Иван Анатольевич взялся писать поэму « О князе Иване и татарском хане». Написано было уже сорок процентов. В поэме Русь изнемогала под тяжким татаро-монгольским игом, а богатырь Иван в таежном поместье жил в своё удовольствие и нисколько не печалился ужасной судьбой Родины:
А Иван ест, пьёт,
Девок в сласть е…т.
Дела нет до Руси ему
Подлецу…
Всё бы хорошо – поэму заранее одобрили в радиокомитете Федерального округа, известный киноактёр Леонид Фатальный согласился читать поэму в живом эфире, но всё упёрлось в слово «е…т», которое Иван Анатольевич наотрез отказался заменять на более литературное.
Больше всех кричал и возмущался директор радиокомпании Роштейн:
– Какого …? Как я могу пропустить в эфир эту …, я не знаю, как сказать прилично…
– Не надо прилично, – парировал Иван Анатольевич. – Надо говорить прямо : «е…т»!
– …!!! Иван Анатольевич! Это матершина… Это бл…й е…ут!
– Девки и есть бл…и. Раньше бл…ей называли девками – девка гулящая.
– Стоп. Сегодня девять часов восемь минут утра. Я вас уважаю, как известного поэта, Иван Анатольевич, но давайте не будем, – Роштейн утомленно отмахнулся, словно отгонял муху. Он полночи, после мальчишника, охаживал двух азиаток на три вида за двадцать тысяч рубликов в час, и теперь был не в состоянии говорить на тему интима вообще. К тому же больно ныли две ссадины на члене, оставленные одной из улыбчивых шалуний и, к тихой боли, примешивались грешные мысли о возможном заражении веселой болезнью. «Вот тогда будет очень весело!», – думал Роштейн.
– Всё же, я не вижу особого криминала, если крепкое народное слово прозвучит в радиоэфире, – Иван Анатольевич доверительно воззрился на усталого директора.
– Проконсультируйтесь с Фатальным, Иван Анатольевич, он сейчас в студии. Ему читать… Интересно узнать его мнение.
Это была явная отмазка, но делать было нечего, Иван Анатольевич пошёл «консультироваться».
Фатальный, в свитере, пил крепкий чай в обществе звукооператоров, выслушав вопрос, задумался…
– Нет, Иван, так прямо я не скажу в микрофон «е…т». Я могу прочесть типа «Пошёл на хрен!» Но сказать «е…т»…
– Что вы боитесь русских слов? Любую бабу спроси, что с ней мужик делает, она без обиняков скажет: «е…т», а вы слюни распустили. Мне что, написать: «И занимался любовью с девушками, не помышляя о громадном горе в поверженной стране?». Да он пьяная скотина – он пьёт, жрёт копченную свинину и е…т б…й дворовых!
Совершенно разозлённый, в половине десятого утра, Иван Анатольевич Контенко, в прошлом лауреат госпремий и обладатель литературных грамот, выехал на такси домой – в пригородный дачный посёлок Огурцово, где у его сына Артёмки был элитный коттедж на три уровня. Артём Контенко был вялым молодым человеком тридцати четырёх лет.
«Голубь драный», – ругался в сердцах Контенко-старший на сына, когда перебирал коньяка, нисколько не стесняясь посторонних слушателей…
С этого, собственно, и началась злосчастная история, волею судеб, в которую, оказались, вовлечены многие люди, и большинство из них прервали, в ходе неё, свой жизненный путь, отнюдь не по своей воле (царство им небесное).