Сугра жила в просторной квартире в самом сердце Баку, с окнами на проспект и серебристую гладь Каспия. С первого взгляда её жизнь казалась образцовой: эффектная, ухоженная женщина, замужем за уважаемым человеком. Совместные ужины, поездки, улыбки на фотографиях из отпусков – всё выглядело так, как и положено в благополучной семье.
Но за этим фасадом пряталась пустота. Эльдар всё чаще задерживался на работе, говорил меньше, реже встречался с ней взглядом так, как раньше. Сугра всё чаще ловила себя на том, что ждёт внимания, подтверждения своей привлекательности – и, возможно, вовсе не от мужа.
Баку в эти дни жил на особой частоте. Уже как пятый год город принимал гонки Формула1 – первые после пандемии и сорокачетырёхдневной войны. Никто не ожидал, что болельщики и туристы буквально хлынут в Азербайджан: отели, трибуны – всё было переполнено. Лишь улицы, не попавшие в орбиту праздника, стояли тихие и пустые.
– Зачем нам эти гонки, Сугра? – ввалилась в квартиру Томилла, возмущённо сбрасывая с плеч сумку. – Только парализуют весь город! – Перестань, – отозвалась Сугра, вытирая насухо фарфоровую тарелку. – Туристы приезжают, рестораны и отели работают. Разве этого мало?
Тёплый воздух и мерцающий свет лампы делали кухню отдельным миром – спокойным, уютным, отрезанным от внешней суеты.
– Да всё равно – богатые богатеют, бедные беднеют. Народу от этой Формулы никакого толка, – буркнула Томилла. – Одни пробки.
– Так придумай, как на этом заработать, – усмехнулась Сугра, но тут же отмахнулась. – Ладно, сейчас Эльдар придёт, а ужин у меня ещё не готов.
В груди у неё на миг вспыхнуло раздражение от безысходности и монотонности своего быта. Тома, уловив в её голосе нежелание продолжать разговор, пожала плечами и направилась к себе – она жила этажом выше, на противоположной стороне площадки.
– А завтра что делаешь? – спросила она уже в коридоре, с намёком на что-то конкретное.
– Всё то же самое, что и сегодня, – ответила Сугра с лёгкой грустью.
– Нет уж, так не пойдёт. Завтра в десять утра идём на спорт – решительно сказала Тома. – С девочками пересечёмся, поболтаем – с улыбкой добавила она, словно объявляла что-то важное.
Эльдар вернулся почти через час после её ухода – сгорбленный от усталости, с тусклым взглядом и лицом, на котором отпечатался весь день. За последние сутки он едва перекусил, а в голове всё ещё гудели строки кода и сбои в логике перехвата – сложнейшая задача, в которой, казалось, скрывалось ускользающее звено. Но ближе к вечеру в его сознании щёлкнул невидимый переключатель: решение было рядом. Оно ещё полностью не сформировалось, но он очень даже ясно осознавал его. Усталость не мешала азарту: завтра он вернётся в лабораторию и доведёт всё до конца.
– Как прошёл день? – спросила Сугра, и в её голосе сквозил не столько интерес, сколько привычка.
– Как обычно. Документация, отчёты, испытания, – устало ответил он.
– Испытания, тесты… И что толку от всего этого, если мы не можем позволить себе то, что хотим? -раздраженно оборвала она.
– Напомню, что моя работа – единственный доход в нашей семье, – раздражённо произнёс Эльдар.
– Я всё помню, просто хочется жить хорошо: покупать то , что нравится, ужинать в ресторанах, отдыхать на красивых курортах, я в конце-то концов, мир посмотреть хочу.
– Тогда надо было выходить за миллионера, – бросил он с холодной усмешкой.
– Ладно уже, кстати, завтра день рождения Томиллы. Мы у них вечером.
– Помню, – пробормотал он без энтузиазма.
Вечер так и остался испорченным, не обменявшись больше ни словом, они легли спать. Но в голове Эльдара ещё долго крутились обрывки разговора, слова Сугры и ощущение, что он не в силах дать ей ту жизнь, о которой она мечтает.
Несмотря ни на что, вечер в старой бакинской пятиэтажке выдался почти торжественным. На лестничной площадке витала праздничная суета- все квартиры знали: у Томиллы Мамедовой день рождения, а значит, смех и громкие тосты будут слышны до полуночи…
В квартире у Томы было чисто, как в витрине: бокалы на тонких ножках, тарелки с аккуратными закусками, карточки с именами – чтобы «никто не сел случайно на мину». Руслан, буркнув, что «гостей будет много», ушёл дописывать статью. Томилла двигалась быстро и бесшумно. Тёмно-зелёное платье, подчёркивающее линию плеч. На ушах – те самые серьги с чёрными камнями. Она коснулась их пальцами – будто проверяла, правильно ли работает пароль.
Сугра, поправляя прическу перед зеркалом, думала, что давно не надевала это платье – обтягивающее, пудрово – бежевое, почти слишком откровенное для вечера у себя же в подъезде… Но Томилла умела устраивать вечера так, что любая женщина чувствовала себя королевой – пусть и королевой бетонного двора…
Эльдар натянул свежую рубашку и галстук, хмуро посмотрел на себя в зеркало. Он заранее знал, вечер будет тяжёлым. За всё время брака он уже привык к этим праздникам, но сегодня почему-то чувствовал, что Сугра очень спокойна и слишком много времени провела у зеркала.
Они поднялись на этаж выше. Дверь в квартиру Томиллы была распахнута настежь, и из неё выливался густой аромат мяса со специями, смешанный с нотками дорогих духов. В прихожей уже стояли пары туфель и мужских ботинок – гости собрались почти в полном составе.
За овальным столом царила оживление: Томилла, словно королева вечера, смеялась так, что её голос перекрывал остальные разговоры; рядом сидел Руслан – с видом хозяина, который чувствует себя в своей стихии.
Глория – фитнес-тренер с безупречной осанкой, была словно создана для того, чтобы приковывать взгляды. Её чёрное платье облегало фигуру так, будто ткань подчинялась каждому движению. Глубокий вырез открывал вид на пышную, явно искусно сделанную, но безупречно исполненную грудь, которая едва заметно приподнималась при каждом вдохе. Её улыбка была тонкой и рассчитанной, взгляд – прямым, почти вызывающим, а легкий итальянский акцент звучал интригующе.
В дальнем конце стола – Роксана и ее супруг Алан Хадж. Их внешний вид резко выделялся на фоне остальных гостей: безупречный костюм, сдержанная, но
дорогая бижутерия, лёгкая манера держаться так, словно они пришли не на домашний вечер, а на дипломатический приём.
Когда Сугра вошла, Алан, прервав разговор с Русланом, поднял на неё взгляд – и этот взгляд оказался слишком долгим. Не просто взгляд – словно касание, скользящее по коже. По телу прошла тонкая дрожь, от которой стало одновременно тепло и тревожно. Она машинально перевела глаза на Роксану – та сидела, откинувшись на спинку стула, лениво вращая бокал красного вина, и чуть заметно улыбалась, как человек, который знает чуть больше, чем все остальные.
Эльдар сел рядом с Сугрой, но его внимание быстро переключилось на беседу с Русланом. Глория уселась напротив. Её манера речи была лёгкой и дружелюбной, но каждое движение имело оттенок скрытого флирта: она чуть наклонялась вперёд, ловила его взгляд, а в какой-то момент её нога скользнула под столом и едва коснулась его колена.
Эльдар вздрогнул и, подняв глаза, встретил её спокойную, почти невинную улыбку. Но нога осталась на месте.
Сугра уловила этот жест краем глаза. Это было странное чувство – ревность вперемешку с тем самым внутренним смятением, которое вызвал в ней Алан. Она отвела взгляд, но ощущение, что вокруг плетется невидимая сеть, не отпускало.
Тамадой по азербайджанской традиции был выбран Руслан. Он произнёс тост приветствия и несколько тостов за именинницу
Настроение у Томиллы было превосходным – ей подарили много цветов и полезных подарков, многие из, которых она сама выбрала заранее, включая подарочные ваучеры из дорогих бутиков, ассортимент в которых она изучила вдоль и поперёк, и знала лучше работников этих магазинов. В общем, вечер прошёл весело и пролетел как один миг.
Единственным странным обстоятельством Сугре показался заинтересованный, пристальный взгляд Алана. Чтобы ни происходило – он всегда смотрел на нее пронизывающим и испепеляющим взглядом так, что ей даже порой становилось неловко.
Под таким же прицелом чувствовал себя Эльдар, но со стороны Глории. Несмотря на возраст, а ей было уже 55, от нее разило сексуальностью. Он смутно припоминал, что как-то видел ее фото на обложке модного и гламурного в Баку журнала «Наргиз».
Весь вечер Алан говорил о чём-то с другими, но его взгляд время от времени возвращался к Сугре. Он не был навязчивым, но каждый раз, когда их глаза встречались, ей казалось, что воздух вокруг становится плотнее.
Ближе к полуночи, когда гости уже расслабились и стол запестрел полупустыми бокалами, Сугра вышла на балкон – перевести дыхание. Ночной Баку лежал внизу, рассыпанный огнями, и гул города доносился сюда приглушённо, словно издалека.
За её спиной тихо скрипнула дверь. – Вы знаете, – сказал Алан, подойдя еще ближе – вы делаете этот вечер особенным. – Я замужем, – произнесла она, не поворачивая головы. – А я женат, – ответил он с лёгкой усмешкой. – Но в этом городе браки мечтам не помеха.
Его рука едва коснулась её, настолько легко, что это могло показаться случайностью. Но от этого прикосновения холод вечернего воздуха вдруг стал почти невыносимым…
Возвращение домой после праздника всегда было для Сугры странным моментом. На лестничной площадке все еще стоял густой запах еды и праздника, будто весь вечер задержался в воздухе, не желая рассеиваться. Их квартира встречала тьмой и прохладой, резкий контраст с теплом и шумом у Томиллы.
Когда Эльдар и Сугра спускались домой по лестнице, он ни слова не проронил. Его шаги глухо отдавались в подъезде, ключи тихо позвякивали в руке. Лишь возле двери он обернулся: – Ты сегодня вела себя… странно, – сказал он без упрёка, но в голосе прозвучала настороженность.
Сугра промолчала. Объяснять значило бы раскрыть свою тайну: жажду красивой жизни, взгляды Алана, то едва ощутимое прикосновение на балконе. Она сняла серьги и бросила их в шкатулку – камни тихо звякнули. В груди снова мелькнула дрожь, словно чужое присутствие всё ещё было рядом.
– Если хочешь… – начал Эльдар, глядя в пол.
– Я хочу, чтобы у нас всё было красиво, – перебила она. – По-настоящему красиво.
Он лег, отвернувшись к стене. Она смотрела на его спину и ощущала, как между ними растёт пустота. Где-то за окнами, был другой мир – мир Алана, манящий и опасный.
Чёрный внедорожник стоял за домом Томиллы. Двигатель тихо урчал, обдувая стёкла тёплым воздухом. Внутри Алан и Роксана молчали. Она, не поднимая глаз от телефона, первой нарушила тишину: – Ну что? Она на крючке?
Алан смотрел на свои руки, как будто раскладывал мысленную партию. – Почти. Чуть-чуть ещё. У неё глаза честные… Она сделает это ради кого-то. Ради мужа. Ради… меня.
Роксана криво усмехнулась: – Ты опять влюбляешься в объект?
– Я всегда влюбляюсь. Иначе зачем это всё?
Она оторвала взгляд от экрана, провела пальцем по его щеке: – Запомни, она не ради тебя. Она ради денег. Ради комфорта и красивой жизни.
Алан усмехнулся, выжав газ. – Иногда самые дешёвые женщины становятся для нас самыми дорогими.
Машина растворилась во тьме, оставив за собой тихую дрожь в воздухе.
Утром Сугра проснулась поздно. На кухне было тихо, из окна тянуло солёным морским ветром. Она вспомнила слова Томы про фитнес и с минуту колебалась.
Потом сказала себе вслух: – Так я совсем из дома не выйду…
В зале её уже встретила Томилла:
– Ооо, физкульт привет! Как хорошо, что ты решилась. Идём, девочки уже тут – по-хозяйски произнесла Тома подводя Сугру к группе девушек в спортивной одежде.
– Ну, что дубль два, – сказала она улыбаясь. – С Роксаной вы вчера виделись как собутыльники, а сегодня как спортсмены, – громко расхохоталась она. В её взгляде скользнула тень превосходства, как у того, кто является солистом в этой сцене…
Роксана казалась не из тех женщин, что говорят громко. Её взгляд будто сканировал людей. Ни одного лишнего жеста, ни одной складки на идеально сидящем спортивном костюме. Что-то в ней вызывало у Сугры лёгкую зависть и одновременно тревогу.
– Можно просто Рокси – скромно пробурчала Роксана.
– А Глория, наш фитнес-инструктор, итальянка, между прочим. Продолжала знакомить Сугру со спортивным коллективом уже повторно Томилла.
– Buongiorno, amore! 14– поприветствовала Глория новую посетительницу.
После короткого приветствия каждая из девушек занялась спортом.
Сугра бежала по дорожке и привычные мысли медленно текли у нее в голове: «Эльдар хороший человек… Но я застряла в роли кухарки при учёном».
Мысль о том, что она могла бы быть другой – совсем другой, – не отпускала.
Пару часов пролетели в один миг и, приняв душ, – дамы разошлись по своим делам. Роксана покинула спортзал первой. В её уверенном взгляде читалось, что все под контролем.
Немалое удивление вызвало у нее встреча с Аланом Хаджем в вестибюле отеля, когда она выходила после тренировки.
– Здравствуйте, Сугра, – с приветственной улыбкой произнёс он, уверенно перехватывая её взгляд. – Вы меня помните?
– Добрый день, Алан, – отозвалась она, чуть замедлив шаг. – Мы же только вчера познакомились.
Внутри мелькнула мысль: и как можно забыть эти жадные, прожигающие взгляды на дне рождения Томиллы?
– Я очень рад видеть вас снова, – продолжал он, не сводя глаз. – После нашей встречи я потерял покой и сон.
Сугра приподняла брови, чуть иронично: -Интересно, чем замужняя женщина могла вызвать такую бурю эмоций у женатого мужчины?
Она была немного смущена. Всю жизнь она работала над собой – одежда, макияж, причёска, ухоженная кожа, и теперь стоя перед ним в спортивной форме, с влажными от тренировки волосами, чувствовала себя не уютно.
– Хотел быть с вами откровенным, – Алан слегка наклонился, тон его голоса стал низким,– Мои отношения с Роксаной носят чисто формальный характер. Мне, по работе, не солидно быть холостым, а ей нужен лишь толстый кошелёк. Извините за прямоту.
Он произнёс это с таким видом, будто делился чем-то почти болезненным.
– Вчера на дне рождения у Томиллы это не было заметно, – мягко заметила Сугра. – Мне жаль это слышать.
– Это жизнь, – пожал плечами он. – Каждый получает то, что заслуживает.
– Да… – тихо произнесла она, и, попрощавшись, направилась к выходу.
Лёгкий озноб прошёл по спине, хотя в лобби было тепло.
– Постойте, Сугра! – окликнул её Алан, догоняя. – Как вы поедете домой?
Разрешите подвезти вас.
Он произнёс это с умоляющей интонацией, но в глазах уже горела та самая холодная, просчитывающая отстранённость, которую она заметила вчера.
– Не стоит, я закажу такси, – начала она, но в этот момент к подъездной дорожке плавно подъехала чёрная «Bentley Flying Spur»15, отполированная так, что блеск её кузова ослеплял окружающих.
Алан, не дав ей возразить, открыл заднюю дверь. Внутри что-то дрогнуло – тонкий микс вины и предвкушения. Не успев обдумать, Сугра села в салон, поблагодарив за галантный жест.
Внутри всё было так же безупречно, как и снаружи: дорогой кожаный салон и тонкий аромат одеколона, который ей очень понравился.
– Нравится машина? – с лёгкой интригой спросил он. – Спецзаказ из Германии. Водитель нас не видит и не слышит, если мы того не захотим, – он указал на непрозрачную перегородку.
Потом нажал кнопку, и из центральной панели под звук мягкой мелодии выехал бар, заставленный бутылками лучших напитков.
– Угощайтесь, – сказал он, будто, между прочим.
– Спасибо, – ответила она, слегка смутившись.
По дороге он рассказывал о себе так, будто это была не биография , а карта далёких миров, где нет коммунальных счетов и ежедневной рутины. Кампусы в Штатах, кофе в «Starbucks», старенькая плёночная «Canon», яхты в Карибском море, гольф с богатыми китайцами. Его слова были как маленькие крючки, цеплявшие ее воображение.
Иногда он вдруг замолкал и наклонялся ближе: – В Баку мне тесно… Но вы, – он задержал взгляд, – вы не из этой тесноты.
У подъезда её дома водитель, в белых перчатках, обошёл машину и открыл дверь, слегка поклонившись. Этот жест напомнил ей кадр из старого фильма, только рядом теснились мусорные баки, играли дети во дворе и хлопали ржавые двери подъездов.
Поднимаясь по лестнице, она шла медленно, будто пьяная, не от вина, а от той новой жизни, что начала звенеть в голове тонким бокалом. В зеркале прихожей мелькнула её улыбка – та, которую Эльдар уже давно не видел.
Но потом взгляд упал на потрескавшийся потолок, клетчатую сумку на колесиках для покупок от покойной свекрови и кучу старых туфель. Эх, Bentley… – подумала она, входя в кухню, где царил такой же хаос.
С этого дня Сугра ходила ежедневно на спорт и почти всегда встречала Алана у входа. Он умел быть рядом так, что её начинало тянуть к нему. А Роксана, странным образом исчезла из спортзала.
Он стал одаривать её подарками: тонкие цепочки, серьги, ваучеры из бутиков. Сугра пыталась отнекиваться, но соблазн красивой жизни перевешивал. Все эти вещи она прятала в тайник за банками на кухне, и каждый раз, пряча их, ощущала ту самую дрожь от чего-то запретного, как в детстве, когда удавалось стащить конфету, отложенную для гостей.
Как-то Алан пригласил её в ресторан «Telequlle»16, расположенный на последнем этаже телебашни, на высоте 175 метров, из окон которого открывался потрясающий вид на город.
В ночь перед рандеву в ресторане, Сугра металась в постели. В голове, беспорядочные образы: Эльдар с чемоданом на вокзале, Роксана, пристально смотрящая ей в глаза, Алан, тянущий к ней руку с коробочкой украшений, Глория, трущая свою ногу об Эльдара. Затем – вспышка. Она стоит на балконе высокого отеля в вечернем платье, а внизу, в темноте, кто-то кричит её имя. В лицо бьёт ветер, на коже – тяжесть бриллиантов. Но крик не утихает, становится всё громче, пронзительнее, почти реальным.
Она проснулась в холодном поту. Было едва пять утра. Её сердце бешено колотилось, а где-то внутри – щемящее, почти физическое ощущение тревоги. Она не помнила всего сна, но знала одно: её тянут куда-то, откуда уже не будет дороги назад.
Время Алан выбрал специально, когда она должна была быть в спортзале. Чтобы алиби было готово.
Получив приглашение, она долго смотрела на своё отражение в зеркале:
идеальная причёска, выверенный макияж, кулон из белого золота на шее, подарок Алана. Именно этот кулон стал причиной сомнений: слишком дорогой, чтобы быть «просто знаком внимания».
В последние недели она всё реже встречалась взглядом с Эльдаром. Он казался всё тем же – добрым, предсказуемым, вечно уставшим ботаном. И всё чаще – чужим. Она ловила себя на том, что избегает его. Раздражаясь от его вечных разговоров о работе, испытаниях, бюджетах. «Мы живём в разных мирах», – думала она, хотя ещё недавно гордилась его интеллектом.
И всё же совесть мучила. В душе поднималась волна тревоги, когда он, не замечая её внутренней борьбы, ласково звал на кухню выпить чай. Тогда Сугра чувствовала себя обманщицей, как будто уже изменила, хотя физически между ней и Аланом ничего не было.
Однажды ночью, лёжа в тишине, она поймала себя на том, что боится. Не того, что кто-то узнает. А того, что она уже на пути, с которого не свернуть. Как будто перешла невидимую черту: приняла игру, где правила диктует не она. Алан,
Роксана, даже Томилла -все они словно двигали её, направляли, подталкивали.
Но что страшнее всего – ей это нравилось. Ей нравилось быть красивой, желанной, окружённой вниманием. Нравилось ощущение, что она может больше, чем быть просто женой учёного.
И всё же в глубине души, тихо, почти шёпотом, звучал вопрос: «А что, если это не просто флирт? Что, если он просто играет со мной, манипулирует?»
Ресторан вращался вокруг своей оси, благодаря чему вид за окном постоянно менялся. Под мерцающим светом хрустальных ламп пространство казалось торжественным и интимным. В день встречи он был усыпан цветами, шарами и… фотографиями Сугры в натуральную величину. Её сердце замерло.
– Разрешите проводить, – сказал администратор, и повёл её к столику, усыпанному бумажными сердечками.
Алан вошёл, как человек, привыкший к вниманию. Безупречный костюм, дорогой парфюм. Он поцеловал ей руку и Сугра вдруг ощутила лёгкое смятение, которое постаралась скрыть.
– Ты великолепна, – произнёс он с восхищением. – Я боялся, что ты не придёшь.
– Я тоже боялась, что не приду, – ответила она, не поднимая глаз.
Южноафриканское вино, тихая музыка, его бархатный голос, фразы с двойным смыслом. Она чувствовала, как каждое слово затягивает ее все глубже.
В какой-то момент он сказал: – Ты достойна большего. Если захочешь уйти, всегда можешь рассчитывать на меня.
А потом, как бы между прочим, подарил колье с бриллиантами и пригласил на медленный танец под лиричную песню Джорджа Майкла17.
Вернувшись домой, она медленно поднялась по лестнице, не включая свет – не хотелось, чтобы соседи видели. Ключ повернулся в замке мягко, привычно. В квартире было тихо. Только легкое сопение из спальни напоминало: она не одна.
Эльдар спал на боку, в футболке и домашних брюках. На тумбочке – очки, до половины прочитанная книга, чашка с засохшими остатками чая. Лицо – уставшее, но спокойное. Ресницы слегка подрагивали. Он, наверное, видел сон.
Сугра приостановилась. Постояла. Посмотрела. Потом, словно что-то накатило, быстро прошла на кухню, скинула сумочку, вытащила коробочку и спрятала в шкаф за банками.
Она вернулась в спальню. Села на край кровати. Коснулась ладонью плеча мужа. Эльдар заворочался и пробормотал:
– Сугра?.. Ты уже дома?
– Угу. Было шумно, – соврала она.
– Я оставил тебе плов… вдруг проголодаешься.
– Спасибо.
Он уснул, даже не дослушав ответ.
Окно было приоткрыто. Где-то вдалеке раздался короткий звук фейерверка – возможно, финал Формулы. А может, просто совпадение. Внутри у неё тоже что-то хлопнуло и рассыпалось.
Незаметно даже для неё самой, началось предательство.
После этой встречи он стал появляться все чаще. И в какой-то момент предложил ей вместо спорт зала, подняться в номер 455, минуя лифт.
Перед дверью номера Сугра замерла. В груди стук, словно кто-то барабанил изнутри. В висках звенело одно-единственное слово: «Сейчас».
Её рука дрожала, но не от холода. Это было похоже на то, как у палача дрожит кисть перед ударом, не от сомнений, а от понимания, что после уже не будет пути назад.
«Я ведь никогда и не знала, что такое счастье…»– почти беззвучно прошептала она в пустоту. В ответ, другой голос, словно отзеркалировал ей самой: «А может, счастье начинается именно здесь?»
Она коснулась двери и, задержав дыхание, постучала.
Алан открыл быстро, будто ждал её .
Комната встретила её мягким светом и сладостным ароматом цветов. Шампанское блестело во льду, на столике лежала нераспечатанная коробочка. Всё было разыграно, как сцена в спектакле, где она главная героиня.
Алан сделал шаг навстречу. В этот миг Сугра ощутила себя на самом краю-ещё шаг, и она сорвётся.
Его объятия были стремительными, решительными. Он впился в её губы, горячо, властно, с жадностью человека, который стирает чужие границы. Его пальцы скользнули по её спине, будто давно выучили её изгибы наизусть.
Она дрожала от того, что теряла контроль. От того, что не сопротивлялась.
Каждое его прикосновение прожигало, как клеймо. Он был нетерпелив, почти яростен, словно торопился затянуть её в новую реальность, где нет прошлого. И она чувствовала, как это прошлое отпускает её – с болью, с сопротивлением, но неизбежно.
Эльдар исчезал. Исчезала кухня с облезлой плиткой. Исчезала женщина, которую она видела в зеркале столько лет. Здесь и сейчас рождалась другая Сугра.
Алан держал её так, будто боялся потерять, и именно в этот момент Сугра поняла, что она перестала быть той женщиной, которой была.
И она растворялась. В страсти. В предательстве. В восторге, который жёг до горечи. В сладости, в которой чувствовался привкус слёз.
Она шагнула за грань и именно в этот миг впервые ощутила, что счастье может быть смертельно опасным.
Один его шаг – и она сделала свой.
С этого дня они встречались всё чаще. В постели он был жаден до неё, а в разговорах умел касаться её слабых мест. Сначала – о браке, потом – о том, что она
«создана не для скромности». А через несколько встреч – вопрос о работе Эльдара.
– Временный доступ к информации, – произнёс он, глядя прямо в глаза. – Миллион долларов. Никто не пострадает.
Сугра замерла. Миллион – это не просто деньги. Это целый новый мир.
– Я… подумаю, – ответила она. Но где-то глубоко внутри чувствовала: мысль уже пустила корни.
Алан произнёс это почти небрежно, будто речь шла не о миллионе долларов, а о чём-то вроде нового платья или короткой поездки на уикенд. Но в его голосе проскользнуло что-то жёсткое – едва уловимое, холодящее изнутри.
– Доступ к информации, которая у него есть, – повторил он тихо, почти шёпотом, будто проверяя, как эти слова укоренятся в ее сознании. – Один миллион долларов, и никто ничего не узнает.
Сугра замерла, не сразу даже поняв, дышит ли она. Миллион. Это слово раскрылось внутри, как дверь в иную реальность: просторная квартира с видом на море, белоснежные шторы, мягкие ковры, тёплые вечера в отеле на Мальдивах. Новый, чистый, блестящий мир, в котором нет дешёвых обоев, пустых полок и вечно усталого взгляда Эльдара.
– А кто эти люди? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, но внутри всё дрожало.
Алан чуть улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла. – Не нужно тебе всё знать. Я лишь посредник. Сингапурский военный синдикат. Люди серьёзные, надёжные… – он сделал паузу, – и очень благодарные.
Он смотрел на неё в упор, и в этом взгляде не осталось ни капли прежней мягкости. Лишь расчёт и какая-то тихая, сосредоточенная сила. Впервые за всё время Сугра почувствовала, что не понимает, кто перед ней на самом деле.
Слова повисли между ними, как прозрачная нить. Она знала: стоит её тронуть – и путь назад закроется.
– Я… мне нужно время, – сказала она, чувствуя, что мысли уже начали крутиться не туда, куда надо.
Алан не отводил взгляда. – Подумай, – произнёс он медленно, – но недолго.
Такие возможности не ждут.
Он поднялся из-за стола, обошёл её и, едва коснувшись плеча, наклонился к самому уху: – Ты создана для лучшего, Сугра. Для жизни без компромиссов.
От его слов её дыхание как будто бы останавливалось, но не от страха – а от того, что внутри уже шёл торг: с собой, с совестью, с будущим.
Она знала – это предложение не просто про деньги. Это приглашение войти в чужую игру, где правила диктует не она. И всё же в груди, поверх тревоги, медленно расправлялись крылья соблазна.
В тот вечер, возвращаясь домой, Сугра шла по вечернему городу и ловила себя на мысли, что уже ищет оправдания. Не я первая, не я последняя… Никто даже не заметит… Миллион долларов – это шанс.
Ночь была тихой, почти безветренной. За окнами редкие огни машин медленно скользили по проспекту, отбрасывая на потолок её комнаты бледные тени. Сугра лежала на спине, глядя в темноту, и слышала только ровное дыхание спящего рядом Эльдара.
В голове снова и снова звучал голос Алана: «Ты создана для лучшего. Для жизни без компромиссов». Эти слова не отпускали, впивались в сознание, как тонкая игла.
Она закрыла глаза, но вместо сна пришёл образ: дверь, приоткрытая в незнакомый, ослепительно красивый мир. За дверью – золото закатов, холод шампанского, шелест вечерних платьев… И чья-то тень, неподвижно стоящая в глубине, в ожидании её шага.
Сугра чуть сжала пальцы, словно нащупывая невидимый ключ.
А если этот ключ уже в моей руке?
В квартире вдруг щёлкнула батарея, тихо, как выстрел глушителя. Сердце споткнулось. Ей показалось, что в темноте кто-то смотрит. Не Эльдар. Не сосед за стеной, а кто-то другой.
Она сделала глубокий вдох, но холод внутри не исчезал. И вдруг поняла: игра началась – и уже неважно, хочет она в ней участвовать или нет.
Вечер на кухне пах жареным луком, маслом и чем-то старым, въевшимся в стены. Плита вся в брызгах, сковорода шипит. Эльдар, сидя за столом, что-то чертил в блокноте и время от времени перелистывал бумаги, даже не замечая, что за его спиной в этот момент клубится настоящая буря.
– А если… – её голос прозвучал тихо, как пробный выстрел в темноте. – А если бы ты мог продать свои идеи? Заработать. Серьёзно. Навсегда.
Он поднял на неё глаза. Там не было гнева, только искреннее недопонимание. – Ты о чём?.. – и в глубине взгляда мелькнула осторожная тень сомнения.
– Ну… кому-то это же может быть нужно, – она сделала шаг ближе, стараясь, чтобы слова звучали мягко, но с нажимом. – Твои разработки. Почему бы не продать? – Мы же не можем вечно жить вот так, – уже более твёрдо произнесла она, указав взглядом на облупленные стены.
– Сугра, – в голосе прорезалась усталость, – ты понимаешь, что несёшь? Это военная информация. Это тюрьма. Это предательство. Да и кому они нужны в недоработанном виде? – он отмахнулся, как от назойливой мухи.
Она подошла ближе, почти бесшумно, и обняла его сзади, уткнувшись лицом в его шею. – Просто подумай, – прошептала, чуть касаясь губами его кожи.
– Один раз. Ради нас. Ради будущего. Ради меня. Я устала мечтать и считать копейки. Даже детей мы не можем завести, – голос стал жалобным, но в этой жалобе звучала цель.
Она знала, ему нужно время, чтобы переосмыслить эту идею. Зерно сомнения уже было посеяно.
Но через пару дней, поздним вечером, который тянулся так же однообразно, как сотни предыдущих, Сугра стояла у окна с кружкой горячего чая, плотно обхватив её обеими ладонями, будто пытаясь согреться. За её спиной на плите остывал ужин, а на ногтях блестел свежий слой лака. Эльдар сидел в кресле с планшетом, сосредоточенно вбивая какие-то цифры.
Сначала пошли привычные разговоры – про ремонт, протекающий кран, про старый диван. Потом – о деньгах, которых нет. С каждым словом в его глазах темнело, по лицу прокатывалась тень стыда, он замыкался всё больше.
И вдруг она сменила интонацию. – Ну все-таки, а что, если получится продать твои изобретения? – произнесла она, растягивая слова, будто шла по минному полю.
Эльдар поднял на неё уставшие глаза. – Кому? Как? Да кому они нужны? Я же сказал, это пока только наработки, произнес он терпеливо, объясняя, как малому ребенку.
Она усмехнулась – тихо, почти ласково. – А если нужны? – шагнула ближе. – Ты ночами грызёшь эти чертежи, а кто-то на них гребёт миллионы. Ты хоть копейку на этом заработал? – её голос оставался мягким, но в нём появилась настойчивость. Он молчал. Она знала – спорить с ней он не умеет.
– Слушай… – она поставила кружку на стол и приблизилась, так что он почувствовал аромат её духов и тепло кожи под тонким халатом. – На меня вышли люди. Представители сингапурской оборонной компании. Готовы заплатить миллион долларов. Мил – ли – он. Всё, что им нужно, это флешка, с которой ты работаешь.
Она наклонилась так, что из выреза халата виднелась упругая линия груди. –Ты ведь понимаешь, – шепнула она, – тебе даже спасибо здесь не скажут. Ты сгниёшь в этой дыре. А с такими деньгами… мы можем уехать. Дом у моря. Прекрасная беззаботная жизнь.
Её грудь коснулась его плеча, губы скользнули к его шее. Он попытался ухватиться за мысль. – Подожди… а откуда эти люди знают про флешку? Ты уверена?..
Она чуть отстранилась и с ангельской улыбкой ответила: – Со мной на фитнес ходит жена торгового атташе Сингапура. Она всё устроит. Им нужны только схемы. Никто и не заметит.
Её рука скользнула ему под рубашку, губы накрыли его рот жадным поцелуем.
Он не успел понять, когда его тело предало его.
– Подумай, любимый… – почти приказала она, проведя пальцем по его щеке. – Я хочу лучшего для нас.
Эльдар остался сидеть, уставившись в пол, пока Сугра хлопала дверцами на кухне и напевала беззаботный мотивчик. Она умела обрывать разговор так, будто ничего и не происходило.
Он поднялся, открыл бар, достал полупустую бутылку водки. Руки дрожали.
Лёгкий звон рюмки в тишине прозвучал, как выстрел.
Сидя за столом, он смотрел в мутный квадрат окна. Фонари светили ровно, безлико. Мысли стучали в висках: предательство… тюрьма… миллион долларов…
Перед глазами вставали лица коллег – людей, которые верили ему, делили с ним ночные смены в лаборатории. Она права? Всю жизнь за копейки? Или… шанс? На что? На жизнь в страхе?
С каждым глотком внутри открывалась пустая чёрная дыра. Страх и вожделение, вина и предчувствие непоправимого спутались в тугой клубок.
Он вспомнил её глаза, когда она говорила – блестящие, хищные. Глаза женщины, которая ждёт и требует.
Полчаса он просидел неподвижно. Потом поставил рюмку в шкаф. В голове уже звучала фраза: Я просто дам флешку. На время. Я же ничего не продаю…
И тут же другая: а если они не вернут? Если узнают? Если следят?.. Он отогнал её, как и всякий раз, когда Сугра притягивала его к себе, лишая возможности думать.
Он так и не уснул. Лежал на краю кровати, чувствуя рядом дыхание Сугры. Иногда её рука скользила к нему, и он осторожно отодвигался.
Она спала, чуть улыбаясь, как человек, который уже мысленно тратит эти деньги.
В груди что-то сжалось – не любовь, не жалость, а спазм, от которого хотелось избавиться. Я ненавижу тебя, Сугра, – подумал он. – За то, что ты делаешь со мной. За то, что умеешь быть сладкой, когда тебе это нужно, и ледяной, когда всё уже решено.
Он чувствовал, что она отдалилась. Чувствовал, что ее мысли далеко, понимал, что это не просто так. Понимал – и закрывал глаза.
Поднявшись на локоть, он провёл пальцами по её спине. Она вздохнула во сне и улыбнулась. Ему стало тошно от самого себя, но он лёг обратно и беззвучно вздохнул.
Ты мой яд… моя казнь… и моя последняя надежда.
На часах было за четыре утра, когда он всё же сомкнул глаза. А где-то глубоко внутри тихий голос шептал: если они узнают – Тебя убьют первым.