Ладно, хорошо – признаю, я перегнула палку. Правда, поняла я это поздно – когда Саша не пришел домой ночевать, хотя у него сегодня выходной.
Пробовала дозвониться – "Извините, абонент недоступен". Может, внеплановая операция? Или просто подменял коллегу? А на телефоне батарейка разрядилась. Такое ведь возможно? Эти телефоны – такие ненадежные…
Надежда Игоревна – спасибо ей огромное и памятник прижизненный – согласилась пойти погулять сегодня с Ванькой. Андрея мне беспокоить не хочется – он и без того устает в колледже. Ну а я, пока моя золотая свекровь толкала по дорожкам парка коляску с внуком, спокойно приняла душ, сделала сама себе яркий ягодный маникюр, надела любимое платье Саши и села с чашечкой чая и эклером смотреть сериал.
И знаете, что? Начало меня понемногу отпускать…
И чего я раздула из мухи слона? Подумаешь, поставил лайк красивой девушке. Все мужчины – даже если никогда не признаются в этом – любят смотреть на красивых женщин: с хорошей фигурой, ухоженными волосами, стильно одетых. И что из этого?
В Саше я уверена на сто процентов: он никогда не изменит мне, не обманет и не предаст нашу семью. Ну, в том смысле, что я знаю, что дальше этих заигрываний в сети у него не зайдет.
Помню, когда еще Андрюха был маленький, мы с Сашкой оставили его у моих родителей и отправились с друзьями на сплав по реке – с ночевкой в палатках. Вот это была романтика – лежать на траве, раскинув руки и смотреть, как чернично-синее небо постепенно усыпают крупные звезды – такие близкие, что кажется – протяни руку и дотронешься до них…И почему так быстро проходит молодость?..
Так вот, с нами тогда были две девушки – знакомые наших друзей, и одна из них – Эльвира – все на моего Сашку заглядывалась. Он у меня всегда был красавчиком: стройный, мускулистый, темноволосый, с обаятельной улыбкой. Да еще и к тому же на гитаре играл и тихо, словно про себя, пел песни Цоя. Какая девушка устоит?
И вот, помню, женская половина отправилась собирать дикую ежевику, а эта Эльвира под каким-то предлогом решила остаться в лагере. Чаю, что ли, вызвалась вскипятить – уже и не вспомню, только ее настойчивой желание показалось мне крайне подозрительным. Короче, когда через двадцать минут я вернулась якобы переодеть обувь, натершую мне ноги, она была в нашей палатке. И пыталась…целовать Сашу.
Я, притаившись, стала слушать, что у них там происходит в палатке.
– Эльвира, я женат, не надо, не стоит, Эльвира! (Какая-то возня, пьяный шепот Эльвиры "Никто не узнает, миленький, ну пожалуйста"). Нет, ты очень красивая, просто… Я жену люблю. Понимаешь? Прости, не могу.
После этих слов Саша, застегивая верхние пуговицы рубашки, вышел из палатки и увидел меня.
Был скандал, конечно. Очень хотелось вцепиться ей в волосы и разодрать размалеванное бесстыжее лицо, но потом…Какая-то жалость меня взяла, что ли… И гордость за мужа, и… за себя.
Мы уехали в тот же вечер и больше по сплавам никогда не ездили. Хотя Саша мне как-то признался, что ему не хватает этой палаточной романтики. И не времена изменились – нет, просто мы другие.
Но наша любовь – я свято верю в это – осталась неизменной.
Господи, какая же я балда. Ведь Саша всегда говорил мне: "Если я полюблю кого-то, ты узнаешь об этом первой".
Переполненная раскаянием по саму макушку, я вновь кинулась звонить мужу, но телефон по-прежнему молчал. Уже и Надежда Игоревна с Ванькой вернулись с прогулки, и Андрей из колледжа пришел, а Саши все нет. Недолго думая, я решила позвонить в больницу.
– Александр Павлович ушел примерно два часа назад, – ответил звонкий голос молоденькой дежурной, – Что значит, куда? Он мне не докладывает! – раздражившись, она повесила трубку.
Господи, что же я натворила?! Куда он мог пойти?! Может быть, к Костику?
Дрожащими от волнения пальцами я набрала городской номер Костика. Трубку долго не снимали.
– Олька, ты что ли? Ты на часы смотрела?! – пробовал возмутиться Костя, но мне было не до китайских церемоний.
– Саша у тебя? – перебила я его, – Он домой не пришел ночевать! Я знаю, что он у тебя! Немедленно позови его к телефону!
– Саша… спит. Очень крепко спит, Оля, я не хочу его будить, – ответил Костик после минутного молчания, – Мы немного выпили… Короче, не волнуйся, ложись спать, ладно? Завтра утром он придет.
Немного успокоенная, я вернулась в спальню и взяла на руки кряхтевшего недовольного Ваньку. Так, малыш, пора переодеваться, кушать и опять переодеваться. И спать, спать… Утро вечера мудренее.
Александр Морозов, врач-хирург высшей категории, проснулся утром от того, что на лицо ему лилась холодная вода. Он распростился со сном, в котором катался на сап-борде по океанским волнам и, вздрогнув от холода, проснулся окончательно.
– Ты че творишь? С дуба рухнул? – Саша кое-как поднялся на постели, протер глаза, пытаясь сфокусироваться на расплывающемся лице перед ним. Голова раскалывалась от боли, а тело ломило, требуя возвращения в уютную теплую постель.
Костик – друг детства и по совместительству коллега, убрал чайник и кинул в друга большое махровое полотенце.
– Я что, виноват, что ты спишь как убитый?! Мне вообще-то на работу, да и тебе вроде как тоже. Так что иди в душ, чаю с аспиринчиком выпьешь и будешь огурцом. Давай, давай, хорош валяться! Меня на работе штрафуют…
После контрастного душа и горячего завтрака в виде яичницы с колбасой и кружки крепкого чая с аспирином Саша и в самом деле почувствовал себя лучше. Он оглядел кухню Костика, по-холостяцки неуютную: на окне колыхалась простая белая занавеска, зеленый кухонный гарнитур сверкал чисто вытертыми (профессиональный бзик) и пустыми поверхностями: ни разноцветных чашек в подставках, ни баночек с приправами и всяких прихваток. На полу выстроилась шеренга из бутылок – выпили они вчера изрядно. Костик раздраженно поскреб остатки яичницы со сковородки и кинул отмачиваться в раковину.
– Жениться тебе надо, – ухмыльнулся Саша, наблюдая за другом, – Глядишь, из ворчливого психа станешь нормальным человеком. Да и твоей квартире женская рука не помешает.
– Это ты мне говоришь?! – прищурился Костик, – Женишься тут с вами, Светку мою – и ту вспугнул, а у нас все, между прочим, серьезней некуда было. Извиняться теперь придется, на букеты с конфетами разоряться. Или чего подороже. И вообще, ты со своими бабами разберись сначала, потом женить меня будешь… На вас, женатых, посмотришь, и жениться вообще не захочешь. Олька тебя ночью искала. Требовала к телефону.
Александр застонал, обхватив голову руками.
Что мне теперь делать, Костян? – глухо спросил он.
(Девять часов назад).
– Сань, ты, что ли, тут дубасишь? – из квартиры высунулся взлохмаченный Костик. Вокруг бедер его было обмотано банное полотенце, – Слушай, тут такое дело… Короче, ты вообще не вовремя, я тут это…
– Я жене изменил, – глухо сказал Саша.
– Костик, кто там?
В прихожей материализовалась девушка с короткой стрижкой – тоже замотанная в банное полотенце. Ойкнув при виде Саши, она скрылась в недрах квартиры.
– Понятно, ладно, пойду в машине посижу, – Саша развернулся, собираясь уходить.
– А ну погоди, – Костик могучей рукой развернул его обратно, – Посиди пока здесь, я сейчас.
В глубине комнаты слышался какой-то шепот: похоже, Костик говорил что-то в свое оправдание. "Малыш, давай в другой раз – да ну что ты, у нас же с тобой вся жизнь впереди" и "Хам! Знать тебя не желаю! Не звони мне больше!" донесся до Саши обрывок окончания разговора. Через пару минут девица с красным злым лицом пронеслась мимо Сашки и хлопнула входной дверью.
– Прости, брат. Я не знал, – сказал Саша, – Хочешь, я ее догоню и скажу, что ухожу?
– Не поможет, – тоскливо сказал Костик, глазами напоминая Саше грустного Ваську, выпрашивающего сосиски, – Она гордая, так быстро не простит… Давай, пошли в кухню, что там у тебя…
И он, тихо матерясь про себя, пошел в кухню, по пути бормоча что-то о тяжком кресте лучшего друга и слишком гордых женщинах ("Ну и ходи злюкой неудовлетворенной").
– Нет, не изменил, – Саша покачал головой, откупоривая бутылку коньяка, которую прихватил в магазине по дороге, – Но был близок к этому. Короче, снится она мне каждую ночь, понимаешь. В одежде, без одежды, в халатике своем прозрачном. Сегодня вообще днем прикорнул на работе – после ночи не выспался как следует – и опять ее вижу: заходит она ко мне в кабинет и предлагает… Ну, ты понимаешь. Возьми, говорит, меня – я вся горю…
– У тебя с женой давно было? – сочувственно спросил Костик, доставая стаканы и нарезая в качестве закуски копченую колбасу.
– В том-то и дело, что нет. Ольке сначала нельзя было, сейчас она так устает, что ничего не хочет. Может, это и есть старость, Костян? Да дело даже не в этом, не в измене во сне. Понимаешь, мне с Таней интересно – во всех смыслах. Я с ней разговариваю – и оргазм такой своеобразный испытываю: она в хирургии разбирается лучше меня, мы с ней понимаем друг друга с полуслова. Она всегда над моими шутками смеется. А Ольга…Все, о чем мы говорим последние лет десять – это дети. Учеба Андрея, стул Ваньки, прививки для кота обсуждаем, как старперы.
– Почему как? – хмыкнул Костя, за что получил мощный подзатыльник от друга.
– И вот все кажется мне, что в этой жизни я ничего не добился: с женой нет таких отношений, каких бы мне хотелось – хотя я Ольку люблю, я точно это знаю. На работе не повышают, хотя Таня мне говорит, что с моим талантом давно пора место главного врача занимать.
– Короче, ты чего хочешь-то? – не выдержал Костик, – Хочешь место главного врача, потому что Танечка считает, что пора? И хочешь, чтобы с женой каждый день по пять раз? И чтобы она на Танечку была похожа?!
– Я с Таней чувствую себя мужчиной, – признался Саша после недолгого молчания, – Интересным, молодым мужчиной, а не "Саня – принеси – купи- подай – убери". Нам есть о чем ахаться, понимаешь, и это классно… Это давно забытые ощущения – так пахла моя молодость: сплавом по быстрой реке, горными вершинами, пиком наслаждений с любимой женщиной. Куда это все ушло, скажи – куда?!
– Да вы романтик, батенька, – усмехнулся Костя, – Давай, за романтиков и за любовь…
– И это все, что ты можешь сказать? – вскинулся Саша.
– Нет. Еще могу сказать, что у тебя в разгаре самый настоящий классический кризис среднего возраста. Давай, вздрогнули…
Мужчины, чокнувшись стаканами, выпили. За окном стремительно темнело. Где-то там в темноте пустой квартиры плакала красивая, молодая Таня Резванова. Красивые тоже плачут – и чаще бывают одинокими. Странно, да?