Ереван.
После поражения армянских сил в 44-дневной войне 1[1]2020 года в Министерстве Обороны осознали: техника устарела, а методы получения информации безнадёжно отстают. Поражение выжгло все иллюзии – награждения, пафосные речи и уверенность в непобедимости ушли в прошлое. Остались апатия, обида и не угасшая ненависть к Турции.
Утро подполковника Первого Главного разведуправления КГБ2[1] Республики Армения Аванеса Амбарцумова не задалось с первой минуты. Не сработал будильник, сломалась кофемашина, во время душа отключили горячую воду. В довершение по пути к машине дорогу перебежала чёрная кошка.
Добравшись до здания на улице Налбандяна, 104, он заметил, что серый внедорожник за ним держится слишком близко. Махнул рукой, профессиональная паранойя.
В приёмной генерал-лейтенанта Армена Вагаршаковича Абазяна стояла нервная тишина.
– Амбарцумов? – голос генерала в переговорной был раздражённым. – Пусть заходит.
Аванес вошёл, отдавая честь.
– Разрешите войти, господин генерал?
– Разрешаю, – сухо бросил Абазян. – Хотя толку от вашей выправки нет. Я читал ваши отчёты. Провалов больше, чем успехов: агентура в Тартаре раскрыта, планов противника не знаем, о разработках в Миноборонпроме Азербайджана- ноль информации.
Генерал часто срывался и повышал голос на Аванеса ещё со времён академии
КГБ. За громким голосом скрывалась злопамятность – он не прощал ошибок. Аванес помнил, как в 2016-м Абазян «сдал» сослуживца Еганова в Иране, где тот исчез без следа.
– Азербайджан трубит о совместных разработках с Израилем и Турцией. Вы хотите, чтобы мы узнавали об этом из новостей? Или будем ждать, пока они пройдут с этим по Еревану, как в Степанакерте?
– Не дай бог, – выдохнул подполковник.
– Нам нужны документы с грифом «Совершенно секретно». Изнутри.
Понимаете?
– Понимаю.
– Докладывайте.
– Наш резидент под глубоким прикрытием – гражданин США, Алан Хадж, ливанец, христианин-маронит по происхождению. По заданию он создаёт агентурную сеть в Баку. Основная цель – вербовка старшего научного конструктора
Миноборонпрома Азербайджана Эльдара Маниева. Это он координировал работу турецких беспилотников с израильским оборудованием в 44-дневной войне.
Аванес сделал паузу и добавил:
– Кстати, отец Алана был профессиональным военным. Воевал в Первой Карабахской войне3[1] по контракту и погиб в Горадизкой операции4[2], проведённой азербайджанской армией под командованием Фатуллы Гусейнова.5[3] С тех пор Алан ненавидит Азербайджан всей душой.
Абазян прищурился, и в его голосе зазвенела старая злоба:
– Да-да… Чёрный полковник. Будь он проклят. В девяносто четвёртом много наших ребят полегло из-за него. Помню, колонну тогда зажали между рекой и лесом, и по его приказу истребили под чистую.
Он помолчал, а затем мрачно добавил:
– Но это хорошо, что Хадж ненавидит. Это сыграет нам на руку.
– С Хаджем нас познакомила моя двоюродная сестра Роксана, его жена. Она бывший спецназ, патриот, подготовила его к работе. Алан умен, злопамятен и… возможно, слишком легко входит в доверие. Иногда это даже пугает.
– Это хорошо, – кивнул генерал. – Но вы уверены в его квалификации?
– Да, товарищ генерал. Скоро будут результаты.
Абазян подошёл поближе:
– Шаблонно действовать нельзя. Платите, подкупайте, делайте всё, что нужно. Спонсоры недовольны. Главное – добраться до этого «головастика» Маниева.
– Может, ликвидировать, как в Иране? – осторожно спросил Аванес, проведя пальцем по горлу.
– Ни в коем случае. Нам скандалы не нужны. Азербайджан слишком активно встроился в международные процессы – Формула-1, Лувр, Эрмитаж… Не хватало ещё, чтобы нас вписали в террористы.
В это время в Баку, у витрины ювелирного бутика в «Порт Баку»6[1], самого дорогого шоппинг центра в городе, стоял Алан Хадж. Через десять минут из салона вышла она – Сугра. Любопытный, оценивающий взгляд. Она ещё не знала, что уже стала частью чужой операции.