Она сидела бледная как мел. Еще две минуты назад смеялась, а сейчас стала какой-то… матовой. Задорные искорки в голубых глазах уступили место тихой печали, и у меня нет идей, откуда эта внезапная смена настроения. Посмотрев на блокнот, который она держала на коленях, я заметил, как дрожит ее рука.
– Эй… все хорошо, Алиса? – Было видно, что она силится что-то сказать, но получалось только кивнуть. Вот теперь я действительно забеспокоился. – Ты уверена? Принести тебе воды? – Я стал хаотично шарить глазами по комнате. Ничего. Ни на буфете позади меня, ни в стеклянной витрине напротив. Надо бы пойти в другую комнату, но я не хотел оставлять девушку одну.
Алиса положила карандаш на блокнот.
– Мне… просто нужно… – Голос угас, и она прошептала: – На свежий воздух.
Она встала, – видно, что на ватных ногах – и пошла к окну.
Я мгновенно вскочил со стула, чтобы распахнуть окно. А больше для того, чтобы быть рядом на случай, если у нее закружится голова. Я решил не спускать с нее глаз и следил за каждым движением. Как она, стоя на цыпочках, всем телом наклоняется вперед. Как стоит, высунув голову под моросящий дождь. Как приглаживает рукой взлохмаченные холодным ветром длинные фиолетовые волосы. У меня стала мерзнуть спина, потому что я по-прежнему стоял с оголенным торсом, но я игнорировал холод.
– Получше? – спросил я.
– Да, спасибо. – Алиса повернула ко мне голову, и я увидел подобие улыбки. Щеки снова порозовели, на лице дождинки. На лбу, на носу и на губах, которые она коротко облизнула, – тоже. Сверкнул серебряный шарик пирсинга, который я заметил еще в пятницу; я как дурак уставился на ее рот, не нашел более подходящего времени. Поэтому быстро перевел взгляд на глаза.
– Хорошо. – Я чуть не спросил, что стряслось, но вовремя прикусил язык. Ведь мы не то чтобы знакомы. Совсем не знакомы.
– Наверное, надо было утром позавтракать, – ответила она, словно подслушав мои мысли.
И все-таки пустой желудок никак не объясняет этого внезапного приступа тоски.
– У вас тут есть чем перекусить? – поинтересовался я.
– Да, но уже все в порядке… – отмахнулась она. – Давай продолжим.
– Можем и прерваться, – предложил я, но тут же дал задний ход, подумав, что у нее, наверное, после меня другой клиент. Кроме того, надо еще спросить о тату для бабушки. – Но можем еще немного постоять у окна и поболтать о моей татуировке здесь.
Ее взгляд скользнул по моему торсу.
– Тебе не холодно?
– Нет, если позволишь одеться. – Я хоть и простоял уже некоторое время перед ней в таком виде, но проклятый единорог не давал мне покоя.
– Ничего, если я перед этим сфотографирую твою татуировку?
– Конечно. – Тут я бы пошутил, спросив, не планирует ли она шантажировать меня голым фото. Но прежнее легкое настроение улетучилось.
Она отошла к буфету возле двери и вернулась с телефоном в руках. Большим пальцем активировала экран и навела камеру на мою грудь.
– Готов, Единорог? – Последнее слово она добавила с усмешкой, а в глазах снова заиграли огоньки.
– Как ты меня назвала? – Я картинно нахмурился.
– Единорог! – с вызовом повторила она.
Я засмеялся и стал соображать, чем бы ответить. Но единственное, что мне в тот момент пришло в голову, было слово «радуга». Из-за дождинок на ее лице и сияющей улыбки. Солнечное сияние в сочетании с дождем.
– Ну давай, Радуга. Я готов.
Она с удивлением смотрит на меня.
– Почему Радуга?
– Потому, – таинственно произнес я. Думаю, Алиса, посчитала бы меня сумасшедшим, узнай она, как мне пришло в голову назвать ее так. И если уж я не могу дразнить ее прозвищем, то могу раздразнить ее любопытство и оставить без ответа ее вопрос. Кажется, мой план сработал, потому что, фотографируя, она закатила глаза.
– Я потом перенесу их на компьютер, распечатаю и попробую несколько своих идей, – объясняет она, пока я одеваюсь. – Мы еще должны обсудить мотивы, я дам тебе расценки и расскажу, сколько времени потребуется, а ты спокойно обдумаешь, нужен ли тебе кавер-ап.
Я бы ответил утвердительно, просто чтобы опять ее увидеть.
– Отличная идея.
И вот мы опять сидим, как вначале – я на стуле, она на табуретке – и продолжаем с того момента, когда нас прервал мамин звонок. Я рассказываю ей, какие рисунки и стили мне нравятся, она просто слушает и делает наброски. В это время я наблюдаю за ней. Скорее, за ее сосредоточенным лицом, частично скрытым волосами. Словно фиолетовый занавес, который она каждые несколько секунд отводит в сторону. Минимум макияжа, черные джинсы, белый свитер. Одежда сидит идеально. Не то чтобы фигура была обтянута или обнажена, как в пятницу. И все же трудно оторвать взгляд. По какой-то неведомой причине мне хочется узнать о ней больше.
– Давно ты этим занимаешься? Татуировками и рисованием?
– Что? – У нее дрогнули веки, и мое сердце остановилось, когда наши взгляды встретились. Со мной такого еще не случалось ни с одной женщиной, которую я знаю пару минут, и это на миг выбило меня из колеи.
Я повторил свой вопрос, надеясь, что она не заметила, как я на некоторое время выпал из реальности.
– Я рисую с… – на ее гладком лбу собрались морщинки, пока она вспоминала, – с тех пор, как научилась держать в руках карандаш. Но тату, конечно, позже. Неофициально в семнадцать лет. Официально – в восемнадцать.
– Что значит «неофициально»? – Я наблюдал за ней с интересом и надеялся, что не выгляжу слишком любопытным. Потому что мне действительно было любопытно.
– Это долгая история. – На мгновение показалось, что Алиса продолжит, но она опустила глаза на рисунок и промолчала. Черт. Более красноречивого способа оборвать беседу, а заодно и меня, было трудно придумать. И когда она задала встречный вопрос, надежд совсем не осталось. – А чем ты занимаешься, когда не накалываешь себе единорогов?
Ее шутка – даже прозвучавшая как подколка – и тот факт, что она проявила интерес, заставили меня расплыться в улыбке.
– Изучаю спортивные науки, пятый семестр, и подрабатываю барменом. Может слышала, есть такой Pocket Bar в Шанце? – Вообще-то я не знал никого из сверстников, кто ответил бы на этот вопрос отрицательно. Только если бары – или вообще вечеринки – не их тема.
– Конечно. Раньше это был мой любимый бар.
Я насторожился.
– Был?
Она оторвала взгляд от бумаги, я не смог однозначно истолковать ее взгляд.
– У меня запрет на вход.
Я вытаращил глаза.
– А. Понял. А… почему запрет, если не секрет?
– Не уверена, что ты хочешь услышать ответ.
От любопытства я слегка сполз с табуретки.
– Хочу.
Она кивнула.
– Причина в том, что я сцепилась с твоим расистом-боссом, потому что одну из моих лучших подруг не пустили в бар под предлогом того, что нет мест, хотя других – белых – вовсю пропускали. – И она опять посмотрела на меня. Наверное, хотела увидеть мою реакцию; я ужаснулся, но и замешательство не мог скрыть. Я уставился на нее, не веря своим ушам. – Я предупреждала. Прости, что говорю это, но ваше заведение – полное дерьмо.
На мгновение я лишился дара речи, мне потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы переварить информацию, которая показалась мне полной нелепицей.
– Ты уверена, что мы говорим об одном баре? – осторожно спросил я.
– До того случая я там бывала каждую субботу. Так что – да. Уверена на все сто.
– Но Трейси… моя шефиня, она черная, с чего бы ей…
– Погоди, – перебила меня Алиса тоже в некотором замешательстве. – Я плеснула в лицо пивом парню, не женщине.
– Тогда, видимо, поменялся шеф. Я работаю там только год.
– А у меня запрет года полтора как.
Я с облегчением провел по волосам.
– Уф. Я уж подумал, что уволюсь прямо сегодня.
– Ты бы это сделал? – Меня слегка задело удивление в ее голосе.
– Не моргнув глазом, – подтвердил я.
– Хорошо, – кивнула она с одобрением.
– А ты молодец, что окатила этого урода пивом.
Она пожала плечами.
– Толку от этого было чуть. Мне-то хотелось, чтобы свидетели встали и вышли и больше в этот бар ни ногой, понимаешь?
Я задумался, сможет ли она простить Pocket Bar.
– А то. А что именно произошло? Ты с подругой хотела зайти внутрь, и что дальше?
– Нет. Я уже была внутри с другими ребятами, мы ждали нашу подругу. Она планировала подойти позже. В тот день в дверях стояли охранники, потому что музыку ставил один известный диджей. И эти на входе не впустили Каллу, потому как якобы не осталось мест. Тогда я вышла и заметила, что другим – белым – посетителям дают отмашку заходить. Я спросила одного, что это значит, но он пожал плечами и кивнул в сторону босса, тот помогал за стойкой. Я подошла к нему, и он начал нести какую-то пургу насчет того, что это его бар, что он решает, кого впускать. – Алиса глубоко вздохнула, кажется, чтобы успокоиться. – Но после того, как он сказал, что бар – не клетка с обезьянами, я вышла из берегов.
При этих словах мой пульс тоже участился.
– Я бы тоже психанул. Насчет твоей подруги – очень сожалею.
– Ты ни при чем.
– Да, но… может, я мог бы как-то исправить косяк коллег? Думаю, наш новый босс, Трейси, не будет возражать, если я приглашу вас с подругой на пару коктейлей за счет заведения. Все же Pocket Bar когда-то был твоим любимым местом. Кто знает, может, и снова станет.
– М-м-м… – Она сморщила нос, при этом он немного загнулся наверх, и это выглядело очень мило. – Если у вас новая шефиня, значит, и запрет снят, – проговорила она как будто себе самой. – Может, и загляну в субботу, но ты нам ничего не должен.
– Да я с удовольствием. И стол зарезервирую, чтобы вам не стоять. Скажи только заранее… Мой телефон у тебя есть.
– Да, окей… Посмотрим. – В ее глазах сверкнула искорка, но тут же погасла. – Давай продолжим, а то так и будешь всю жизнь ходить со своим единорогом.
Я согласно кивнул и впервые был практически благодарен этому уродству на груди. Иначе я бы здесь не сидел.