– Нельзя! Княжна в купальне! – раздался возглас сенной девки. Шум, возня и вскрик.
Удар в дверь. Ещё. Треск вырванной щеколды. Бах! Дверь грохнула об пол.
– Вылезай из своего болота, Лягушечка.
– Выйди, пёс.
Я даже не повернула головы, лишь чуть глубже погрузилась в покрытую кувшинками воду. Колдуну, конечно, не было видно моей наготы через плотные листья, но сердце скакнуло и забилось в горле от страха. Никто ещё не вёл себя так дерзко со мной! Я не чернавка какая-нибудь! Я – княжна Василиса! И привыкла к почёту и уважению. Всю жизнь мне кланялись, глаз от пола поднять не смели. А кто смел, тот красой пленялся и уж больше спокойствия не видал.
А жрец Мары стоял, смотрел нагло и зло, словно не княжна перед ним, а девка продажная.
– Когда я сказал, что тебе надо подготовиться, то говорил про удобную одежду, а не купальню с цветочками. Вылезай!
– Не по своей воле я всю ночь в болоте макалась. Мне чтобы косы промыть и высушить, полдня надо, – проронила я, вернув присущую княжне выдержку. Что бы жрец Мары себе не позволял, а пусть видит – я его не боюсь. Да и не признаваться же в том, что разбирала слабость подточенное проклятием тело, а в воде хоть как-то удавалось восполнить силы.
– Солнце на полпути к закату…
Я фыркнула, глянула на колдуна и вздрогнула, увидев, как потемнели его глаза. Ой, зря ты, Василисушка, забыла, с кем разговариваешь… Ой, зря…
– Сейчас же не вылезешь, скажу царевичу, чтобы стрелял. И на горе покинутых духов окажешься, в чём мать родила! – рявкнул жрец Мары. Мрак пришёл в движение, замерцали железные полосы маски, щёлкнули зубы начертанного черепа, словно только они и сдерживали смертельный ужас, заключённый в ритуальной личине.
Я не стала подчиняться – всё внутри противилось, – хотя понимала, что угрозу колдун осуществит, не задумываясь. Но я же в жизни никого не слушала, кроме батюшки, да и тот ни к чему не принуждал, полагаясь на моё разумение. Куда же оно подевалось? Испарилось под действием кощеева проклятия, оставив только ненависть и впитанное с молоком матери княжеское достоинство?
Колдун медленно повернул голову в сторону выхода и открыл рот, чтобы позвать царевича. Страшная челюсть опустилась, заставляя задохнуться от ужаса.
– Стой! – успела выкрикнуть я. Даже протянула вперёд руку, словно пыталась удержать. Лист кувшинки облепил мокрую кожу предплечья, цветочный стебель соскользнул и плюхнулся в воду.
Колдун ничего не ответил, только чуть повернул голову, показывая, что если не подчинюсь, он сделает, как собирался.
Внутри всё дрожало от негодования, хотелось кричать и возмущаться, но я не вымолвила ни слова. Расправила плечи и поднялась одним плавным движением, возблагодарив чуров, что листья кувшинок налипли, словно вторая кожа, почти полностью скрыв нагое тело от чужого взгляда.
– Одевайся, – бросил колдун, резко отвернулся и вышел. Миг, и словно никого, кроме меня, в купальне никогда не было.
– Ох, княгинюшка. – Заскочила внутрь сенная девка. – Ох, страшный этот жрец! Ах он окаянный! Да пусть боги его покарают за этакое бесстыдство! И вы, и вы меня покарайте, что не остановила.
Служанка бухнулась на колени, прижала передник к лицу и горько зарыдала.
– Прекрати. Нет в том твоей вины, я сама виновата. Принеси одежду мужскую по моей мерке, да поторопись.
Заставлять жреца ждать не хотелось, но собраться я всё равно не успела – доплетала косу, когда дверь в покои распахнулась, и вошли колдун с царевичем.
– Бери её, – коротко приказал первый, закинул на плечо мой дорожный мешок и развернулся к двери. За спиной у него был лук и колчан с единственной золотой стрелой.
Царевич ухмыльнулся так, что от страха дыхание перехватило. Меня учили защищаться, и в прежние времена я могла хоть немного продержаться против обидчика. Но как проклятие легло, вся сила лягушке перешла, а я ослабела.
– Не тронь! Сама пойду!
Иван словно не услышал, медленно приближался и всё так же улыбался. Жутко и безжалостно. Я выхватила из поясных ножен кинжал и выставила вперёд. Ничего хорошего ждать не приходилось. Клинок Мары искать – его затея, а на смерть идти мне! Выжить на горе покинутых духов мог не каждый воин, что уж про девицу говорить. А если мне сейчас повредят, то и вовсе надежды спастись не останется.
Руки мелко дрожали, стоило лишь представить, куда меня отправят. Меня! Не Ивана, не колдуна, а меня! Ненавижу! Но здесь я изменить ничего не могла, а вот отпор царевичу дать хотела.
Продолжая усмехаться, он сделал плавный шаг в сторону и вперёд, перехватил моё запястье, сжал, и пальцы сами выпустили оружие. Кинжал глухо ударился об пол.
– Что же ты, Василисушка, к жениху неласкова. Наказывать тебя за такое надо.
– Не тебе меня стыдить, подлый пёс! Клялся беречь и любить, а сам…
Я задохнулась от злости. Внутри снова вспыхнули застарелые обида и боль, ослепили на миг. Этого хватило, чтобы мир перевернулся вверх ногами, заставляя вскрикнуть от страха – меня попросту перекинули через плечо, как мешок с репой!
– Отпусти, смерд!
– Я – царевич, – хохотнул Иван.
А я со злостью заколотила по его спине – только кулаки отбила. И голос сорвала, пока шли до стрельбища, – оглашала базарной руганью своды батюшкиного терема и широкий двор. Лишь когда горло начало саднить, смолкла.
– Ты можешь её снова угомонить, колдун? Как на болоте? – спросил царевич.
– Могу, – ответил тот, а я почувствовала, как Иван сбился с шага. Видимо, от радости и ускорился, стараясь догнать жреца. – Но помрёт.
Женишок ещё ускорился.
– Зачаруй, а.
– Твой долг тогда неоплатным станет.
Плечи царевича опустились, а я чуть не соскользнула, забилась и случайно пнула Ивана в бок. Потом пнула не случайно. Вреда не причинила, но и резкий хриплый выдох доставил радость. Но за это я получила шлепок пониже спины.
– Ах, ты!
– Снимай Лягушечку, пора наставления давать.
Царевич почти сбросил меня на землю. Если бы колдун не подхватил под руку, позволяя выровняться, легла бы под ноги Ивану ковриком-подстилкой.
– А будешь плохо слушать, то наставления окажутся последними.
Чужое дыхание шевельнуло прядку волос возле уха, а тело снова охватила слабость. Ноги подкосились, и я оперлась на колдуна, чтобы не упасть.
– Готовься, царевич.
Жрец передал Ивану лук и колчан, а потом снова повернулся ко мне.
– А ты, Лягушечка, запоминай: тебя перенесёт к части кинжала. Сразу в сторону отпрыгиваешь, чтобы не убило стрелой, хватаешь нужное и бежишь, как можно быстрее и дальше. И ни в коем случае не поранься. Одна капля крови, и тебе конец. Понятно?
– Это что, всё? – Меня объял ужас. Это и все советы? Хватай и беги, молясь всем богам, чтобы духи не прикончили?
– Не пытайся сражаться, всё равно не умеешь этим пользоваться… – Колдун отдал оружие, выроненное в покоях – не иначе как ворожбой притянул. – Переход строить хоть и недолго, но и небыстро. Не помри до нашего прихода. Ну, а если помрёшь – не жалуйся.
– Не-е-ет… – Я дёрнулась, пробуя скинуть чары, и это вдруг легко удалось. Отскочила, пытаясь понять, где скрыться.
– Держи её! – крикнул царевич.
Колдун вдруг оказался сзади и заломил мне руки, не давая сбежать. Рывком развернул к Ивану, который уже целил прямо в грудь.
– Нет! – закричала я.
– Прощай, Василиса, – усмехнулся Иван. Багровый закат бросил на его золотые кудри кровавые отблески.
– Стреляй уже, – буркнул колдун, а я трепыхалась в чужом плену, как пойманная в сеть рыба. С таким же, впрочем, успехом.
Взвизгнула тетива, сорвалась в полёт стрела, незримо ударила в сердце, а под ногами открылся чёрный провал. Я ухнула туда, только и успев крикнуть:
– Козлы-ы-ы…