В четверг Билли подъезжает к временному дворцу Ника незадолго до семи часов вечера. Он где-то прочитал, что вежливый гость приходит ровно за пять минут до назначенного времени – ни минутой раньше или позже. На сей раз его встречает Поли. Ник опять поджидает внутри, подальше от камер пролетающих мимо полицейских дронов (маловероятно, но мало ли). Улыбка на максимум, руки раскинуты в стороны и готовятся заключить Билли в дружеские объятия.
– Сегодня в меню шатобриан. Я нанял повара – не знаю, что он забыл в этом захудалом городишке, но готовит отменно. Тебе понравится. И не объедайся сразу, прибереги местечко. – Он отстраняется от Билли и хрипло шепчет: – До меня дошли слухи, что нас ждет «Запеченная Аляска». Обеды из микроволновки тебе небось уже надоели, а? А?
– Порядком надоели, – кивает Билли.
Появляется Фрэнк. На нем розовая рубашка с галстуком-пластроном, а волосы уложены сверкающими волнами высоко над вдовьим мыском, как у Эдди Мюнстера из «Семейки монстров». Словом, он выглядит как отпетый бандит из гангстерского фильма, которого должны порешить на первых минутах. В руках у него поднос с большой зеленой бутылкой и бокалами.
– Шампусик. «Моте и Шандон».
Он ставит поднос на стол и мастерски извлекает пробку из бутылки. Никаких брызг, даже хлопка не слышно. Может, Фрэнки Элвис не умеет читать по-французски, но шампанское открывает великолепно. И разливает тоже.
Ник поднимает бокал. Остальные следуют его примеру.
– За успех!
Билли, Поли и Фрэнк чокаются и выпивают. Шампанское приятно ударяет в голову, но от второго бокала Билли отказывается.
– Я за рулем. Не хочу, чтобы меня остановили.
– В этом весь Билли, – говорит Ник своим амиго. – Все продумывает на два хода вперед.
– На три, – поправляет его Билли, и Ник смеется, как будто не слышал ничего смешнее с тех пор, как умер Хенни Янгмен. Амиго прилежно смеются вместе с ним.
– Ладно, – объявляет Ник. – Хватит с нас шипучки. Mangiamo, mangiamo[13].
Ужин в самом деле отменный: на первое подают французский луковый суп, затем маринованную в красном вине говядину, а на десерт – обещанную «Запеченную Аляску». Все, кроме десерта, приносит угрюмая женщина в белой форме. Десерт вкатывает на тележке сам шеф-повар. Выслушав аплодисменты и комплименты, он благодарно кивает и удаляется.
Ник, Фрэнк и Поли ведут беседу – главным образом о Вегасе: кто где играет, кто где строится и кто подал документы на игорную лицензию. Как будто не понимают, что Вегас безнадежно устарел, дивится Билли. Возможно, они действительно об этом не догадываются. Джорджо так и не приходит. Когда после ужина официантка приносит всем ликер, Билли отказывается. Ник тоже.
– Мардж, вы с Аланом можете идти домой, – говорит Ник. – Было очень вкусно, благодарю.
– Спасибо, но мы только начали все убира…
– Уборка может подождать до завтра. Вот. Передай это Алану. На такси, как говорил мой папаша. – Он сует официантке несколько купюр, она обещает все передать и уже собирается уходить, когда Ник ее окликает: – Ах да, Мардж!
Она оборачивается.
– Вы ведь не курили в доме?
– Нет.
Ник кивает.
– Поторопитесь, ладно? Билли, идем в гостиную – надо перетереть. А вы, ребятки, займитесь чем-нибудь.
Пол говорит Билли, что был рад встрече, и направляется к выходу. Фрэнк выходит вслед за Мардж в кухню. Ник бросает салфетку в размазанные по тарелке остатки десерта и уводит Билли в гостиную. В дальнем конце громоздится камин (в таком и Минотавра можно зажарить), в нишах красуются статуи, а на потолке – порноверсия Сикстинской капеллы.
– Круто, да? – спрашивает Ник, обводя взглядом убранство.
– Очень, – отвечает Билли, а сам думает, что если ему придется просидеть в этой комнате хотя бы час, он сойдет с ума.
– Садись, Билли, в ногах правды нет.
Билли садится.
– А где Джорджо? Вернулся в Вегас?
– Может быть, – отвечает Ник. – А может, он в Нью-Йорке. Или в Голливуде – встречается с киношниками насчет экранизации одной отличной книжки.
Читай – не твоего ума дело. Что ж, Ника можно понять. Билли ведь просто его подчиненный. Вольный стрелок, как говорили в старых вестернах, которые так любил мистер Степенек.
При мысли о мистере Степенеке Билли сразу представляет себе тысячу разбитых автомобилей – по крайней мере ребенком ему казалось, что их там тысяча, а может, столько там и было, – с потрескавшимися лобовыми стеклами, мерцающими на солнце. Сколько лет он не вспоминал про автомобильное кладбище? Дверь в прошлое теперь открыта. Билли может захлопнуть ее и запереть, но не хочет. Пусть оттуда дует ветер. Он холодный и свежий, а в его комнате давно стоит духота.
– Алло, Билли. – Ник щелкает пальцами. – Билли, прием!
– Я тут.
– Да? А то мне на минутку показалось, что я тебя потерял. Слушай, ты в самом деле что-то пишешь?
– Пишу, – признается Билли.
– Про свою жизнь? Или выдумываешь?
– Выдумываю.
– Не про Арчи Эндрюса и его друзей, а? – Улыбается.
Билли мотает головой, тоже с улыбкой.
– Говорят, многие писатели, впервые взявшись за перо, берут за основу собственный опыт. «Пиши то, о чем знаешь» – помню, нас даже на английском так учили, в старших классах. Школа «Парамус-хай», «Вперед, спартанцы», все дела. Это, случайно, не про тебя?
Билли изображает рукой качели. И тут его якобы озаряет:
– Слушай, а ты что, читаешь мою писанину? – Опасный вопрос, но он ничего не может с собой поделать. – Просто мне бы не хотелось…
– Ты что! Нет, конечно! – восклицает Ник. Он так удивлен – даже шокирован, – что Билли сразу понимает: лжет. – Зачем мне за тобой подсматривать, даже если бы я мог?
– Ну, не знаю, мало ли… – Билли пожимает плечами. – Короче, мне не хочется, чтобы кто-то это читал. Я ж не писатель, просто пытаюсь вжиться в роль. Время коротаю. Мне стыдно кому-то это показывать.
– Ты ведь запаролил ноутбук?
Билли кивает.
– Ну и все. Значит, никто ничего не увидит. – Ник подается вперед, его карие глаза заглядывают в глаза Билли. Он переходит на заговорщицкий шепот, как в самом начале, когда по секрету сообщал Билли о «Запеченной Аляске». – У тебя там клубничка, что ли? Групповухи и все такое?
– Нет, нет, что ты. – Пауза. – Не совсем.
– Мой тебе совет: добавь секса. Он всегда хорошо продается. – Ник хохочет и идет к бару в дальнем конце гостиной. – Плесну себе бренди. Будешь?
– Нет, спасибо. – Дождавшись возвращения Ника, Билли спрашивает: – Про Джо ничего не слышно?
– Не-а, все по-старому, все по-старому. Его адвокат оспаривает решение об экстрадиции, как я тебе уже говорил. В общем, пока все подвисло – судья Джонни ушел в отпуск.
– Но Джо не запел?
– Если б запел, я точно узнал бы.
– Может, с ним какое-нибудь несчастье в тюрьме случится. И тогда некого будет экстрадировать.
– За ним там хороший присмотр. Его в одиночку перевели, помнишь?
– А, да. Точно. – Как удобно, хочется сказать Билли, но он оставляет эти слова при себе. Лучше не умничать.
– Потерпи, Билли. Обживайся потихоньку. Фрэнки говорит, ты уже начал знакомиться с соседями?
Ага. В своем районе он Фрэнка ни разу не видел, зато Фрэнк видел его. Выходит, Ник не только заглядывает в его новый крутой ноутбук, но и дома его пасет. Опять невольно вспоминается «1984».
– Да, начал.
– А на работе?
– Там тоже, конечно. В обеденный перерыв толкусь возле фургончиков с едой.
– Вот и славно. Тебе надо слиться с пейзажем. Стать частью пейзажа. У тебя это здорово получается. В Ираке тоже небось получалось?
Везде получалось, думает Билли. С тех пор, как я убил Боба Месса.
Ладно, пора менять тему.
– Ты говорил, будет какой-то отвлекающий маневр. Мол, обсудим позже. Позже уже наступило?
– Да. – Ник отпивает бренди, полощет им рот и проглатывает. – Я как раз собирался обсудить с тобой одну идейку. Отвлекающий маневр – это дымовые шашки. Слыхал про такие?
Билли, конечно, слыхал, но мотает головой.
– Их еще используют на рок-концертах. Сперва они громко взрываются, вспыхивают, а потом из них валит дым. Типа, как из гейзера. Когда я узнаю, что Джо навострил лыжи в наши края, мы разместим парочку таких шашек рядом со зданием суда. Поли предлагал на парковке пошуметь, но это слишком далеко. Да и на хрен террористам парковку взрывать?
Билли не скрывает своего беспокойства.
– Надеюсь, прятать эти штуки ты поручишь не Хоффу?
Ник больше не полощет рот, просто заглатывает бренди в один присест. От удивления его разбирает кашель, а потом смех.
– Думаешь, я идиот? Поручу важное дело эдакому grande figlio di puttana[14], как он? Печально, что ты обо мне такого мнения! Нет, у меня свои люди будут работать. Хорошие ребята. Надежные.
Билли думает: ага, ты не хочешь, чтобы Хофф закладывал шашки, потому что это может выйти боком тебе. Зато ты поручил ему добыть ствол и спрятать его на стрелковой позиции, потому что это может выйти боком только мне. По-твоему, я совсем тупой?
– Когда здесь все закрутится, сам я укачу в Вегас, но Фрэнки Элвис, Поли Логан и еще двое моих парней будут здесь. Если тебе что-то нужно, говори, они помогут. – Он снова наклоняется вперед, весь такой серьезный, честный, улыбчивый. – Красиво получится! Сначала ты шмальнешь из винтовки, все испугаются, и тут – БАХ! БАХ! – одна за другой взрываются шашки. Все, кто до сих пор не убежал, точно побегут, роняя тапки и вопя как ненормальные. Перестрелка! Террористы-смертники! «Аль-Каида»! ИГИЛ! Или еще кто! А в чем вся фишка и красота? В суматохе никто не пострадает, максимум кто-нибудь с перепугу даст стрекача и сломает ногу. Кроме Джоэла Аллена, конечно, – это его настоящее имя. Короче, Корт-стрит в панике, и тут пришла пора поговорить о том, что я уже давно хочу с тобой обсудить.
– Давай.
– Я знаю, ты привык сам скрываться с места преступления. И ты знаешь в этом толк – чертов Гудини, ей-богу, – но мы с Джорджо кое-что придумали. Дело такое… – Ник качает головой. – Черт возьми, это будет непросто, даже для тебя, и даже если мы посеем панику в толпе. А мы ее посеем. Я тебе так скажу: если ты уже все придумал, валяй, делай по-своему, но если нет…
– Не придумал. – На самом деле картинка уже вырисовывается. Но Нику об этом знать необязательно. Билли расплывается в широкой туповатой улыбке. – Всегда рад тебя выслушать, Ник.
К одиннадцати часам вечера он возвращается домой (да, теперь это его дом, пусть и временный). Все товары с «Амазона» надежно спрятаны в шкафу. Он не трогал бы их до тех пор, пока не получил бы известие о том, что Аллен выехал из Лос-Анджелеса на восток, но теперь все изменилось. Билли неспокойно.
Черный парик пусть останется здесь. Остальное Билли относит в машину и убирает в багажник. Чем особенно хороша и удобна его история про писателя, снявшего офис в «Башне Джерарда»? А тем, что он не обязан работать по графику. Может приходить поздно, а уходить рано, может прогуляться, если захочет. Людям может врать, что обдумывает новую идею. Или наводит справки. Или просто решил отдохнуть. Завтра он отправится пешком к дому номер 658 по Пирсон-стрит – это в девяти кварталах от «Башни Джерарда». На границе центра и городских окраин стоит трехэтажный жилой дом. Билли уже осмотрел его на сайте недвижимости «Зиллоу», но этого мало. Надо все увидеть самому.
Он запирает машину и идет обратно в дом. Новенький блестящий «мак» он взял с собой и уже поставил на кухонный стол. Теперь он открывает его и читает то, что успел написать от имени Бенджи Компсона. Текста немного, пара страниц. Заканчивается все тем, как Бенджи застрелил Боба Месса. Он перечитывает текст три раза, пытаясь увидеть написанное глазами Ника. Ник точно это читал – после его шуточки про то, что начинающие писатели пишут про себя, Билли в этом не сомневается.
Скрывать свое детство от Ника в его планы не входит: тот, конечно, и так все знает. А вот «тупое я» надо беречь, по крайней мере пока. Он не сможет уснуть, не убедившись, что на этих двух-трех страницах нет чего-то такого, что делает его слишком умным. Поэтому он перечитывает текст в четвертый раз.
Наконец Билли выключает компьютер. Ничего сложного там нет – любой троечник такое сочинит, если будет просто писать по памяти. Орфографических ошибок почти нет, но Ник спишет это на автозамену. Пунктуация, конечно, хромает (допустим, на голубые подчеркивания Билли просто не обращает внимания). Хотя «Ворд» не видит разницы между «надел» и «одел», многое он исправляет сам, а остальное подчеркивает. Даже самые вопиющие грамматические ляпы замечает. Времена глаголов в повествовании скачут, и это хорошо, потому что распознать такое компьютеру не по зубам… впрочем, придет день, когда он будет способен и на это.
И все же ему неспокойно.
У него нет ни единой причины не доверять Нику. Он, конечно, плохой человек, но с Билли он всегда был честен. А тут начал юлить. Раньше он не стал бы врать, что клонировал «мак» – да и клонировать его не стал бы, если уж на то пошло. Вряд ли с заказом возникнут какие-то серьезные проблемы. Четверть суммы – пятьсот тысяч долларов, деньги немалые – он уже получил… Но что-то здесь неладно. Самую малость. Как в некоторых фильмах: оператор располагает камеру под наклоном, немного заваливает горизонт, чтобы дезориентировать зрителя. Киношники называют такой прием «голландский угол». Вот и в этом деле горизонт малость завален. В глаза не бросается – вроде бы нет причин послать всех к чертям и свалить (хотя ему не дадут этого сделать, раз он уже согласился). Однако Билли неспокойно.
Да еще этот странный план побега, которым его только что огорошил Ник. Если ты уже все придумал, валяй, делай по-своему, но если нет, у нас с Джорджо появилась одна неплохая идея.
Проблема этой идеи не в том, что она плоха, нет. Идея всем хороша. Но Билли привык сам решать, как ему исчезнуть с места преступления, и тот факт, что Ник захотел в это влезть… Ну…
– Горизонт завален, – бормочет Билли, стоя в пустой кухне.
Ник сказал, что шесть недель назад, когда все понемногу начало вырисовываться, он отправил Пола Логана в Мейкон и велел приобрести там фургон «форд-транзит», не новый, но и не совсем развалюху. Такие «транзиты» – рабочие лошадки городского управления жилищно-коммунального хозяйства; Билли не раз видел их на улицах Ред-Блаффа: желто-голубые фургоны с девизом «МЫ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ СЛУЖИТЬ» на боках. Купленный Фрэнком коричневый «транзит» стоит теперь в гараже на окраине города. Он уже покрашен в цвета коммунальных служб, с девизом на боках.
– Когда я узнаю, что Аллена вот-вот экстрадируют, мы возьмемся за дело, – сказал Ник, потягивая бренди. – Ребята, о которых я тебе говорил, начнут появляться в разных местах города на этом фургоне и изображать бурную деятельность. Подолгу задерживаться на одном месте не будут, но и далеко от «Башни Джерарда» и здания суда не уедут. Часик тут, пару часов там. Сольются с пейзажем, иными словами. Прямо как ты, Билли.
В день приезда Аллена липовый фургон коммунальных служб встанет за углом «Башни Джерарда». Липовые коммунальщики откроют канализационный люк и начнут там копаться. Когда прогремит выстрел и повалит сигнальный дым, народ начнет разбегаться, включая сотрудников «Башни» и Билли Саммерса, который побежит за угол и нырнет в фургон. Там он быстренько переоденется в комбез коммунальщика.
– Фургон подкатит к зданию суда. Копы уже на месте, мои ребята – и ты – вываливаетесь из фургона и спрашиваете, чем можно помочь. Может, улицу забаррикадировать или еще что. В суматохе это будет выглядеть на сто процентов достоверно. Соображаешь?
Билли соображал. Идея была отличная, смелая.
– Копы…
– …наверняка пошлют нас куда подальше, – вставил Билли. – Мы все-таки гражданские, хоть и коммунальщики. Правильно?
Ник засмеялся и захлопал в ладоши.
– Вот! Те, кто говорит, что ты тупой, врут! Мои ребята ответят: «Хорошо, сэр, как скажете», – и вы уедете. И будете ехать еще долго-долго. Только сперва транспорт поменяете, конечно.
– Куда будем ехать?
– Де-Пер, Висконсин, за тысячу миль отсюда. Там есть где схорониться. Побудешь пару дней на нашей квартирке, отдохнешь, проверишь банковский счет – пришел ли остаток денег, подумаешь, на что их потратить. А потом ты свободен. Как тебе такой план?
Хороший план. Даже слишком хороший. Подстава? Вряд ли. Если кого-то в этом деле и подставят, так это Кена Хоффа. Неожиданное предложение Ника так покоробило Билли лишь потому, что он не привык полагаться на других, планируя отступление. Не по душе ему это. Но свои сомнения лучше оставить при себе.
– Дай мне все обдумать, хорошо?
– Не вопрос, – ответил Ник. – Времени хоть отбавляй.
Билли вытаскивает из стенного шкафа в спальне чемодан. Кладет его на кровать, расстегивает. На первый взгляд чемодан пуст, но это не так. На дне есть незаметный отсек на липучке. Билли поднимает подкладку и достает маленький плоский футляр, какой умные люди – те, что предпочитают чтиво посложнее «Арчи», – назвали бы портмоне. Внутри лежит бумажник с кредитками и водительскими правами на имя Далтона Кертиса Смита из города Стоу, штат Вермонт.
За годы работы Билли сменил немало бумажников с кредитками и документами. Нет, ему не приходилось менять имя после каждого убийства, но раз десять он точно это делал, включая последнего персонажа по имени Дэвид Локридж. У некоторых из его прошлых личностей документы были хорошие, у других похуже. Кредитки и водительские права Дэвида Локриджа очень хороши, но те, что лежат в плоском сером футляре, гораздо лучше. То, что там лежит, – просто золото. Он собирал их пять лет; пять лет назад Билли взялся за эту работу, вкладывая в нее всю душу, чтобы в один прекрасный день раз и навсегда бросить занятие, которое делает его – да, пора уже это признать – плохим человеком.
Далтон Смит – это не просто бумажник фирмы «Лорд Бакстон» с более-менее качественными поддельными правами внутри, Далтон Смит – это практически реальный человек. «Мастеркард», «американ экспресс», «виза» – всем этим регулярно пользуются. И дебетовой картой «Банка Америки» тоже. Не каждый день, но достаточно часто, чтобы счета не простаивали. Кредитная история не безупречная (это может привлечь внимание), но очень хорошая.
Еще там есть донорская карта Красного Креста, карта социального страхования и карточка пользователя «Эппл». «Тупое я» здесь не пригодится; Далтон Кертис Смит – компьютерщик-фрилансер с довольно непыльным приработком, который позволяет ему свободно разъезжать по всему миру. Еще в бумажнике есть фотографии Далтона с женой (они развелись шесть лет назад), Далтона с родителями (погибли в нашумевшей автокатастрофе, когда Далтон был подростком), Далтона с братом (они не разговаривают с тех пор, как братец проголосовал за Нейдера на выборах 2000 года).
Свидетельство о рождении тоже лежит в портмоне, а с ним и рекомендательные письма от благодарных клиентов: частных лиц и небольших фирм, компьютеры которых Далтон когда-то чинил, и еще от хозяев снятых им квартир в Портсмуте, Чикаго и Ирвине. Некоторые из рекомендательных писем подделал умелец из Нью-Йорка Баки Хэнсон (единственный человек на свете, которому Билли полностью доверяет), другие Билли нарисовал сам. Далтон Смит не засиживается подолгу на одном месте. Он – перекати-поле. Но если надо где-то осесть на несколько месяцев, то никаких претензий у хозяев квартир к нему нет: он чистоплотный и тихий, платит всегда вовремя.
Смит с его непритязательным, но безукоризненным реноме прекрасен, как нетронутое заснеженное поле. Билли грустно портить эту красоту – пускать Далтона в оборот. Но ведь для этого он и был создан, так? Так. Билли выполнит последний заказ – пресловутый последний заказ – и исчезнет с лица земли, превратившись в нового человека. Вероятно, он не проживет под этим именем до конца дней своих, хотя такой расклад тоже возможен – при условии, что ему удастся сбежать из города. Пятьсот тысяч долларов уже покрутились на разных счетах и приземлились на банковский счет Далтона в Невисе. Полмиллиона – самое верное доказательство того, что Ник его не кинет. Остальное придет, когда работа будет выполнена.
На водительских правах есть фотография. На ней запечатлен мужчина возраста Билли, может, на пару лет моложе, но блондин. И у него есть усы.
Наутро Билли паркуется на четвертом уровне паркинга возле «Башни Джерарда». Внеся некоторые коррективы в свою внешность, направляется в противоположную от офиса сторону. Далтон Смит выходит в первое плавание.
В маленьком городке даже небольшие расстояния имеют значение. Пирсон-стрит находится всего в девяти кварталах от паркинга на Мейн-стрит – каких-то пятнадцать минут быстрым шагом (отсюда по-прежнему хорошо видно «Башню Джерарда»), – но этот мир совсем не похож на тот, что укомплектован ребятами в галстуках и девицами в «щелкунчиках», обедающими в ресторанах, где официант подает тебе не только меню, но и винную карту.
На углу есть небольшой продуктовый, он закрыт. Как часто случается с понемногу приходящими в упадок районами, рядом с домом еды не найти. Есть два бара: один заколочен, другой дышит на ладан. Ломбард, совмещенный с пунктом обналичивания чеков и конторой по выдаче микрозаймов. Чуть дальше – убогий одноэтажный торговый центр. И вереница домов, которые изо всех сил, но безуспешно пытаются выглядеть жильем среднего класса.
Билли считает, что причина упадка этого района кроется в обширном пустыре через дорогу от интересующего его дома. Это большая щебенчатая площадка, заваленная мусором. Сквозь нее проходят ржавые рельсы железнодорожного пути, едва различимые в зарослях сорной травы и золотарника. Через каждые пятьдесят футов установлены таблички: «МУНИЦИПАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ», «НЕ ВХОДИТЬ», «ОПАСНО». Билли подмечает полуразрушенное кирпичное здание – должно быть, руины железнодорожной станции. Вероятно, сюда же приходили и междугородные автобусы: «Грейхаунд», «Трейлуэйз», «Саутерн». Теперь же весь наземный транспорт куда-то переехал, и этот район, процветавший в последние десятилетия прошлого века, понемногу загибается от муниципальной разновидности ХОБЛ[15]. На тротуаре впереди валяется ржавая тележка из супермаркета. К одному из колесиков прицепились драные мужские трусы: их треплет тот же раскаленный ветер, что играет с белокурым париком Далтона Смита и воротником его рубашки.
Большую часть домов давно пора покрасить. Возле некоторых стоят таблички «ПРОДАЕТСЯ». Дом номер 658 тоже нуждается в покраске, но на табличке перед ним написано: «АРЕНДА МЕБЛИРОВАННЫХ КВАРТИР». Под надписью указан телефон риелтора. Запомнив его, Билли поднимается по растрескавшейся бетонной дорожке и разглядывает панель с дверными звонками. Хотя дом трехэтажный, звонков четыре. Подписан только один, второй сверху: «ДЖЕНСЕН». Билли нажимает кнопку. В это время дня вероятность застать кого-то невысока, все на работе, однако на сей раз удача ему улыбается.
На лестнице раздаются шаги. Сквозь грязное стекло входной двери на него смотрит моложавая женщина. Она видит белого мужчину в хорошей рубашке с расстегнутым воротничком и приличных брюках. Светлые волосы коротко подстрижены. Усы тоже. На носу очки. Он толстоват – ожирение не за горами, – однако производит впечатление порядочного человека. Поэтому миссис Дженсен открывает дверь, но не до конца.
Ничто не мешает мне ворваться и задушить тебя, думает Билли. У дома нет машин, ни на подъездной дорожке, ни возле тротуара, а значит, твой муж на работе. Три неподписанных звонка недвусмысленно намекают на отсутствие других жильцов в этом старом псевдовикторианском доме.
– Покупать ничего не буду, – говорит миссис Дженсен.
– А я ничего и не продаю, мэм. Недавно приехал в город и ищу себе жилье. Здесь вроде бы неплохие квартиры – и мне по карману. Я просто хотел спросить, что вы думаете об этом доме. Меня зовут Далтон Смит.
Он протягивает ей руку. Она из вежливости чуть прикасается к ней и сразу же убирает руку за спину. Но поболтать не отказывается.
– Как видите, район у нас не ахти и до ближайшего супермаркета по меньшей мере миля, но у нас с мужем никаких проблем здесь не возникало. Подростки иногда тусуются в заброшенном железнодорожном депо, пьют и курят травку, наверное, а за углом живет собака, которая полночи лает, но на этом все. – Она умолкает, и Билли видит, как она опускает взгляд на свою руку – проверяет, на месте ли обручальное кольцо (нет, не на месте). – Вы-то не лаете по ночам, мистер Смит? Я имею в виду вечеринки, громкую музыку и все в таком роде.
– Нет, мэм. – Он с улыбкой кладет руку на свое беременное брюшко, надутое до размеров шестимесячного. – А вот поесть люблю.
– Просто в договоре есть пункт про соблюдение тишины.
– Можно узнать, сколько вы платите в месяц?
– Это касается только меня и моего мужа. Если хотите здесь жить, пообщайтесь с мистером Рихтером, это риелтор. В нашем квартале есть еще парочка агентов, но этот мне больше нравится. Вроде бы.
– Прекрасно вас понимаю. Простите великодушно за такой нетактичный вопрос.
Миссис Дженсен слегка оттаивает.
– Я вам не советую брать квартиру на третьем этаже. Там такая душегубка, даже когда ветер дует со стороны депо – а дует он почти все время.
– Кондиционера, как я понимаю, нет?
– Правильно понимаете. Но в холодную погоду топят хорошо. Конечно, за отопление надо платить. И за электричество тоже. Все указано в договоре аренды. Если вы не впервые снимаете жилье, то и сами прекрасно все знаете.
– О да! – Он закатывает глаза и наконец удостаивается ее улыбки. Теперь можно задать вопрос, который особенно его интересует. – А внизу что? Квартира прямо в подвале, что ли? Вижу, звонок есть…
Ее улыбка становится шире.
– Да, и квартирка премилая! Полностью обставлена, как написано на табличке. Хотя мебель только самая необходимая. Я вообще-то хотела снять ее, но муж воспротивился: если нам дадут добро, в подвале будет тесновато. Мы пытаемся усыновить ребенка.
Билли искренне удивлен. Она только что открыла ему самое главное о себе – самое главное о своем браке, – хотя минутой ранее отказалась выдать, сколько они с мужем платят за квартиру. Арендная плата его не слишком интересовала, спрашивал он просто для правдоподобности.
– Что ж, удачи вам. И спасибо. Если мы с мистером Рихтером сговоримся, вы меня еще увидите. Всего вам доброго.
– И вам. Приятно познакомиться. – На сей раз она пожимает ему руку по-настоящему, и Билли опять приходят на ум слова Ника: Ты умеешь ладить с людьми, не заводя с ними дружбы. Приятно знать, что полнота никак не отразилась на этом его даре.
Когда он уже отходит от дома, миссис Дженсен кричит ему вслед:
– Знаете, в подвале даже в жару наверняка прохладно! Эх, жаль, что мы его не сняли!
Билли показывает ей большой палец и уходит обратно в сторону центра. Он увидел все, что хотел, и принял решение. Квартира ему подходит, и Нику Маджаряну не нужно о ней знать.
На полпути обратно ему попадается крохотный захудалый магазинчик, где можно купить сигареты, сладости, журналы, холодные напитки и одноразовые телефоны в коробках-блистерах. Билли покупает один, расплачиваясь наличными, садится на скамейку автобусной остановки и включает. Он воспользуется им столько раз, сколько необходимо, а потом выбросит. Остальные тоже. Копы сразу поймут, что Джоэла Аллена убил Дэвид Локридж (опять-таки если все пройдет как надо). Затем они выяснят, что Дэвид Локридж – псевдоним некоего Уильяма Саммерса, бывшего морпеха с отменными снайперскими навыками и изрядным количеством убитых на счету. Еще они проведают о связи Саммерса с Кеннетом Хоффом, которому отведена роль козла отпущения. Однако про перевоплощение Билли Саммерса в Далтона Смита они не узнают. И Ник тоже.
Билли звонит Баки Хэнсону в Нью-Йорк и велит отправить коробку с надписью «Страховка» по адресу Эвергрин-стрит, 24.
– Ага, стало быть, это конец? Ты в самом деле уходишь в отставку?
– Похоже на то, – отвечает Билли. – Позже все обсудим – при встрече.
– Не вопрос. Главное, чтобы эта встреча состоялась не в тюряге, куда я приеду тебя навещать. Держись там, старина.
Билли вешает трубку и совершает еще один звонок – Рихтеру, риелтору, который занимается домом номер 658 по Пирсон-стрит.
– Как я понял, вся мебель там есть. А вайфай?
– Секундочку, – отвечает мистер Рихтер.
Проходит почти минута, в трубке шелестит бумага.
Наконец риелтор говорит:
– Да, Интернет провели два года назад, а вот кабельного нет – об этом вам придется позаботиться самому.
– Хорошо, – говорит Билли. – Я готов снять. Можно подъехать к вам в офис?
– Да я и сам могу подъехать, покажу вам квартиру.
– В этом нет необходимости. Мне просто нужна временная база в этой части страны. Может, год или два здесь пробуду. Так-то я почти все время в разъездах. Район мне показался тихим, это главное.
Рихтер смеется.
– Тише не придумаешь – с тех пор, как снесли железнодорожную станцию. Но местные не рады: торговля совсем загибается, лучше уж шум потерпеть.
Они договариваются о встрече в следующий понедельник, и Билли возвращается на четвертый уровень парковки, где стоит его «тойота» – местечко он выбирал такое, куда камеры наблюдения не достают. Если эти камеры вообще работают: вид у них порядком усталый. Билли снимает парик, усы, очки, бутафорский живот. Закинув все это в багажник, шагает в «Башню Джерарда», благо идти недалеко.
Билли приходит вовремя: фургон с мексиканской едой еще стоит на месте. Он съедает буррито в компании Джима Олбрайта и Джона Колтона, адвокатов с пятого этажа. Опять видит в толпе Колина Уайта, денди из КАЛа. В матроске тот выглядит очаровательно.
– Нет, только гляньте на него, – смеется Джим. – Чудо в перьях!
– Ага, – соглашается Билли, а сам думает: чудо в перьях примерно с меня ростом.
Все выходные идет дождь. Субботним утром Билли отправляется в «Уолмарт» и покупает там пару дешевых чемоданов и много дешевой одежды, подходящей по размеру толстяку Далтону Смиту. За все расплачивается наличными. Наличные имеют склонность к амнезии.
Днем он сидит на крыльце желтого дома и наблюдает за травой на лужайке. Именно наблюдает, а не просто смотрит: трава оживает прямо на глазах. Это не его дом, не его город и не его штат, он уедет отсюда без малейших сожалений, но при виде результатов своего труда Билли испытывает заслуженную гордость. Еще пару недель, а то и до августа газон можно не стричь. Подождать Билли нетрудно. А когда он все-таки выйдет на улицу с косилкой, намазав нос цинковой мазью, в спортивных шортах и футболке без рукавов (может, даже в майке-алкоголичке), то станет на один шаг ближе к цели. Он почти сольется с пейзажем.
– Мистер Локридж?
Он смотрит на дверь соседнего дома. Там, на крыльце, стоят дети – Дерек и Шанис Акерман. Они смотрят на него сквозь пелену дождя. Говорит мальчик.
– Ма печет сахарное печенье. Велела кликнуть вас и спросить, не хотите ли угоститься.
– Звучит заманчиво, – отвечает Билли. Он встает и перебегает к ним. Шанис, восьмилетка, без всякой задней мысли берет его за руку и ведет в дом, где от запаха свежеиспеченного печенья у Билли начинает урчать в животе.
В доме чисто и опрятно. Стены гостиной увешаны семейными фотографиями в рамках, еще дюжина стоит на фортепиано, занимающем в комнате почетное место. Корин Акерман как раз достает из духовки противень с печеньем.
– Привет, сосед! Дать вам полотенце – высушить волосы?
– Нет, спасибо. Я умею уворачиваться от капель.
Она смеется.
– Тогда съешьте печенье. Дети любят их с молоком, налить и вам стаканчик? Кофе тоже есть, если хотите.
– С молоком будет отлично. Только немного.
– Пару рюмок? – с улыбкой спрашивает Корин.
– Самое то. – Он улыбается в ответ.
– Тогда садитесь.
Он садится за стол вместе с детьми. Корин ставит перед ними блюдо с печеньем.
– Осторожно, они еще горячие. Следующую партию заверну вам с собой, Дэвид.
Дети жадно хватают печенье с блюда, Билли вежливо берет одно. Оно сладкое и очень вкусное.
– Просто чудо, Корин. Спасибо. То, что нужно в дождливый день.
Она дает своим детям по большому стакану молока, а Билли – маленький. Себе она тоже наливает стаканчик и присоединяется к ним. Дождь барабанит по крыше. Мимо дома с шелестом проезжает машина.
– Знаю, про книгу вы ничего не рассказываете, – говорит Дерек. – Но…
– Не говори с набитым ртом, – упрекает его мама. – Вон как крошки во все стороны полетели.
– А я не говорю, – вставляет Шанис.
– Да, ты ведешь себя более лучше. – Она косится на Билли и исправляется: – Ты ведешь себя лучше.
Дерека грамматика не интересует.
– Нет, вы мне скажите: там много кровищи?
Билли вспоминает, как Боб Месс отлетел в коридор. Как его сестра лежала на полу с переломанными ребрами – да, все до единого оказались сломаны – и вдавленной грудной клеткой.
– Нет, кровищи нет.
Он кусает печенье.
Шанис тянется за вторым.
– Можно еще два, не больше, – говорит ей мама. – И тебе тоже, Ди. Остальное будет для мистера Локриджа и на потом. Папа тоже их любит. – Она говорит Билли: – Джамал работает шесть дней в неделю и еще берет сверхурочные, когда дают. Мы так благодарны Фасио, они приглядывают за детьми, пока мы на работе. В общем-то район неплохой, но мы присматриваем место получше.
– Попрестижнее?
Корин со смехом кивает.
– А я вот совсем не хочу переезжать. Никогда, – заявляет Шанис и с очаровательным детским достоинством добавляет: – У меня тут друзья, между прочим.
– У меня тоже, – говорит Дерек. – Слушайте, мистер Локридж, а вы, случайно, в «Монополию» не умеете играть? Мы с Шан собираемся, но вдвоем играть глупо, а мама не хочет.
– Вот именно, не хочу, – сказала Корин. – Самая скучная игра на свете. Вечером папа с вами поиграет, он любит. Если не слишком устанет на работе.
– Но его еще ждать и ждать! – восклицает Дерек. – А мне скучно прямо сейчас.
– И мне, – поддакивает Шанис. – Если бы у меня был телефон, я сейчас играла бы в «Кросси роуд».
– В следующем году будет, – говорит Корин и закатывает глаза. Видно, девочка уже давно ведет кампанию по выпрашиванию телефона. Лет с пяти, пожалуй.
– Так вы умеете? – не унимается Дерек.
– Умею, – говорит Билли, а потом подается вперед и взглядом пришпиливает Дерека к месту. – Должен сразу тебя предупредить: я отлично играю. И всегда выигрываю.
– Я тоже! – подхватывает Шанис.
– И я не стану играть в поддавки только потому, что вы дети, а я взрослый, – произносит Билли. – Я быстро скупаю недвижимость, имейте в виду. Сперва сдеру с вас три шкуры на аренде, а потом добью отелями. Если мы сядем играть, вы должны быть к этому готовы.
– Идет! – Дерек от восторга подпрыгивает на месте и чуть не разливает молоко.
– Идет! – кричит Шанис, подскакивая вслед за ним.
– Обещаете не плакать, когда я выиграю?
– Обещаем!
– Обещаем!
– Хорошо. Значит, договорились.
– Вы точно не против? – спрашивает Корин. – Игра просто бесконечная!
– Когда за кости берусь я, она заканчивается в два счета, – отвечает Билли.
– Играть будем внизу! – говорит Шанис и вновь берет его за руку.
Комната внизу такого же размера, как в доме Билли, но мужской берлогой она стала только наполовину. Там у Джамала небольшой верстак, а на стене висят инструменты. Есть и ленточная пила (Билли одобрительно подмечает, что тумблер включения закрыт крышкой с замком). Детская половина комнаты завалена игрушками и раскрасками. У стены стоит телевизор (к нему подключена дешевая приставка, явно приобретенная на гаражной распродаже, – из тех, в которые нужно вставлять картриджи). Стопка настольных игр на полу. Дерек берет коробку с «Монополией» и раскладывает игровое поле на детском столике.
– Мистеру Локриджу наши стульчики маловаты, – растерянно замечает Шанис.
– А я прямо на пол сяду. – Билли убирает один из стульчиков и садится, скрестив ноги (они как раз помещаются под столик).
– Вам какую фишку? – спрашивает Дерек. – Я обычно играю гоночной машинкой, когда мы с Шанис вдвоем, но могу уступить, если хотите.
– Да нет, спасибо. А тебе какая фишка нравится, Шанис?
– Наперсток, – отвечает она и неохотно добавляет: – Тоже могу уступить, если хотите.
Билли берет себе цилиндр, и игра начинается. Сорок минут спустя, когда Дереку выпадает очередной ход, он зовет маму:
– Ма! Мне нужен совет!
Корин спускается в подвал и, подбоченившись, осматривает поле и стопки денег у игроков.
– Не хочу говорить, что плохи ваши дела, дети, но плохи ваши дела.
– Я предупреждал, – замечает Билли.
– О чем ты хотел спросить, Ди? Имей в виду, что твоя мать в свое время еле-еле сдала зачет по домоводству.
– Вот какая у меня проблема, – говорит Ди. – У него две зелененьких, Пенсильвания-авеню и Пасифик-авеню, а Норт-Каролина-авеню у меня. Мистер Локридж предлагает за нее девятьсот долларов. Я купил ее втрое дешевле, но…
– Но? – спрашивает Корин.
– Но? – подхватывает Билли.
– Но тогда он сможет построить дома на всех зеленых полях. А у него уже есть отели на Парк-Плейс и Бордуоке!
– И? – говорит Корин.
– И? – говорит Билли с ухмылкой.
– Мне надо в туалет, и вообще я почти банкрот, – заявляет Шанис.
– Зайка, не нужно всем сообщать, что идешь в туалет. Просто скажи: «Простите, мне нужно отойти».
С тем же обезоруживающим достоинством Шанис отвечает:
– Пойду попудрю носик, хорошо?
Билли хохочет. Корин тоже. Дерек не обращает никакого внимания на происходящее. Он осматривает поле и вопрошает:
– Продавать или нет?! У меня почти не осталось денег!
– Это называется «выбор Хобсона», – говорит Билли. – Когда тебе нужно решить, рискнуть или твердо придерживаться взятого курса. Между нами, Ди, ты проиграешь в любом случае.
– По-моему, он прав, сынок, – соглашается Корин.
– Он такой везучий! – жалуется Дерек матери. – Только что попал на Бесплатную стоянку и получил все денежки, что мы туда сложили, – а это ого-го сколько!
– Я не только везучий, но и умею играть, – говорит Билли. – Признай.
Дерек пытается дуться, однако надолго его не хватает. Он поднимает карточку с зеленой полоской и объявляет:
– Тысяча двести!
– По рукам! – восклицает Билли и выплачивает ему названную сумму.
Двадцать минут спустя дети уже банкроты, и игра кончена. Когда Билли встает, его колени громко хрустят, и дети смеются.
– Вы проиграли, ребятки, значит, вам и со стола убирать, так?
– Папа тоже так играет, – говорит Шанис. – Хотя иногда все-таки дает нам победить.
Билли улыбается:
– А я вот нет.
– Хвастун! – хихикает Шанис, прикрыв рот.
По ступенькам с грохотом слетает Дэнни Фасио в желтом дождевике и резиновых сапогах с расстегнутыми голенищами, похожими на воронки.
– Можно мне тоже поиграть?
– В другой раз. У меня такое правило: наминать детям бока только раз в неделю.
Собственная невинная шутка – то, что дети назвали бы подковыркой, – вызывает перед глазами Билли картину: разбросанное по полу трейлера печенье и гипс Боба Месса, которым тот с размаху бьет Кэти по лицу. Смеяться больше не хочется. Дети хохочут. Им-то весело: их сестру не топтал пьяный хмырь с выцветшей татуированной русалкой на руке.
Наверху Корин вручает ему пакетик с печеньем и говорит:
– Спасибо, что так чудесно скрасили им дождливый день.
– Мне тоже было весело.
Это правда. Ему было весело почти все время, не считая последних минут. Дома он выбрасывает пакет с угощением в мусорное ведро. Корин Акерман отлично готовит, но теперь ее печенье не полезет ему в горло. Он даже смотреть на него не может.
В понедельник он отправляется к своему риелтору, контора которого расположена в небольшом одноэтажном торговом центре в трех кварталах от дома номер 658. Офис Мертона Рихтера – двухкомнатная конура, втиснутая между солярием и тату-салоном «Веселый Роджер». У торгового центра стоит синий внедорожник, довольно старый, с наклейкой «АГЕНТСТВО НЕДВИЖИМОСТИ РИХТЕРА» на одном боку и длинной царапиной на другом. Риелтор мельком просматривает тщательно подделанные документы Далтона Смита, затем отдает их обратно вместе с договором аренды. Те места, где Билли должен поставить подпись, отмечены желтым маркером.
– Вы можете сказать, что хозяин задрал цену, – говорит Рихтер, как будто Билли уже возмутился. – И будете отчасти правы. Но не забывайте про мебель, вайфай и подъездную дорожку – ведь парковка на улице запрещена до шести вечера. Конечно, дорожку придется делить с Дженсенами…
– Большую часть времени я держу машину на муниципальной парковке в центре. А ходить пешком даже полезно. – Он гладит себя по бутафорскому животу. – Цена в самом деле немного завышена, но квартирка мне приглянулась.
– Хотя вы ее даже не видели! – дивится Рихтер.
– Миссис Дженсен очень ее хвалила.
– Понятно. Стало быть, по рукам?..
Билли подписывает бумаги и выписывает первый чек от имени Далтона Смита: плату за первый и последний месяцы, а также страховой депозит (последняя сумма просто баснословная, и оправдать ее могли бы разве что кухонная утварь марки «Олл-клэд», лиможский фарфор и светильники «Тиффани»).
– Компьютерами, значит, занимаетесь? – уточняет Рихтер, пряча чек в ящик стола. Он подталкивает к Билли конверт с надписью «КЛЮЧИ», затем отвешивает своему старенькому ПК шлепок, словно пытается прогнать приблудную и совершенно бесполезную псину. – Мне бы пригодилась ваша помощь с этой развалюхой.
– Я сейчас не на работе, – говорит Билли, – но один совет дать могу.
– Какой же?
– Поменяйте комп, пока все не потеряли. Насколько я понял, об отоплении, электричестве, воде и кабельном вы уже позаботились?
Рихтер улыбается, как будто сейчас вручит Билли приз.
– Нет, это вы как-нибудь сами, дружище!
И протягивает ему руку.
Билли подмывает спросить Рихтера, за что ему вообще платят деньги (договор явно типовой, скачанный из Интернета, добавлены только местные детали), но какое ему до этого дело? Решительно никакого.
Билли не терпится вернуться к своей писанине (книгой ее называть пока рано; может, это даже плохая примета), но у него есть другие дела. Когда во вторник открываются банки, он идет в «Саутерн траст» и снимает со счета Дэвида Локриджа немного наличных на мелкие расходы. Затем посещает три разных сетевых магазина электроники и бытовой техники и покупает еще три ноутбука, все за наличные, все от малоизвестных производителей вроде «Оллтека», и маленький настольный телевизор. За него он расплачивается кредиткой Далтона Смита.
Следующий пункт в списке дел – аренда автомобиля. «Тойоту» Билли припрятывает в паркинге на другом конце города, где Дэвид Локридж не появлялся. Еще не хватало, чтобы кто-то из коллег увидел его в обличье Далтона Смита – вероятность этого крайне мала, поскольку днем все прилежные пчелки трудятся в улье, но лучше не рисковать. Именно на таких мелочах люди и попадаются.
Надев парик, очки, усы и живот, Билли вызывает «убер» и просит отвезти его в «Маккой Форд» на западной окраине города. Там он арендует «форд-фьюжн» на тридцать шесть месяцев. Его предупреждают, что наматывать больше десяти с половиной тысяч миль в год не стоит, иначе придется серьезно доплатить. Билли подозревает, что не намотает даже трехсот. Главное, теперь у него (и у Далтона Смита) есть колеса, о которых Ник ничего не знает, – перестраховка на случай, если тот действительно задумал недоброе. Таким образом Далтон не будет иметь никакого отношения к убийству у здания суда – то есть останется чистеньким.
Билли временно паркует новую машину рядом со старой (на другом паркинге, тоже на верхнем уровне и подальше от камер наблюдения), чтобы перетащить телевизор и ноутбуки из «тойоты» в багажник «фьюжна». А заодно дешевые чемоданы с дешевой одеждой из «Уолмарта»: их он вчера вечером погрузил в «тойоту». Затем он перегоняет «фьюжн» к дому номер 658 по Пирсон-стрит – на подъездную дорожку, давным-давно закатанную в бетон, через который уже проросла трава. Хорошо, если миссис Дженсен увидит, как он переезжает. Разумеется, она увидела.
А вот заметил ли Далтон, как она смотрела на него из окна второго этажа? Билли приходит к выводу, что нет. Далтон компьютерщик, рассеянный и замкнутый. Живет в собственном мире. С превеликим трудом втащив два чемодана на крыльцо, он открывает дверь новеньким ключом. Девять ступеней вниз – и вот он у входа в квартиру. Достает второй ключ. Дверь открывается прямо в гостиную. Он ставит чемоданы на ковролин и обходит все четыре комнаты своего жилища (пять, если считать ванную).
Мебель там неплохая, сказал Рихтер. Это неправда. Впрочем, не такая она и ужасная – на ум приходит слово «простенькая». Двуспальная кровать скрипит, но по крайней мере в спину не упираются пружины – и на том спасибо. Мягкое кресло стоит перед столиком, на который просится маленький телевизор вроде того, что он купил в «Дискаунт электроникс». Кресло вполне удобное, хотя от черно-белых полосок рябит в глазах. Надо будет чем-то прикрыть это безобразие.
В целом квартира ему по душе. Он подходит к узкому окну, расположенному на уровне лужайки. Как будто смотришь в перископ, думает Билли. Вид ему очень нравится. Здесь уютно. В Мидвуде тоже неплохо, да и соседи отличные, особенно Акерманы, но этот дом лучше. Безопаснее. В гостиной есть старый диван, на вид удобный, и Билли решает поставить его вместо кресла-зебры: будет сидеть и смотреть на улицу. Прохожие иногда смотрят на дома и заглядывают в окна, но никто не додумается опустить глаза на окна подвальчика – стало быть, никто не увидит Билли. Это настоящее логово. Если придется затаиться в какой-нибудь норе, думает он, можно сделать это здесь, а не в Висконсине, где Ник якобы приготовил для него квартирку. Потому что этот подвал и есть нор…
Раздается тихий стук в дверь – скорее скрежет. Он оборачивается и видит на пороге миссис Дженсен (дверь осталась открытой): она барабанит ногтями по косяку.
– Здравствуйте, мистер Смит!
– О, добрый день. – Голос Далтона Смита чуть выше, чем голос Билли Саммерса и Дэвида Локриджа. Слегка сипловатый, с намеком на астму. – Я как раз въезжаю, миссис Дженсен. – Он показывает на чемоданы.
– Раз мы теперь соседи, зовите меня просто Беверли.
– Конечно. Спасибо. Я Далтон. Простите великодушно, я пока не могу угостить вас чашечкой кофе – еще ничего не купил…
– Прекрасно понимаю. Переезд – это безумие, правда?
– Правда. Спасает, что я часто путешествую и вещей у меня немного. Остаток недели проведу в Линкольне, Небраска, а потом еду в Омаху. – Билли заметил: когда врешь про разъезды по небольшим городкам, имеющим второстепенное экономическое значение, люди почему-то охотнее тебе верят. – Я еще не все перетащил из машины, поэтому, если позволите…
– Вам помочь?
– Нет, нет, я справлюсь, – заверяет ее Билли и тут же делает вид, что передумал: – Хотя…
Они вместе выходят на улицу. Билли вручает ей три коробки с дешевыми ноутбуками. Беверли становится похожа на курьера пиццерии «Доминос».
– Ой, только бы не уронить – с виду они новенькие и наверняка стоят целое состояние!
Стоят они не больше девятисот долларов, но Билли не хочет возражать. Только спрашивает, не слишком ли тяжело.
– Ха! Они точно легче, чем корзина с выстиранным бельем. Вы все это будете подключать?
– Как только разберусь с электричеством, – говорит Билли. – Это мой бизнес. По крайней мере его часть. В основном я работаю на аутсорсинге.
Слова вроде «аутсорсинг» звучат солидно и могут означать что угодно. Билли вытаскивает из багажника коробку с телевизором. Они вместе возвращаются к дому, входят в открытую дверь и спускаются в подвал.
– Заглядывайте сегодня к нам, когда немножко устроитесь, – говорит Беверли Дженсен. – Я кофе сварю. И угощу пончиком – правда, он вчерашний.
– От пончика никогда не откажусь. Спасибо, миссис Дженсен.
– Беверли.
Он улыбается.
– Да, точно, Беверли. Вот притащу еще один чемодан – и забегу к вам.
Баки выслал ему коробку, подписанную словом «Страховка». Внутри лежит айфон Далтона Смита. Разгрузив «фьюжн», Билли делает несколько звонков. А к тому времени, когда он выпивает чашечку кофе и съедает пончик в квартире Дженсенов на втором этаже (с напускным интересом выслушав рассказ Беверли о проблемах ее мужа на работе и его неладах с начальством), в подвале уже появляется электричество.
В его подземном логове.
Половину дня он проводит в новом доме, распаковывая дешевую одежду, включая дешевые компьютеры и закупая продукты в супермаркете «Брукшайрз», что в миле от дома. Ничего скоропортящегося, кроме дюжины яиц и сливочного масла, он не берет. В основном затаривается тем, что будет долго храниться: консервами и замороженными полуфабрикатами. В три часа он садится в арендованный «фьюжн» и возвращается на четвертый уровень паркинга номер 2. Убедившись, что его никто не видит, снимает очки и усы. Какое облегчение – наконец избавиться от живота! В следующий раз надо будет обработать кожу детской присыпкой, чтобы не появилось потницы.
Пересев в «тойоту», он едет на ней в паркинг номер 1, оставляет машину и поднимается на пятый этаж «Башни Джерарда». Книгу не пишет и в компьютерные игры не играет. Просто сидит и думает. В офисе нельзя держать винтовку и вообще оружие, максимум – нож для чистки овощей. Это хорошо. Возможно, ствол ему не понадобится еще несколько недель или даже месяцев. Возможно, ему вообще не придется никого убивать – и разве это так уж плохо? В плане денег – да. Он потеряет полтора миллиона долларов. Что же до пятисот тысяч, которые ему уже перевели, захочет ли заказчик – тот, чьим посредником выступает в этом деле Ник, – получить их обратно?
– Пусть попробует, – говорит Билли вслух. И смеется.
Пока он идет – плетется – обратно к машине, в голове крутятся мысли о двоеженстве.
Он никогда не был женат даже на одной женщине, не говоря о двух, но способен представить, каково это. Если одним словом – изматывающе. Сейчас ему приходится переключаться между тремя разными жизнями. Для Ника и Джорджо (и для ненавистного Кена Хоффа) он вольный стрелок по имени Билли Саммерс. Для сотрудников «Башни Джерарда» – равно как и для жителей мидвудской Эвергрин-стрит – начинающий писатель по имени Дэвид Локридж. А для соседей по Пирсон-стрит, что в девяти кварталах от «Башни Джерарда» и в четырех милях от Мидвуда, – пузатый компьютерщик по имени Далтон Смит.
Если подумать, у него есть и четвертая личина: Бенджи Компсон, который все-таки не совсем Билли – ровно настолько, чтобы сам Билли мог спокойно воскрешать в памяти образы из прошлого, что раньше делать избегал.
Он сознательно начал писать историю Бенджи на компьютере, который, вероятно (нет, наверняка), клонирован: это своеобразная проверка на прочность. И пресловутое «последнее дело». Но есть и другая причина, куда более важная и глубокая: ему нужны читатели. Пусть это будет кто угодно, пусть даже бандюганы из Вегаса вроде Ника Маджаряна и Джорджо Свиньелли. Теперь Билли понимает (раньше не понимал и даже не задумывался об этом), что любой писатель, решивший показать свой труд людям, намеренно играет с огнем. В этом есть своя прелесть. Смотрите на меня. Я безоружен и стою перед вами голый. Во всей красе.
Предаваясь таким размышлениям, он направляется к паркингу и вдруг вздрагивает: кто-то хлопает его по плечу. Это Филлис Стэнхоуп, молодая сотрудница бухгалтерской конторы.
– Ой, простите. – Она делает шаг назад. – Не хотела вас пугать.
Увидела ли она что-нибудь в этот миг, когда он не был готов к свидетелям? Может, промельк его настоящей личности? Не потому ли она отшатнулась? Может быть, поэтому. Если так, надо побыстрее развеять образ легкой улыбкой – и чистой правдой.
– Все хорошо. Просто я был за миллион миль отсюда.
– Размышляли о своей книге?
О двоеженстве.
– Ага.
Филлис идет с ним в ногу. Сумочка перекинута через плечо, за спиной детский рюкзак с Губкой Бобом. Вместо «щелкунчиков» – кеды с белыми носками.
– Не видела вас сегодня за обедом. Ели в кабинете?
– Нет, катался по делам. Я ведь до сих пор толком не обжился. Плюс у меня был серьезный разговор с моим агентом.
Он действительно разговаривал с Джорджо, впрочем, ничего серьезного они не обсуждали. Ник вернулся в Вегас, а Свин поселился в особняке с двумя другими молодчиками – Реджи и Даной. Вряд ли Ник и Джорджи Свин задумали его грохнуть (и завезли для этого сразу двух ребят), но для них это очень крупное и важное дело. Конечно, они перестраховываются – Билли был бы удивлен, даже шокирован, если бы они не осторожничали. Кто здесь действительно крайний, так это Кен Хофф. Будущий козел отпущения.
– Кроме того, писателю необязательно сидеть за столом, чтобы работать. – Билли похлопывает себя по виску.
Она отвечает ему улыбкой. Доброй.
– Наверное, все вы так говорите.
– Если честно, я в данный момент нахожусь в небольшом тупике.
– Может, это не просто тупик, а новое место действия?
– Возможно.
Вообще-то Билли лукавит, никакого тупика нет. Да, кроме первой сцены он еще ничего не написал, но остальное не заставит себя ждать. Весь текст уже есть у него в голове. Осталось только его набрать. И Билли не терпится сесть за работу. Это ничуть не похоже на ведение личного дневника, и это не попытка примириться с прошлым, пусть сколь угодно несчастным и полным травм; это даже не исповедь, хотя в результате, возможно, к ней все и сведется. Это – сила. Он наконец нашел источник. Причем на сей раз силой его наделяет не оружие. Как и вид из окон своего нового подземного жилища, ему это нравится.
– В любом случае, – говорит Билли, когда они подходят к паркингу, – я планирую взяться за дело всерьез. Начинаю прямо завтра.
Филлис приподнимает брови.
– Правило у меня твердое: варенье на завтра…
Билли подхватывает цитату, и они заканчивают ее хором:
– …и только на завтра![16]
– Как бы там ни было, мне не терпится прочитать вашу книгу. – Они входят под своды паркинга – после палящего уличного зноя здесь царит восхитительная прохлада – и начинают подниматься. Филлис останавливается на полпути к первому повороту. – Вот моя машина. – Она нажимает кнопку на брелоке. Неподалеку вспыхивают задние габаритные огни маленького голубого «приуса». Номер обрамляют два стикера: «МОЕ ТЕЛО – МОЕ ДЕЛО», «ВЕРЬТЕ ЖЕНЩИНАМ».
– Как бы вам машину не поцарапали, – говорит Билли. – Этот штат красный до мозга костей.
Она поднимает сумочку и улыбается ему совсем не так, как сначала, – новая улыбка больше похожа на усмешку Грязного Гарри.
– А еще в нашем штате разрешено скрытое ношение, так что если кто-то попытается отскрести мои наклейки ключом, советую им делать это тайком и не попадаться мне на глаза.
Интересно, это показуха? Миниатюрная бухгалтерша нарочно держится посмелее и понаглее с мужчиной, который, возможно, ей интересен? Может быть. А может, и нет. В любом случае он восхищен: так прямо говорить о своих убеждениях! Для этого нужна смелость. Именно так ведут себя хорошие люди. По крайней мере когда показывают себя с лучшей стороны.
– Что ж, еще увидимся, – говорит Билли. – Я свою повыше бросил.
– Правда? Неужели внизу мест не нашлось?
Он мог бы сказать, что задержался и не успел урвать хорошее местечко, но в итоге это сыграет против него, ведь он всегда паркуется на четвертом.
– Там меньше вероятность, что кто-нибудь меня бортанет и скроется. – Билли показывает большим пальцем наверх.
– Или отскребет ваши стикеры?
– У меня их нет, – отвечает Билли и вновь говорит чистую правду: – Не люблю быть на виду. – Тут, повинуясь внезапному импульсу (хотя человек он отнюдь не импульсивный), он предлагает: – Давайте сходим куда-нибудь, выпьем. Хотите?
– Да. – Без колебаний и стеснения. Как будто она ждала этого вопроса. – В пятницу? Тут неподалеку есть неплохое заведение, счет можем поделить. Я предпочитаю делить счет. – Она умолкает. – По крайней мере на первой встрече.
– Хорошая привычка. Осторожнее за рулем, Филлис.
– Фил. Зови меня Фил.
Он машет ее задним габаритам на прощание и отправляется к себе на четвертый уровень. Здесь есть лифт, но ему хочется пройтись. И спросить себя, на кой черт он сделал то, что сделал. И на кой черт играл в «Монополию» с детьми Акерманов? Ведь знал же, что они захотят повторить игру на следующих выходных (и он наверняка согласится)! С людьми надо ладить, а не дружбу водить, верно? Как слиться с пейзажем, если стоишь на переднем плане?
Коротко: никак.