Элла Степановна узнала о драматических событиях только за чаем, который пили впятером: Глафира Сергеевна Полуехтова, бригадир колхоза, фактически руководительница деревни Полуехтовы Ручьи, ее внук Коля, тот, что приехал с нею на мотоцикле, и члены фольклорной экспедиции.
– Ну как, – повторял Вениамин, – как мы могли догадаться, что медведь ручной?
– Не ручной, – возразила Глафира Сергеевна. – Он на работе.
Она налила чаю в блюдце, шумно потянула.
– На нем не написано. – Андрюша уже оправился от потрясения, но аппетит к нему еще не вернулся, потому он сидел на диване и штопал джинсы. – Кем же он работает?
– Из пушки стреляет. Больше некому, – сказала Глафира Сергеевна. – Мужиков в деревне недобор, все на работе, а традиции, сами понимаете, надо поддерживать.
– Вы хотите сказать, что у вас есть пушка? – Элла Степановна почему-то не так удивилась необычной работе медведя, как действующей пушке в далекой деревне. – Настоящая? Это же опасно.
– Без пушки мы, простите, не можем, – сказала Глафира, с наслаждением хрустя рафинадом. – Пушка у нас уже двести лет стреляет.
– А если вы в кого-нибудь попадете?
– Холостыми стреляем, – возразила Глафира Сергеевна. – Нам общество охотников выделяет черный порох. По безналичному расчету.
– А почему медведь? – спросил Вениамин. – В других деревнях тоже все заняты…
– В других деревнях с пушками плохо, – сказал Андрюша, перекусывая нитку. – Очень мало пушек в других деревнях. – Он обернулся к Глафире Сергеевне. – А пушка старая?
– Пушка старая, – сказала Глафира Сергеевна. Андрюша ей не нравился. Неопрятен, не пострижен, бегает по деревне с чужим ружьем. – Из пушки за двести лет ни в кого не попали, а ты, голубчик, в первый же день медведя покалечил.
Элла Степановна достала блокнот.
– Глафира Сергеевна, – сказала она, – пожертвуйте еще пять минут. Вы утверждаете, что традиция уходит корнями в глубокое прошлое. В легендарное прошлое…
– Не в легендарное, а в историю. Майор Полуехтов постановил сигнал давать, вот и тянется… Вы уж простите меня, в правление пора, звонка ожидаю из района. Совещание по льноводству в области, на кого хозяйство оставлю?
Глафира выпрямилась, развела широкие плечи, свела к переносице соболиные брови.
– Я пошла, а вы уж больше не самоуправничайте, мало ли чего натворите, фольклористы.
– Простите, – сказала Элла. – Мальчики хотели творить добро.
Глафира Сергеевна надела сапоги, старый мужнин китель и ушла в правление. В доме остался Коля, смышленый, синеглазый, белобрысый.
– Хотите, про пушку расскажу? – сказал он.
– Нам бы лучше услышать это от твоей бабушки, – сказала Элла Степановна. – Ближе к источнику.
Коля прошелся по комнате, остановился у лавки, на которой лежал фотоаппарат Андрюши.
– Светосила вас устраивает? У этих «Юпитеров» она маловата.
– Чего? – спросил Андрюша. – Ты откуда знаешь?
– Я «Канон» предпочитаю японский, – сказал мальчик. – С «Никконом» резковато получается.
– Ага, – согласился Андрюша. – Резковато, значит? И откуда у тебя «Канон» и «Никкон»?
– Ясное дело, из Японии, – сказал Коля. – Легенду-то о пушке будете записывать? А то мне идти пора.
– Запишем, – сказал Андрюша. Мальчик ему понравился. Живой ребенок, не стесняется, водит мотоцикл…
Андрюша включил магнитофон. Коля покосился на кассету, откашлялся и медленно заговорил, придавая голосу басовитость…
– Дело было еще до революции. Здесь стояла крепость, которая охраняла Россию от викингов и французов.
Вениамин отложил учебник португальского языка, протер очки.
– Как же сюда викинги добрались? – спросил Андрюша.
– Не перебивай, пленку зря тратишь, – сказал Коля. – С моря добрались, через тундру, тайгу, рвались к Свердловску. Во главе крепости стоял майор Полуехтов, мы тут полдеревни Полуехтовы в его честь. Это был отважный офицер, гвардеец, птенец гнезда Петрова, и он сюда попал за то, что был участником героического восстания декабристов.
Голос Коли окреп, он ходил по комнате и махал руками.
– И вот однажды, когда весь гарнизон спал, утомленный борьбой со стихией, в разгар бури к крепости подкрались фашисты. Примерно полк фашистов из дивизии «Мертвая голова».
– С танками? – спросил Андрюша.
– Еще одна перебивка, и я кончаю рассказ, – пригрозил Коля. – И вам никогда не узнать, чем все кончилось.
– Молчу, – сказал Андрюша.
– Так вот… Фашисты тихо подкрались к крепости, только поляна отделяла их от гарнизона. Еще один бросок – и путь на Свердловск открыт. Но в этот момент раздался залп пушки! Майор Полуехтов вскочил с походной раскладушки и бросился во двор. Солдаты за ним. И что же они видят? В воротах еще дымится пушка, а подле нее бурый медведь. Сотни фашистов валяются замертво. Тогда Полуехтов закричал: «Эскадрон, сабли наружу! За мной!» И бросился в атаку. Бой был неравным, и все защитники крепости пали смертью храбрых. Только и фашисты все погибли. Вся дивизия «Мертвая голова». Вот и все.
– Как все? – удивился Андрюша. – А как же пушка и медведь?
– Пушку оставили как память о Полуехтове. Можете поглядеть, она в деревьях стоит на площади. И постановили, чтобы медведь с тех пор каждое утро приходил и стрелял в честь подвига майора. Но это не сказка, а уже в самом деле.
– Как слабо здесь поставлено преподавание истории, – сказала Элла.
– Мифотворчество, – сказал Вениамин. – Современное мифотворчество. Майоры, фашисты…
– Что же я, не понимаю, что мифотворчество? – обиделся вдруг мальчик. – Я не хуже вас знаю, что фашистов здесь не было. Разве это что-нибудь значит?
– К сожалению, ничего не значит, Коля, – согласилась Элла Степановна. – Спасибо тебе за интересный рассказ.
– Пожалуйста, – успокоился Коля. – Я пойду. У меня дел много.
Он достал из-под лавки большую спортивную сумку с надписью «Олимпиада-80», перекинул ее через плечо, от дверей сказал:
– Обедать если будете, то к двенадцати тридцати как штык.
Андрюша сменил кассету.
– Чепуха, – сказал он. – Ребенок нас разыграл.
– Это не так и важно, – сказал Вениамин. – Зато мы присутствуем при рождении фольклора.
– Меня волнует другое, – сказал Андрюша. – Пушка существует, а медведь из нее стреляет. И это не легенда.
– Нет, не легенда, – согласился Веня. – Помочь тебе джинсы зашивать?
– Зачем? Лишняя дырка им не помешает.
Дверь скрипнула, возник Эдуард.
– Доброе утро, – сказал он радостно. – Должен вам сообщить, что Мишка в полной безопасности. Я промыл ему раны. С риском для жизни. Вы слышали, Элла Степановна, о событиях сегодняшнего утра?
– Слышала, – сказала Элла. – Простите нас.
– Я тому Мишке не доверяю, – сказал Эдуард. – Это зверь большой хитрости и коварства. У него взгляд преступника.
– Но все-таки из пушки стреляет, – сказал Андрюша.
– Элементарная, простите, дрессировка. Я сам видел, как зайцы в цирке стреляют. Там шнур висит, а Мишка за него и дергает. Вот и вся тайна.
– Нет, Эдуард Олегович, – сказала Элла, – я не согласна с вашим отношением к этому животному. Это красивая и древняя традиция. А традиции надо беречь.
– Да какая там древняя! Приблудился медведь, может, из зоопарка сбежал. А если бы он, простите, задрал вашего молодого сотрудника? Что бы вы сказали в Академии наук?
– Она бы промолчала, – ответил за Эллу Андрюша. – Потому что иной участи я не заслуживаю.
– А я в вашем поступке усмотрел благородство, – не согласился Эдуард Олегович. – Так вы не забыли, что нам пора с деревней познакомиться? Как, Элла Степановна, не возражаете?
– Я не пойду, – сказал Андрюша.
– Это еще почему? – удивилась Элла Степановна.
– Мне пленки разобрать надо.
– Молодому человеку стыдно выходить на улицу. И я его понимаю, ох как понимаю, – закручинился Эдуард, и Андрюше стоило больших усилий не ответить.