Был уже вечер. Ужин прошел странно. Мария быстро закидала в себя с тарелки пасту карбонара, которую приготовила, быстро чмокнула мужа, еще только приступившего к еде, в губы и убежала к компьютеру. Ни тебе разговора по душам, или хотя бы обсуждения событий за день, ни каких-то ласк. Рудаков отчасти был разочарован, надеясь продолжить вечер совсем не таким образом, но, с другой стороны, зная характер своей половины, понимал, что сейчас она увлечена какой-то мыслью, и пока не найдет для себя хотя бы часть ответов, ее лучше не трогать – в ответ получишь только раздражение и отравленное настроение. Зачем рисковать? Судя по картинкам, которые она находила в интернете на сайтах, она читала о ландышах.
Что она хотела узнать о них, Дмитрий не понимал. Да, несомненно, кто-то, побывавший на могиле Полины Извековой, был и на месте ДТП, причем до приезда ГАИ, иначе бы в ландыши в кадр не попали. Но что это доказывает?
Рудаков вспомнил о странной просьбе Марии, которую он так еще и не исполнил: узнать, связан ли Соловьев с конкурсами красоты. Действительно, гибель девушки так вовремя перед финалом подозрительна. Но Соловьеву-то в этом какой интерес? Свою женщину хотел продвинуть если только. Но убивать? Это же не Мисс Вселенная и не Мисс Мира, а просто областной конкурс, не так велики ставки, чтобы мараться в крови.
Дмитрию снова вспомнились ледяные глаза Соловьева. Нет, не могло быть у него сейчас женщины, тем более он на Марью заглядывался так, что даже спустя столько времени Рудаков все еще не мог избавиться от желания дать ему в морду. Где он его все-таки видел?
Чтобы чем-то занять себя, он включил телевизор. Пощелкав пультом, остановился на спортивном канале. Пока Мария занята, есть возможность беспрепятственно смотреть спортивные новости, которые она терпеть не могла. Чем Рудаков и решил воспользоваться.
Рядом с ним на мягком подлокотнике устроился котяра, решивший разделить радости мужской компании с хозяином. Помурчал в позе сфинкса и следил теперь за мельтешащими на экране фигурками, словно что-то в этом понимал. Дмитрий почесал его за ухом и погрузился в просмотр.
Краткая сводка футбольной турнирной таблицы. «Динамо» плетется в середине. Что ж. Не самый лучший сезон для них.
Чемпионат юниоров. Подрастающее поколение в спорте – это всегда надежда на хорошее будущее страны, здоровые отношения, здоровых граждан, правильных парней, в конце концов.
Следом картинг. Забавные маленькие машинки, даже скорее тазики с колесами, чем машинки, где копчик едет в нескольких сантиметрах от покрытия трассы на бешеной скорости и остается только молиться, что покрытие не будет похоже на стиральную доску. То ли дело настоящая «Формула-1»! Или пресловутый «Париж-Дакар». Вот где испытание на скорость, реакцию, выносливость. Дмитрий и сам иногда любил погонять на треке, но в пределах разумного, он все же не был профессионалом, просто прошел для души курсы экстремального вождения. Мало ли для чего может пригодиться, ведь оперские будни непредсказуемы, могут и погони случиться. Да и лосиный тест никто не отменял: ту с виду смешную ситуацию, когда на тебя из кустов несется шестьсот килограмм рогатого мяса и увернуться так, чтобы остаться живым самому, не повредить машину и испуганное животное, очень и очень проблематично.
Словно вспышкой на экране, пронеслось у Дмитрия в голове вдруг то, что он пытался вспомнить столько времени. Год назад. Гонки Москва Сити. Команда «Автомания», и среди них вот эти странные холодные голубые глаза. Рудаков вздрогнул от пробежавшего по спине холодка. Профессионал? Может, просто похож?
От размышлений его отвлекла Марья, которая, наконец, бросила свои интернет-раскопки и вернулась в объятия благоверного супруга, где и была с радостью принята и расцелована.
Лимон, недовольно дернув хвостом, спрыгнул с подлокотника и ушел на кухню.
– Нашла что-нибудь? – спросил Дмитрий, поглаживая ее ногу и прикидывая возможный уровень сопротивления при попытке ее соблазнить.
– Ты знал, что ландыши – это символ надежды на то, что счастье вернется? – улыбнулась Мария, сверкая хитро своими зелеными глазищами, и потянулась к нему сама.
– Не знал, – признался Рудаков, обрадованный таким поворотом дела, и полез ей под одежду.
– Символ чистоты и непорочности, слезы Богородицы у креста, – поспешно договорила Марья, снимая с него футболку. Она не раз уже упоминала, что ей нужно кому-то рассказать информацию, чтобы лучше запомнить. Рудаков не возражал быть этим подопытным, тем более с таким тактильным сопровождением. И решил, что про гонки расскажет ей попозже, чтобы не спугнуть свою девочку снова во всемирную паутину.
Рудаков был погружен в спортивные новости, и отвлекать его не хотелось. Мария давно уже прочла все, что ей было нужно, и задумалась теперь, глядя в монитор. Ландыш слишком необычный и сезонный цветок, его не дарят всем и всегда, как розы, например. Значит человек, побывавший на могиле Полины, мог быть тем, кто был на месте ДТП до приезда полиции, это вряд ли совпадение. Эдик лежал раненый, Полина была мертва. Согласно судебно-медицинскому заключению, смерть наступила почти мгновенно: травмы, не совместимые с жизнью. Как рассказал недавно Димочка, Эдик ей ландыши не дарил. Получается, единственным, кто мог подбросить цветы в тот момент, был Соловьев. Не проезжающие же водители, остановившиеся помочь, это сделали, и не полиция со «скорой». Да и на улице не май.
Почему у него в тот момент оказались цветы? Вез девушке? Сам любит? Допустим, он был в шоковом состоянии и положил цветы автоматически. Допустим. Я же адвокат, в конце концов, напомнила себе Быстрицкая, я должна действовать в его интересах. Допустим, он постеснялся сам прийти к матери Извековой и пришел тайком на кладбище, с теми же ландышами. Допустим. Вполне понятно, что если они были знакомы раньше, если они раньше встречались и он ее любил, пытался вернуть, то для него потеря любимой женщины по его собственной вине – это горе, которым не хочется с кем-то делиться. Странное все-таки совпадение.
Мария покосилась на Димочку, который смотрел в телевизор, где с бодрым жужжанием гонялись разноцветные карты с большими черными номерами, и, кажется, думал о чем-то другом. Пора, пожалуй, завязывать на сегодня с работой, решила она. Муж скучает, не радуется даже спортивным передачам, да и она хороша – бросила его одного за ужином, не обняла даже толком, побежала в интернете сидеть. Жена называется. Пора исправляться.
Она подобралась к Рудакову тихонько и плюхнулась ему на колени, за что и была расцелована повеселевшим супругом.
– Нашла что-нибудь? – поглаживание ее ноги сообщило ей о его желании приступить к определенным супружеским обязанностям. Что ж, Мария и сама была не против такого развития событий.
– Ты знал, что ландыши – это символ надежды на то, что счастье вернется? – ей надо было рассказать о результате поиска, чтобы оправдать свое долгое сидение у компьютера, и Мария решила, что лучше всего его сейчас поцеловать, чтобы он окончательно простил ей невнимание к нему.
– Не знал, – благоверный уже понял, к чему идет дело, и, естественно, воспользовался своими правами на полную катушку.
– Символ чистоты и непорочности, слезы Богородицы у креста, – Мария проговорила это, скорее, для себя, чем для него, понимая, что в настоящий момент упоминание о подобных вещах не совсем своевременно – она стягивала с Димочки футболку, окончательно погружаясь в дела, совершенно далекие от религиозных догматов. К счастью, Димочка не обращал уже внимания на содержание ее речей и телевизионные передачи, предавшись совершенно земным радостям в обществе супруги. И девушка, наконец, расслабилась, поняв, что ситуация разрешилась вполне благополучно для них обоих. Что и требовалось доказать.
Уже позже, когда Рудаков уснул, так и не выпустив ее из объятий, Мария подумала, что надо бы разузнать побольше об этом Соловьеве. Ей не давало покоя это трагическое совпадение судеб. Хотелось ясности, хотя бы для собственного успокоения. Ведь ей этого человека еще в суде защищать.
С этой мыслью она и закрыла глаза.
Когда Мария входила в подъезд своей юридической консультации, ей навстречу попался коллега – Павел Осташкин, обаятельный и симпатичный лысоватый блондин, адвокат во втором поколении, балбес, бабник, но отличный друг, с которым им не раз доводилось не только вместе участвовать в процессах, но и просто проводить время в компаниях других коллег. Пашка был веселый, разбитной, и Марья была рада его видеть. В последнее время с ее занятостью они встречались не так часто, хотя сидели фактически в соседних кабинетах.
– Машуня, привет, – Пашка чмокнул ее в щечку, приобняв за талию. – К тебе там клиент пожаловал, ждет-не дождется. Ну или любовник, я даже не знаю, – хихикнул он.
– Какой еще любовник? Да ну тебя! – засмеялась Марья ему в ответ.
– Ну, клиенты с цветами не так часто приходят, – пожал плечами Пашка, подмигнув ей.
– Сейчас выясним, что там за клиент, – пообещала Мария. Она не помнила, чтобы назначала кому-то встречи в этот день. Наоборот, она намеревалась весь день копаться в бумагах и в интернете в поисках информации о Соловьеве. Рудакова все равно весь день не будет, так что время хотелось провести с максимальной пользой.
Открыв дверь в кабинет, Быстрицкая удивилась прежде всего бесцеремонности, с которой нежданный гость вошел в помещение вместо того, чтобы дожидаться ее у двери, как все порядочные люди. Соловьева не оправдывало даже положение руководителя организации, в кабинете адвоката все равны – и директоры, и уборщицы. И мысленно Мария пообещала себе впредь запирать дверь, несмотря даже на то, что обычно это в консультации было не принято.
Соловьев, в сером кардигане и черной футболке, модных джинсах, все еще старательно производил впечатление стильного парня – хоть сейчас на обложку журнала. На столе у Марии лежал красивый букет из орхидей. Это был сильный подкат. Но что ему было нужно, Быстрицкая не понимала. Автотехническая экспертиза будет готова только на днях, в лучшем случае завтра или послезавтра, а до этого необходимости встречаться с адвокатом у Соловьева не было. И тем не менее он сидел сейчас возле ее стола и даже принес букет.
Завидев Марию, он поднялся:
– Добрый день! – и улыбнулся обаятельно.
– Добрый, – откликнулась Мария озадаченно, проходя мимо него к своему столу. Поставила сумочку на тумбочку сбоку, как обычно, присела в кресло и подняла одну бровь, показывая готовность слушать.