– РАЗОШЛИСЬ ПО ПАЛАТАМ! – Орёт Жаба Ивановна. – ВСЕ ПО СВОИМ ПАЛАТАМ! ПОКА ВСЕ НЕ РАЗОЙДУТСЯ, В СТОЛОВУЮ НИКОГО НЕ ПУЩУ! ВЫКЛЮЧАЕМ ТЕЛЕВИЗОР!
Больные неохотно расходятся по комнатам. Кто-то выключает телевизор.
– ЗАПРАВЛЯЕМ СВОИ КРОВАТИ! ПОКА ВСЕ НЕ ЗАПРАВЯТ СВОИ КРОВАТИ, НИКТО НА УЖИН НЕ ПОЙДЁТ! КУЧИН, ЯЩЕРИЦА ТЫ ТУПАЯ, ПОЧЕМУ КРОВАТЬ НЕ ЗАПРАВЛЕНА? – не понижая голоса, орёт Жанна Ивановна.
– ЯЩЕРИЦА ЭТО ЖИВОТНОЕ, А Я НОРМАЛЬНЫЙ! – тем же тоном отвечает Кучин.
– Чуча, заправь кровать по-хорошему! – поддразнивает его санитарка Леночка. – Иначе я Пал Палыча позову!
Она подходит к его кровати и начинает её заправлять. Из пододеяльника вываливается флакон с дешёвым гелем для душа.
– Ах ты негодяй такой! – ругается она. – Жанна, смотри, а мы его утром найти нигде не могли! Это Кучин из душевой спиздил!
– Я НОРМАЛЬНЫЙ! – орёт Чуча. – Я НЕ СПИЗДИЛ, ЭТО МНЕ БРАТ ПРИВЁЗ, ЧЕСТНО!
– Ах ты гондон такой! Ах ты гнилой пидарас! Сифилисная дырка! – вмешивается Палыч. – Опять шампунь спиздил!
– НЕ БЕЙ МЕНЯ! – начинает орать Чуча, хотя Палыч ещё даже не подошёл.
Сзади к нему подкрадывается Коля Чайкин и бьёт кулаком по спине. Кучин начинает орать:
– ЧАЙКИН МЕНЯ БЬЁТ! МНЕ БОЛЬНО! ВАС ВСЕХ УВОЛЯТ И ПОСАДЯТ В ТЮРЬМУ! ВЫ ВСЕ ПИДАРАСЫ!
– Чайкина вязать надо, – констатирует Палыч. – Лена, неси вязки.
– Я не Чайкин, я Елена Исинбаева! – кричит Коля и выбегает в коридор.
Лена несёт из сестринской вязки. Палыч блокирует выход из Палаты, заслоняя собой дверной проём. Но Колю Чайкина просто так не проведёшь! С диким криком:
– Ааааааааааа! Я ЛЕНА ИСИНБАЕВА!
Он бежит напролом и прорывает оборону. Крепкий Пал Палыч даже пошатнулся от такого напора.
– Он дурак конченный, он сумасшедший! – комментирует Чуча. – У него мозгов вообще нету!
– А у тебя как будто есть? – спрашивает санитарка.
– Я НОРМАЛЬНЫЙ!!! – снова резко повысил голос Кучин. – ЭТО ВЫ ВСЕ ТУПЫЕ, А Я НОРМАЛЬНЫЙ! ПОНЯЛИ?!
Тем временем Коля Чайкина бежал по коридору в другой его конец. За ним Палыч и Лёша Комаров, решивший заработать баллы у персонала. И тут с тем же криком:
– Ааааааааа!
Коля Чайкин врезается головой в дверь балкона и проламывает её насквозь. Голова, оцарапанная дверью, застревает в ней, но Коля не чувствует боли, хотя продолжает орать:
– Аааааааааа!
Его не сразу получается вытащить. После нескольких безуспешных попыток Пал Палыч выдёргивает Колю за руку, оставляя на его шее кровоточащие царапины. Колю ведут обратно в палату – на вязки.
– РАЗОШЛИСЬ ПО ПАЛАТАМ, Я СКАЗАЛА! – кричит Жаба. – НЕЧЕГО СМОТРЕТЬ, ВЫ НЕ В ЦИРКЕ! РАЗОШЛИСЬ ПО ПАЛАТАМ!
*ШАРАХ!* – стукнула она по столу.
– Я ЖДУ, СУКИ!
Её почти никто не слушается. Пациенты толпятся возле входа в седьмую палату и наблюдают за тем, как привязывают Чайкина, который при этом орёт:
– Я БЕРЕМЕННАЯ ГОЛАЯ ЖЕНЩИНА, ВЫ НЕ СМЕЕТЕ ТАК СО МНОЙ ОБРАЩАТЬСЯ, Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ В ПОСОЛЬСТВО США!
Неизвестно, где именно Коля нахватался таких слов. Во время приступов он, бывает, и на чужом языке заговорит, а потом не помнит ничего. Вот Вартанчик из пятой палаты вообще считает, что шизофрения – это дар божий, а голоса в голове – небесный эфир.
Тем временем в отделении образовывается новая кучка – больные толпятся вокруг двери в столовую и смотрят в дверные щели на остывающий ужин.
– ВСЕ РАЗОШЛИСЬ ПО СВОИМ ПАЛАТАМ! – рявкнула Жанна Ивановна. – ПОКА ВСЕ НЕ РАЗОЙДУТСЯ ПО ПАЛАТАМ И НЕ ЗАПРАВЯТ СВОИ КРОВАТИ, НИКТО НА УЖИН НЕ ПОЙДЁТ!
Тем временем санитарка тётя Рая, проверяя одну из кроватей, нашла странный свёрток. В аккуратно запаянной целлофановой обёртке от пачки сигарет был небольшой – размером с фалангу пальца – комок чего-то чёрного.
– Наркотики, наркотики, у них тут наркотики! – завопила Рая, демонстративно схватившись за сердце. – Срочно звоните Игорю Николаевичу!
– Это походу камень, братва! – удивлённо сказал Фархад Стасику. – Как он прошёл мимо нас?
– Бля буду, не знаю! – ответил Стасик.
Игорь Николаевич мигом прилетел на зов злой санитарки Раи. Та всё бормотала:
– И как им не стыдно, ой, ой, ой, как не стыдно! – Рая опять схватилась за сердце. – За наркотики здесь находятся и наркотики сюда тянут!
Под всеобщие ахи и охи Рая протянула Игорю Николаевичу свёрток. Тот внимательно осмотрел его со всех сторон, покрутил в руках, затем вскрыл и понюхал. Все взгляды устремились на него, и вдруг он произнёс:
– А-а, не беспокойтесь, это всего лишь говно.
По отделению прошла волна безудержного смеха. А ужин тем временем всё остывал.