера, раздавала визитки и флаеры. Клаус машинально тоже взял один. Ну надо же – оказывается торжественное открытие его магазина ровно через две недели. Предъявителю скидка 10 процентов.
Через толпу к ним протиснулась та самая девица, что беззастенчиво разглядывала Клауса за соседним столиком.
– Ах, Мэри, кошечка моя! – Розмари обняла подругу. – Что скажешь?
– Скажу, что такого материала у меня не было давно. Это приблизится по рейтингам к снимкам пьяного принца Гарри на вечеринке в клубе.
– Возьми что-нибудь для иллюстрации и вдохновения.
Розмари схватила за ножку пискнувшую фею и гнома-ювелира и сунула в руки подруге.