Местные новости не отличались оптимизмом. Пожар в какой-то деревне – едва успели потушить избушку, жильцы отделались легким испугом. Отравление денатуратом в гаражах (Рудакову об этом было известно еще неделю назад, поэтому Мария тоже уже была в курсе). ДТП. Страшнейшая авария, где пассажирка погибла, но водители чудом выжили. Кадры накрытой простыней молодой девушки и лужа крови на асфальте добавили бодрости к концу дня. Посочувствовав мысленно погибшей, Мария выключила телевизор и обернулась к Димочке. Тот дремал уже, раскинувшись на подушке. Он даже во сне был хорош.
Они жили вместе почти полгода, и пока нареканий с обеих участвующих сторон не поступало. После памятного дела с инсулином Рудаков не стал тянуть и самолично отвел Марью в ЗАГС. Они подали заявления, расписались через месяц и вышли из здания женатыми людьми. Без голубей и дифирамбов, пьяных гостей и прочей мишуры. Фамилию Мария оставила, чтоб не заморачиваться с документами. Рудаков поворчал некоторое время, но уступил. Почти сразу и как бы само собой разумеющееся произошло некое разделение бытовых обязанностей, и эти роли никто оспаривать не пожелал. Осознав за первые месяцы совместной жизни, что они есть друг у друга, все свободные минутки они старались проводить в каких-то интересных занятиях: прогулках, посещениях кафе и городских мероприятий, чтении и подшучивании друг над другом. Им было интересно даже молчать вместе, если находилось для этого время. Графики у обоих в последнее время были плотные. Димочка часто пропадал на новой работе, так нежданно привалившей ему за его прошлые подвиги. А Марию загружали по мере сил Архипов и Стожаров по очереди. Да и бывшие клиенты не забывали и нет-нет да подкидывали одну работенку за другой. Это могло бы радовать больше, если бы не страдала личная жизнь.
И вот сегодня в кои-то веки они смогли выкроить целый вечер друг для друга. Никуда не пошли, поужинали. Рудаков вылез из душа первым, а Быстрицкая задержалась и вернулась к уже дремлющему Димочке и болтающему телевизору. Видно, не судьба им была сегодня продолжить вечер, но хотя бы можно выспаться, наконец-то, при этом выспаться рядом друг с другом в одной постели. Быстрицкая улыбнулась, легла рядом со своим драгоценным, обняла и положила голову ему на плечо.
Рука Димочки вдруг скользнула по ее бедру, он резко взгромоздился над Марьей и улыбнулся:
– Думала, сплю?
– Ага, – обрадовалась Мария.
– Ошибаешься, – прошептал Рудаков и нежно поцеловал ее в губы. – Все ждал, когда ты ужастиков насмотришься.
– Мог бы просто намекнуть, – промурлыкала Быстрицкая, водя по его спине ноготками.
– Эти ноготки! – выдохнул Рудаков. – Аж муравьи в штанах…
Его глаза сияли в темноте загадочным блеском. Котяра, которого разбудили неожиданные нежности хозяев, недовольно потянувшись на краю дивана, ушел спать на кресло. Молодые люди засмеялись тихонько и занялись друг другом.
Телефон звонил нагло и настойчиво. Рудаков быстро перехватил трубку, пока Маняша не проснулась, и тихо спросил:
– Алло?
Архипов, приготовившийся с ходу орать Быстрицкой «доброе утро», растерялся немного и уточнил для порядка:
– Димон, ты что ли?
– Я, кто же еще? – усмехнулся Дмитрий. Потихоньку выбрался из постели, стараясь не будить Марью, обнявшую подушку и сладко сопящую. Перейдя на кухню и прикрыв за собой дверь, он продолжил: – Ну, чего тебе?
– Чего-чего, – проворчал Костик. – Клиент нарисовался, что же еще?
– У тебя совесть есть? – Рудаков был разочарован, предчувствуя дальнейший ход разговора.
– Совесть у меня есть. И сроки у меня есть. И знать я больше ничего не хочу, – Архипов сразу перешел в оборону, зная, что Рудаков может и послать.
– Тебе что, дежурных адвокатов мало? – спросил Димочка, немного раздраженный непонятливостью друга.
– Он требует Марью, что я могу поделать? – огорошил его Костик.
– Ё-моё, – вырвалось у Рудакова. – Ладно, у тебя время есть еще. Сейчас разбужу и часа через два доставлю.
– Вот так-то лучше, – удовлетворенный Костик положил трубку, а Рудаков, тихонько склоняя нежданного клиента Быстрицкой по всем падежам, отправился варить кофе.
Впервые за долгое время у него был целый свободный день. Рудаков намеревался потратить его на Маняшу полностью. Хоть телефоны отключай, со злостью от сорванных планов подумалось ему.
Налив в чашки ароматную жидкость из турки, он отхлебнул из своей чашки, посмотрел в окно, где голубь ворковал, пытаясь заинтересовать собой голубку. Туда же смотрел кот, уже умывшийся и потянувшийся сладко. Потом Лимон оглянулся на хозяина, в его рыжей отъевшейся морде читался единственный вопрос: что делать будем?
– Что-что, – ответил Рудаков коту недовольно. – Ты – завтракать, я – будить и доставлять.
Взял чашку для Маняши и поплелся в комнату.
Его сонная девочка высунула нос из-под одеяла, не открывая глаз, только когда до нее донесся аромат кофе. Сам Дмитрий до ужаса не хотел совершать этот смертный грех – будить спящую любимку да еще с целью отсыла на работу.
– Ммм, – и Маняша потянулась к чашке. Отхлебнула кофе, замерла на секунду и заявила: – Я тебя обожаю.
– Я и сам тебя обожаю, – Дмитрий отставил ее чашку на тумбочку и поцеловал ее. После сна волосы девушки растрепались и были немного похожи на одуванчик. Он поправил ей пряди, чтобы пригладить их немного, и прошептал, сгрызаемый ревностью к ее работе: – Костик звонил.
– Ммм, – уже заинтересованнее повторила Маняша и открыла глаза. – Что хотел?
– Я обещал ему привезти тебя через пару часов, – шепнул ей Дмитрий, целуя ее в губы.
– У нас вагон времени, – улыбнулась Быстрицкая, нежно обнимая его за шею. – И я знаю, чем его занять.
Утренние ласки и последующий душ бодрят как нельзя лучше, отметила невольно Марья, заканчивая макияж. Рудаков, уже собранный, ждал ее, равнодушно переключая кнопки телевизионного пульта.
Опять попав на канал криминальной хроники, он снова задержался на рассказе о вчерашнем ДТП. Прямо посреди улицы, на ровном месте, одна машина протаранила другую, в результате чего погибла двадцатидвухлетняя девушка по имени Полина Извекова, участница городского конкурса красоты и явная претендентка на титул. Виновник аварии был задержан.
– Странное совпадение, – сказала Быстрицкая, обуваясь.
– Почему? – поинтересовался Рудаков, выключая телевизор и следуя к выходу.
– Претендентка на титул погибает в аварии за пару дней до финала конкурса. Разве это не странно? – Мария заглянула в глаза Димочке и обнаружила, что он чем-то расстроен.
Единственное, что приходило в голову, ввиду его выходного дня – нарушенные планы. Быстрицкая улыбнулась и потянулась к любимому:
– Думаю, долго мы там не задержимся. Потом можно погулять где-нибудь.
В глазах Димочки запрыгали знакомые чертики. Он чмокнул Марию в щеку в благодарность за понимание и увлек к двери.
По дороге они молчали. Недавно купленная машина – Нива-Шевроле – нравилась обоим. Димочка следил за дорогой, а Мария, уютно расположившись на пассажирском сиденье, размышляла, что там за клиент, который непременно хотел ее участия в деле, при том что все возможные рекомендатели ей не отзванивались ни вчера, ни сегодня. Невольно отслеживая выражение лица мужа, она вдруг поняла, как давно они толком не виделись. Было от чего расстроиться. И она пообещала себе, что свернет дела как можно быстрее.
Архипов, едва завидев Быстрицкую, выскочил из-за стола с победным криком:
– Ну, наконец-то!
Но поскольку за Марьей в кабинет ввалился хмурый Рудаков, радость Костика поугасла отчасти. Впрочем, он, видимо, решил не расстраивать себя, хоть и понимал, что последствия на нем еще скажутся, и придвинул Быстрицкой стул.
– Короче, ДТП со смертельным исходом. Клиент тебя требует, прям настаивает, других адвокатов не хочет. У меня сроки горят, Машуня! – дрожащим от нетерпения голосом сообщил Костик.
– И где он? – улыбнулась заинтригованная Мария.
– Сейчас приведут, – заверил Архипов и принялся отзваниваться в дежурку.
Рудаков по опыту знал, что эта бадяга затянется надолго. Знал, что вряд ли даже до обеда они освободятся. Но что делать? По крайней мере, он был с Маняшей, пусть и на ее работе, и он согласился с ее утопическим планом потом погулять.
Что-то знакомое было в лице подозреваемого. Как там его? Сергей Соловьев? Он где-то видел его раньше, но никак не мог вспомнить, где именно, сколько ни ломал голову.
В принципе, с каждым такое могло случиться: скользкая после дождя дорога, не справился с управлением. Неосторожная статья, хоть и печально все. Вряд ли этого Соловьева даже арестуют, до суда погуляет еще маленько под подпиской о невыезде. Да и дадут вряд ли много. Погибла девчонка ни за грош, получается.
Но как-то слишком странно этот подозреваемый смотрел на свою адвокатессу, так что сам Рудаков невольно насторожился и присмотрелся.
На первый взгляд вполне привлекателен, крепкий, высокий, с ясными голубыми глазами, обаятелен, черт его возьми. Такие девчонкам нравятся до невозможности. Знает себе цену, хоть и растерян в данный момент. Растеряешься тут, когда человек из-за тебя погиб. И смотрит на Маняшу, словно сожрать ее хочет, вдруг подумалось Дмитрию.
Похоже, ревнивец ты, Рудаков, усмехнулся он сам себе. Быстрицкая, видимо, даже не замечала этого странного взгляда подопечного. Что-то писала в блокноте, задавала вопросы, уточняла формулировки для протокола. Допрос был недолгим, все вполне очевидно, вину никто не отрицал. И Дмитрий с облегчением понял, что скоро сие действо завершится, и он уведет Марью куда-нибудь подальше от этого красавчика.
Действительно, полчаса спустя, завершив подписание всех бумаг и оставив визитку новому клиенту, Быстрицкая собралась на выход, а Архипов строчил подписку о невыезде Соловьеву. Рудаков поспешил обнять жену за плечо и вывести прочь, но, оглянувшись зачем-то на остававшихся в кабинете мужчин, поймал все тот же странный взгляд Соловьева, направленный на Марью. Заметив внимание соперника, тот быстро отвернулся и занялся чтением бумаг. А в том, что это именно соперник, у Рудакова отпали сейчас последние сомнения, и он мысленно пообещал себе как можно больше ограничить их встречи без его присутствия, а заодно повнимательнее присмотреться к этому субъекту и вспомнить, откуда он его знает.
Остаток дня они с Маняшей провели на набережной в поедании мороженого, фотографировании, запуске шариков, стрельбе в тире, катании на чертовом колесе и прочих развлечениях, доступных отдыхающим. Рудаков постарался не думать о неприятном, хотя в памяти то и дело всплывали наглые голубые глаза. Он тогда целовал ничего не подозревающую Быстрицкую, как бы самому себе доказывая, что она рядом с ним, она его и больше ничья. А она только радовалась необычно частым поцелуям, подозревая его со смехом в том, что он слишком сильно соскучился.
Вечером перед сном, уже засыпая в его объятиях, Маняша вдруг сказала:
– Знаешь, есть в этой истории нечто романтическое.
– В какой? – не понял Рудаков, отвлеченный от сгрызания себя ревностью и подозрениями насчет ее нового клиента.
– Ну в ДТП. Девушка погибла, а в машине букетик ландышей у ее ног. Какая-то трагическая романтика. Главное, парень ее не погиб, в реанимации лежит пока, но говорят, что выживет. А она… И эти ландыши, – Быстрицкая явно была настроена на романтический лад после сегодняшнего насыщенного дня.
– Да, ты права, – Рудаков задумался. Наличие пострадавшего водителя и погибшей пассажирки заставляло удивляться невероятному везению виновника аварии, на котором почти не было видимых повреждений, надо бы экспертизу почитать, когда будет готова. Впрочем, для размышлений у него еще будет время. И так уже весь день себе отравил, ревнивец этакий. Вот же его любимая женщина, рядом лежит, о других не думает, а он полдня как идиот, вместо того, чтоб на ней сосредоточиться, вспоминал об этом кренделе непонятном. Он поцеловал в макушку Маняшу: – Спи, малышка, – и закрыл глаза.