– Дамир, остановись, – прошу внезапно севшим голосом.
Страх смешивается с возбуждением и щиплет под пупком. Ремень со свистом вылетает из шлевок, и я выгибаюсь, потому что позвоночник пронзает невидимая игла.
Водитель, остановившись, выходит из машины, хлопнув дверцей.
– А что? Вся спесь и язвительность потерялась? – спрашивает, усмехаясь.
Это невыносимо. Одной рукой хватаюсь за его плечо, почувствовав, что Дамир не уклоняется, бью его кулаком. Скосив взгляд, изучаю лицо Агеева. Он злится, это и дураку понятно. Желваки скоро начнут жить отдельной жизнью, двигаясь слишком интенсивно. Губы плотно сжаты, а брови хмуро сведены к переносице.
– Ненавижу тебя, – цежу сквозь зубы.
– Врешь, Еся. Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя, – бляшка ремня сверкает, а затем ремень опасно скользит по моему бедру. Я сглатываю вязкую слюну, вдруг замираю, как олень в свете фар, который осознает неизбежность гибели. Я совершенно бессильна против Агеева, который может управиться со мной одной рукой. – Готов поспорить, твои трусики уже мокрые.
Ремень соскальзывает в разрез и медленно поднимается вверх по внутренней стороне бедра. Сжимаю его ногами, не давая зайти дальше. Дамир усмехается, понимая, что прав.
– Отпусти меня, – наконец нахожу опору одной рукой, а второй обхватываю горло Агеева, впиваясь ногтями в кожу.
Я совершаю ошибку, но понимаю это слишком поздно. Это неправильно, я поступаю неверно. Моя демонстрация не принесет желаемой свободы. Я провоцирую, грязно и отчаянно. И будто сама хочу узнать, насколько далеко Дамир сможет зайти.
Он улыбается, но не напрягается ни одним мускулом.
– Сожми, если тебе станет легче. Давай, родная, смелее, – пальцы на моем затылке тоже разжимаются и теперь нежно массируют кожу головы. – Давай. У тебя ведь есть повод, – искушает, словно он Дьявол, сидящий на моем плече. – Я оставил тебя и уехал. Не вернулся за тобой. Не наплевал на весь долбаный мир ради тебя, – слова ранят, они будто разом вскрывают старые шрамы, и те снова кровоточат. – Об этом ты думала семь лет? Что я во всем виноват? Что я был злом в нашей истории? – пальцы его другой руки рисуют узоры на моем бедре, распуская тепло под кожей. – Давай, Еся, у тебя прекрасный момент, чтобы поквитаться. Больше таких не будет.
Наши взгляды сталкиваются. В глазах Агеева – холодная уверенность. В моих – черт знает что. Обида, злость, сомнение, страх. Весь спектр эмоций крутится пленкой по кругу, заставляя меня переживать каждую снова и снова. Снова и снова, пока пальцы впиваются в кожу. Я напрягаю руку, потому что хочу этого. Хочу, чтобы Дамир почувствовал, как больно мне было оказаться за бортом его жизни. Как сложно было справляться со всем одной, оставшись без надежной опоры. Как ныло мое сердце, которое пришлось собирать по кусочкам.
Подбородок дрожит, перед глазами собирается пелена слез. Мне нужно причинить ему боль, хотя бы жалкую толику.
Но я не могу.
Это не я.
Я не стану отвечать болью на боль, и тот факт, что Дамир пытался задеть меня словами, только подтверждает, что ему тоже больно. Загнанный зверь кусает сильнее всего.
– Нет.
Рука обессиленно сползает по груди Агеева.
– Я не сомневался в тебе ни секунды.
Опалив мои губы горячим выдохом, Дамир меня целует. Наш поцелуй отчаянный и горький на вкус. В нем много прошлых обид, много разрушенной любви, много нас. Мы соприкасаемся не языками и губами – старыми ранами, идеально совпадая в каждом шраме.
Я обхватываю его шею, льну всем телом, но этого недостаточно. Руки Дамира властно сжимают меня везде, где могут дотянуться. Захлебываюсь в безнадежной страсти. Она сносит меня лавиной, и я отдаюсь на волю потока. Сегодня я не взрослая Есения, которой скоро предстоит пережить второй развод. Нет, я та двадцатиоднолетняя девчонка, которая до безумия любила и отдавала всю себя.
Наши языки кружат в безумном танце, в котором нет места жалости и нежности. Мы резкими движениями пронзаем оголенные провода нервов, заживо горим в пламени похоти и первобытного влечения, которое сильнее любых разговоров.
Неправильные. Израненные.
Незабытые, но забывшиеся.
– Дамир… – выдыхаю в его рот, но следующие слова сминаются жесткими губами и стираются колючей щетиной, от которой вокруг рта все печет. Дрожь волной проходит по телу.
Я свожу бедра, мышцы непроизвольно напрягаются, открывая грани порочного удовольствия. Тихий стон слетает с губ и тонет в поцелуе, но Дамир слышит его, усмехается, продолжая терзать меня и внимательно изучать зубами и языком.
Его ладонь медленно поднимается выше, пальцы задевают твердый сосок. Я рвано выдыхаю, падая на до своего личного ада. Завтра я буду ненавидеть себя за то, что позволила все. А сегодня… сейчас я хочу просто чувствовать себя самой желанной и восхитительной. И только у Дамира получалось вселить в меня эту уверенность.
Его ладонь ложится на мое горло, и я слишком поздно понимаю, что между его пальцами и моей кожей есть что-то еще. Вокруг шеи затягивается ремень, и Дамир легонько тянет его вниз, заставляя меня отстраниться.
Открываю рот, но в голове нет ни одной мысли, поэтому я не издаю ни звука. Меня охватывает паника. Тело натягивается струной. Движения рук становятся хаотичными, и мне требуется несколько секунд, чтобы сообразить, что делать дальше.
– Что ты?.. – испуганно хватаю воздух, который спокойно курсирует в мои легкие и обратно, и тяну руки к ремню, но взяться за него не получается.
– Ты отказалась от возмездия, – Дамир тяжело вздыхает. Он предельно сосредоточен. Передо мной опасный мужчина, но почему-то я его не боюсь. Мы будто неосознанно шли к моменту, в котором все страхи стираются, оказавшись бессильными перед неистовой страстью. – Теперь свое возьму я.