К вдове Маранкова, Сергея с Аннусом не пустили – после памятного похищения, а затем и смерти мужа, тридцатитрехлетняя Алина Маранкова жила затворницей в своём шикарном особняке. Сергей тщетно объяснял амбалам-охранникам, что он журналист и ведёт журналистское расследование, что разговор с вдовой поможет ему отделить правду от вымыслов, муссируемых жёлтой прессой вокруг гибели известного бизнесмена.
– Ничем не могу помочь, – жуя жвачку, пророкотал охранник, возвышаясь исполинской глыбой мускулов в отлично сшитом костюме. – Алины нет дома.
– А где она?
– Она нам не докладывает.
Сергей знал, что охранники лгут. Отходя от калитки, он нарочито громко заявил:
– Я имею информацию, что убийства Маранкова и его друга Мулатова связаны между собой! Я это точно знаю!
– Иди, иди. Не ори тут, – нахмурился охранник.
Сергей заметил, как занавеска на окне второго этажа качнулась и, за тюлью, очертился силуэт Алины Маранковой.
Аннус тянул Сергея прочь от особняка.
– Ты что молоть?! Тебя убить за такой слова!
Сергей дёрнул рукой, освобождаясь от цепкой пятерни стажёра.
– Не убьют. Надо привлечь внимание.
– Пойдём, – пугливо ёжился стажёр.
– Анус, какой ты журналист? Ты всего боишься!
– Я не боюсь. Я осторожный. Ум надо, – Анисим постучал себя пальцем по лбу. – Все газеты полон историй про мафию.
Вернулись в редакцию усталые. Не позволив выпить по стакану кофе, Калашников погнал обратно:
– Езжайте к Контенко!
– Мы были у него! – раздраженно взвился Сергей. Паршивое настроение, укрепившиеся от неудачи у дома Алины Маранковой, прорвалась на главного редактора.
Калашников спокойно вынес свирепый взгляд Сергея, подмигнул стажеру.
– Мне Контенко звонил недавно. Его сын умер.
– И что дальше?
– Ты был у Алины Маранковой, Серёжа?
– Был.
– Зачем? – Калашников растянул рот резиновой улыбкой. Эдакая принужденная улыбка папы-редактора.
– Есть связь между смертью сына поэта, смертью бандита Мулатова и смертью предпринимателя Маранкова…
– Короче, поэт желает тебя видеть… Ему Алина позвонила о твоём визите.
– Не было никакого визита. Нас к ней не пустили.
Калашников демонстративно стряхнул с ушей «лапшу».
– Расскажи, вон, ему… Вечером жду развёрнутое интервью с поэтом, завтра пустим его в тираж: «Что думает о смерти сына поэт Контенко?».
Сергей сел за свой стол, напряженно забарабанил пальцами. Ясно одно – Алина была накоротке со стариком поэтом. Значит, она услышала фразу, которую для неё громко прокричал Сергей о связи смерти её мужа и гибели Мулатова. Она утешала старика по телефону и сказала о словах Сергея… Сомнений не оставалось – все троё погибших погибли по одной причине. Но какой?
Сергей посмотрел на Анисима.
– Едем к поэту!
– Опять?! – Аннус поразился.
– Не опять, а снова. Старик сам нас зовёт.
– Я не ехать, – заупрямился Анисим.
– С чего это? Передумал быть журналистом?
– Он вызывать нас из-за денег!
– Каких денег?
– Этих, – Анисим достал из кармана согнутые пополам доллары. – Там лежаль на полке. Я взяль…
– Ты вправду их украл? – Сергей поразился, что мерзкая выходка Аннуса его совсем не возмутила – ну, украл деньги и украл – это же Анус, дитя природы – увидел деньги и взял, не задумываясь, что они чужие. Если бы Фруев украл, то да! А ещё лучше, чтобы так низко пал Куннилингус, ему бы не было пощады. Сергей вздохнул. – Что же теперь делать будешь, дурень?
– Отдай их ты.
– Поэт решит, что я вор. А вор ты. Ты взял, ты и возвращай.
– Он меня в тюрьму садить!
– Не хочешь в тюрьму?
– Нет.
– Подонок ты, Анисим. Всё равно, поехали к поэту. Надо с ним переговорить о смерти его сына.
Сергей легко вскочил с низкого стульчика и стремительно пошёл к выходу из редакционного зала. Аннус еле поспевал.
– Что такой подонок?
– Это я тебя так ругаю.
– Надо запомнить.
– Ты много русских ругательств знаешь?
– О-о. Много… Что же делать деньги?
– Вернуть их нельзя. Выкинуть – глупо. Вручить нищему – ещё глупее. Поедем на них на такси.
– Там много для такси.
– Хватит на несколько дней.
Такси теснились перед площадью, до которой пешком было минут десять ходу. Решили пойти дворами, чтобы сократить дорогу.
В первой же подворотне Сергей получил ослепляющий удар в лицо какой-то тряпкой. Он присел от неожиданности. Следом взвыл и Аннус – он рухнул на асфальт рядом с мусорными ящиками.
Тряся головой, Сергей проморгался и чётко увидел перед собой ствол пистолета с глушителем. Высокий мускулистый мужик в легкой куртке собирался выстрелить.
– Охренел?!!! – заорал Сергей, наполняясь ужасом – вот она, близкая и неожиданная смерть. За что? Кто этот подонок? Грабитель?
– Заткнись, – пророкотал верзила.
Ещё мгновенье и смерть! Но, словно в замедленном кино, голова его дёрнулась, переламывая шею назад – прямо в рот, под зубы, верзиле вонзилась тонкая стальная водопроводная труба, словно короткое копьё, пущенное могучей рукой. Секунда, и верзила рухнул на асфальт, завалившись на бок – изо рта потекла красная тягучая кровь.
Сергей испугано ощерился.
Аннус, тяжело дыша, стоял, сжимая и разжимая кулаки.
– Ты убил его!!! – заорал Сергей.
Аннуса передёрнуло.
– Ты желать умереть сам?!
Кряхтя, Сергей поднялся, выпрямился. Анисим деловито отёр носовым платком трубу, торчащую в глотке поверженного преступника, затем попытался вырвать из цепких пальцев пистолет с глушителем, но это ему не удалось, и он тоже протёр пистолет платком.
– Ты рецидивист. Ты убил человека и спокоен, – в панике, истерично взвизгивая, заговорил Сергей. Он был раздавлен навалившимся на него ужасом. Он ещё не мог сообразить, что случившееся не было сном, и он находился в доле секунды от смерти.
– Дома я часто метать копьё в антилоп, – пояснил Анисим, дергая Сергея за рукав. – Надо бежать, пока нас не заметил из окон здешний жилец.
Сергей покорно пошёл за стажёром.
– Боже мой… Ты вор и убийца. Анус! Ты вор и убийца!
– Всё твой слова. Я же говориль – за такой слова, какой ты кричаль у дома вдова, убивать. И чуть не убиль – меня и тебя!
Сергей мотнул головой. Всё казалось неправдой, наваждением. Они просто шли через подворотни, шли по своим делам…
Анисим подвёл его к одной из раскрашенных рекламными лейблами «волг», открыл дверцу и втолкнул на заднее сидение. Сам сел спереди.
– Куда едем? – весело осклабился шофёр.
Аннус сердито свёл брови.
– Прямо.
– А деньги у тебя есть, африканец?
– Есть. Много… Я не африканец.
– Ты же чёрный.
– Папа – шахтёр. На мне угольный пыль.
– Ха-ха-ха. Молодец. Уважаю весёлых людей.