Ева
Демид уходит за носилками, а я паникую: на свидание меня ещё никогда не носили. Да и видок у меня тот ещё. Ковыляю в ванную и с пристрастием разглядываю себя в зеркало. Чучело любимой вороны Карлуши, которое он возит с собой повсюду, сейчас выглядит привлекательнее меня. Обнюхиваю себя – моя покоцанная тушка ещё не смердит, но стойкое желание забраться под душ не покидает меня со вчерашнего дня. Но нельзя. Швы! Подрал меня мой малыш серьёзно.
Бедный Цезарь. Как подумаю о нём, сердце заходится в груди. До конца дней не прощу себе его смерти. Это был самый сложный по темпераменту зверь в моей практике. В отличии от львов, живущих прайдами, тигры – одиночки по натуре. Цезарь всю жизнь доказывал это, хотя попал в цирк в два года. Вадим многому научил меня при работе с хищниками. Помимо Цезаря, он оставил мне ещё двух тигров, которых вынянчил собственноручно. Благодаря плотной работе с Вадимом, я всегда понимала, в каком настроении проснулся тот или иной подопечный и как с ним надо себя вести. Обучение шло днём и ночью.
– Весь процесс дрессировки, Ева, – шептал мне Вадим, лаская меня на широкой кровати в фургоне, – делится на два этапа. Приручение и обучение. Это как с женщинами.
– То есть ты меня приручил и обучил? – извивалась я под ним, изнемогая от страсти.
– Скажешь нет? – Вадим знал все ноты симфонии моего оргазма.
– Я пришла к тебе сама и уже кое-что умела.
– Притворяться умела, факт, – смеялся Вадим и с лёгкостью отправлял моё тело и душу в полёт.
Надо признаться, Вадим стал моим учителем во всём. С ним я по-настоящему распробовала наслаждение любовью. Спонтанный секс с Демидом казался мне теперь забавой, годной лишь для малолеток. Но Вадим сразу обозначил рамки своей свободы, вернее их отсутствие. Я так и не научилась принимать его таким, какой он есть.
Всё чаще вспоминала Демида. Для него я была центром мироздания…
– Ева, где ты? – Демид стучится в дверь душевой.
Сполоснув лицо холодной водой, выхожу с разморенным видом Клеопатры, принявшей молочную ванну. За спиной Демида топчутся два санитара.
– Я в состоянии идти сама. – Окидываю взглядом широкие плечи Демида. – Или неси меня на руках.
– Багира, ты нисколечко не изменилась. – Демид прислоняется плечом к косяку. – Давай пятьдесят на пятьдесят?
– Это как?
– Парни спускают тебя на носилках в приёмный покой, а до машины я несу тебя на руках.
Одёргиваю больничную сорочку. В таком наряде особо не попривередничаешь.
– А Катя где? – тяну время.
– Ждёт родителей в машине, – подмигивает Демид.
– Уговорил!
Мысль о том, что Катя уже на одной ноге с Демидом, для меня как волшебный пендель.
Голубые стены коридора увешаны просветительскими плакатами. Запах краски слился воедино с больничными ароматами.
– Если знал, что заберёшь меня сегодня отсюда, мог бы и одежду захватить, – ворчу, пока санитары везут меня к лифту.
– А я знал? – Демид приподнимает одну бровь. – Тем более в больничной сорочке ты точно не сбежишь.
Его обворожительная улыбка отбивает всякое желание кусаться.
– Раньше ты был намного увереннее. – Как бы невзначай высовываю из-под простыни загорелое колено.
Демид тут же порывисто одёргивает простыню.
– И менее целомудренным.
Санитары прыскают. Демид качает головой и тыкает кнопку лифта.
– Ребят, я, пожалуй, сам справлюсь с каталкой. Идите в приёмный покой.
– Не вопрос. – Санитары отпускают ручки.
Двери лифта разъезжаются, и Демид вталкивает каталку. Мы остаёмся одни, и я облегчённо выдыхаю.
– Обязательно эту клоунаду с санитарами было устраивать? Стесняешься меня? – Во мне прошлые обиды клокочут.
Демид опирается на каталку и всматривается в моё лицо.
– Я никогда не стеснялся тебя, Ева. Тем более все тут и так знают, что мы бывшие любовники и что я Катин отец. Твои друзья постарались от души.
– Я их об этом не просила!
– Зато, видимо, много обо мне рассказывала!
Мне нечем крыть. Последний месяц я друзьям уши прожужжала про наш короткий, но такой жаркий роман. Металлический грохот дверей напоминает, что мы приехали.
Демид катит каталку по коридору и раскланивается со встречными врачами и медсёстрами:
– Приветствую, Дмитрий Саныч! Это моя Ева… Настя, привет и пока! Моя Ева вернулась.
– Прекрати! – шиплю с каталки, раздавая встречным улыбки.
– Ты же хотела этого… Константин, здорово! Познакомься, это моя Ева.
Невысокий крепыш в белом халате улыбается мне:
– Очень приятно, Ева! Если что, обращайтесь.
Читаю на бейдже – «гинеколог».
– Непременно! – Сгораю от желания соскочить с каталки и побыстрее оказаться на воздухе.
Наконец показываются заветные стеклянные двери. Демид подходит к стойке регистрации, расписывается в журнале. Шутит с медсёстрами. В сердце змеёй вползает ревность. Я слишком долго лелеяла мысль, что была и осталась для Демида единственной и неповторимой. Меня не переубедила даже его женитьба на бледной моли. Земля ей пухом. Демид возвращается к носилкам и поправляет мне волосы:
– Я могу, конечно, донести тебя на руках, но у тебя спина вся шитая-перешитая. Тебе будет больно.
– Поехали уже! – натягивая простыню повыше.
Демид выдыхает с явным облегчением. Подзывает уже знакомых санитаров.
Во дворе Демид паркует носилки возле отливающего лаком внедорожника. Катя выпрыгивает из машины:
– Мам, а я сегодня рулила! Папа мне потом эту машину совсем отдаст.
Демид открывает дверь багажника:
– Пацаны, сюда грузим!
– Что? – приподнимаюсь на локтях. – Я ещё живая, если что!
– Ева, угомонись! – осекает меня Демид.
Возмущённо фыркаю, но позволяю погрузить себя вместе с носилками на разложенные сидения.