На следующий день Билли приезжает в офис, включает новенький «мак» и закачивает на него пасьянс «Солитер». Вариантов великое множество. Он выбирает «Кэнфилд» и настраивает компьютер так, чтобы тот делал ход раз в пять секунд. Если Ник и Джорджо захотят посмотреть, чем он занимается (или поручат это Фрэнки Элвису), они не догадаются, что компьютер играет сам с собой.
Билли подходит к окну и выглядывает на улицу. Вся Корт-стрит под завязку забита припаркованными машинами, среди которых много полицейских патрульных. Столики под тентами возле кафе «Место под солнцем» заполнены людьми, жующими пончики и слойки. Несколько человек спускается по ступеням здания суда, но куда больше народу идет наверх. Одни легко взбегают по лестнице, демонстрируя неплохую физическую подготовку, другие еле плетутся. Последние – в большинстве своем адвокаты, которых легко узнать по огромным пухлым портфелям. Скоро начнется очередное слушание.
Словно в подтверждение этой догадки на улицу въезжает микроавтобус – некогда красный, но с годами выцветший до розового. Он медленно подкатывает к зданию суда, минуя главную лестницу, и останавливается у служебного входа в правом крыле каменной громадины. Дверь автобуса открывается. Оттуда выходит коп, следом – вереница заключенных в оранжевых комбинезонах, в конце еще один коп. Заключенные под конвоем обходят автобус. Дверь служебного входа распахивается, и они проходят внутрь, где каждый из них будет дожидаться решения суда по своему делу. Зрелище интересное и вполне заслуживает занесения в базу, полагает Билли, однако Ник прав: Аллена наверняка поведут не к служебному входу, а по лестнице к главному. Впрочем, Билли все равно. На дистанцию это почти не повлияет. Куда важнее то, что по будням на Корт-стрит куча народу. Может, днем по улицам шатается меньше людей, но большинство деловых встреч происходит утром.
Ты у нас чертов Гудини – сделал дело и исчез, как по волшебству. Когда пыль уляжется, тебя уже и след простыл.
Будем надеяться, думает Билли. Потому что именно за такое волшебное исчезновение ему, по сути, и платят. Ник, конечно, не просто так нанял Билли. Даже если исчезнуть он не сможет, у него нет друзей или родственников, которые будут на него давить, уговаривая пойти на сделку с полицией и выдать имя заказчика. Пусть (по мнению Ника) Билли далеко до самой яркой лампочки в люстре, ему хватит ума не пытаться в обмен на заветное имя смягчить приговор. Если ты пристрелил человека из снайперской винтовки с пятого этажа офисного здания, в котором несколько недель или месяцев просидел в засаде, в чем тебя могут обвинить? Ежу понятно, что это убийство первой степени – умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах.
Да, если Билли все-таки заметут, обвинение может предложить ему только одну сделку (и Ник, естественно, в курсе). В этом штате убийство карается смертной казнью. Умный окружной прокурор предложит Билли вместо инъекции пожизненное заключение в исправительной колонии «Ринкон». Билли думает, что даже если все сложится таким образом, он по-прежнему может не упоминать Ника. Он может назвать Кена Хоффа, потому что Хоффу и так жить останется недолго, если Билли повяжут на выходе из «Башни Джерарда». А может, ему в любом случае недолго осталось. Попадая в круг общения Ника Маджаряна, козлы отпущения долго не живут.
Вероятно, Билли и самому осталось не так много: для верности могут убрать и его. Например, он случайно упадет с тюремной лестницы – при этом руки у него, конечно, будут скованы наручниками за спиной. Или его пырнут заточенной зубной щеткой в душе, запихнут кусок мыла ему в глотку… Допустим, с одним человеком он еще справится, даже с двумя, но с целой толпой «восемьдесят восьмых» или тремя-четырьмя головорезами «Народной нации»? Нет. Да и хочет ли он сидеть в тюрьме до конца жизни? Тоже нет. Лучше уж смерть, чем клетка. Ник наверняка понимает и это.
Впрочем, если Билли не попадется, все будет отлично. Его еще ни разу не поймали – семнадцать раз он благополучно скрывался с места преступления. Но и подобная ситуация ему в новинку. Обычно стреляешь тайком из подворотни, а рядом стоит машина, которая тут же увезет тебя прочь из города по заранее спланированному маршруту.
Как скрыться из офиса на пятом этаже здания в центре города, застрелив человека из снайперской винтовки? Причем вокруг будет тьма полицейских, городских и окружных. Билли знает, как это выглядело бы в кино: крутой наемник воспользуется прибором бесшумной и беспламенной стрельбы, глушителем. Только здесь это не прокатит. Дистанция велика, и в случае промаха второго шанса не будет. Кроме того, щелчок пули, преодолевающей звуковой барьер, заглушить невозможно. ПББС тут бессилен. И у Билли есть личный пунктик: он никогда не доверял «банкам». Накрути подобную штуку на дуло хорошей винтовки – и имеешь все шансы запороть выстрел. Значит, будет громко, и хотя в первые секунды никто не определит, откуда стреляли, позже, когда люди перестанут прятать головы и начнут озираться по сторонам, они увидят окно на пятом этаже «Башни Джерарда» с вырезанной в стекле круглой бойницей. Окна-то здесь не открываются.
Все эти проблемы не пугают Билли. Наоборот, они делают задачу увлекательнее. Как всевозможные опасные трюки (выбраться из окованного цепями сейфа, брошенного в Ист-Ривер, или освободиться из смирительной рубахи, болтаясь под крышей небоскреба), несомненно, увлекали Гарри Гудини. План у Билли пока не готов, но начало положено. Парковка на первых двух уровнях оказалась чуть более заполненной, чем следовало из слов Ирва Дина – вероятно, сегодня в суде идет особенно много слушаний, – но на четвертом уровне свободно. Читай, уединенно, а уединение – это всегда хорошо. Билли уверен, что с этим согласился бы и Гудини.
Он возвращается к столу, на котором дорогущий «макбук-про» до сих пор играет в «Кэнфилд» сам с собой, включает свой личный компьютер и заходит на «Амазон». На «Амазоне» можно купить что угодно.
На небольшой участок тротуара у «Башни Джерарда» с помощью трафарета нанесена надпись: «ПАРКОВКА ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ТРАНСПОРТА». В одиннадцать пятнадцать здесь останавливается красочный фургон с нарисованным на боку сомбреро, под которым написано: «ЗАКУСОЧНАЯ ХОСЕ: TODOS COMEN![10]» Люди начинают выходить из здания и стекаться к фургону, как муравьи на сахар. Пять минут спустя рядом с первым фургоном останавливается еще один: на его боку нарисован улыбающийся мультяшный мальчик, с жадностью уплетающий двойной чизбургер. В одиннадцать тридцать, когда люди выстраиваются в очереди за бургерами с картошкой, тако и энчиладами, к зданию подъезжает третий фургон, с хот-догами.
Пора перекусить, думает Билли. И заодно познакомиться с еще парой-тройкой соседей.
На пятом этаже ждут лифта четыре человека: трое мужчин и одна женщина. Все одеты по-деловому, и всем за тридцать (женщина, возможно, моложе). Билли подходит к ним. Один мужчина спрашивает, не он ли – новый писатель, недавно снявший здесь офис. Как будто Билли здесь вместо старого! Он отвечает, мол, да, это он, Дэйв Локридж. Все тоже представляются. Их зовут Джон, Джим, Гарри и Филлис. Билли спрашивает, что они посоветуют взять на обед. Джон и Гарри рекомендуют мексиканский фургон. «Там отличные тако с рыбой», – говорит Джон. Джим добавляет, что бургеры тоже неплохие, а луковые кольца – лучше не придумаешь. Филлис признается, что сегодня нацелилась на чили-дог от Пита.
– Это, конечно, не высокая кухня, – говорит Гарри, – но лучше, чем из дома обеды таскать.
Билли спрашивает про кафе через дорогу, и все дружно мотают головами. Такое единодушие его забавляет. Он улыбается.
– Держитесь подальше от этой забегаловки, – говорит Гарри. – В обед там куча народу.
– И цены аховые, – добавляет Джон. – Не знаю как писателям, а адвокатам молодой юридической фирмы приходится считать денежки.
– Много тут адвокатов? – обращается Билли к Филлис, когда двери лифта открываются.
– Это не ко мне вопрос, – отвечает она. – Лично я из бухгалтерской компании «Полумесяц». Отвечаю на звонки и проверяю налоговую отчетность.
– Да, законников тут немало, – говорит Гарри. – И на третьем-четвертом, и на шестом этаже есть конторы. На седьмом вроде было архитектурное бюро, а на восьмом – фотостудия. Специализируются на коммерческой фотографии для каталогов.
Джон говорит:
– Если представить, что это здание – телешоу, оно называлось бы «Молодые юристы». Все крупные фирмы находятся в двух-трех кварталах отсюда, по другую сторону здания суда – на Холланд-стрит и Эмери-плазе. А мы к ним прибились и питаемся крошками с хозяйского стола.
– И ждем, когда хозяева помрут, – добавляет Джим. – Большинство адвокатов старой закалки – динозавры, которые носят костюмы-тройки и говорят, как босс Хогг в «Придурках из Хаззарда».
Билли вспоминает табличку у входа: «АРЕНДА ОФИСОВ И АПАРТАМЕНТОВ КЛАССА ЛЮКС». Выглядела она так, будто стояла там очень давно; как и от самого Хоффа, от нее веяло отчаянием.
– Полагаю, вашей фирме сдают помещения с хорошей скидкой?
Гарри наводит на Билли указательный палец:
– В точку! Четыре года по цене, которая чуть-чуть недотягивает до невероятно прекрасной. Причем цена останется прежней даже в том случае, если Хофф – владелец здания – пойдет по одиннадцатой статье, то есть обанкротится. Железобетонный контракт. Нам, юнцам, это на руку: есть время встать на ноги.
– Ну, а кроме того, – добавляет Джим, – если адвокат погорел на собственном договоре аренды, туда ему и дорога.
Молодые юристы смеются. Филлис улыбается. Все выходят в вестибюль. Парни уверенно устремляются к еде, а Билли с Филлис неторопливо идут следом. Она хорошенькая, хотя такую красоту часто недооценивают – скорее ромашка, чем пион.
– Мне любопытно… – говорит Билли.
– Это у писателей в крови, наверное? – с улыбкой произносит она. – Любопытство.
– Да, пожалуй. Я смотрю, здесь многие одеваются неформально. Взять хоть тех ребят. – Он показывает на парочку, которая приближается к выходу. Мужчина в черных джинсах и футболке с Саном Ра[11]. Его спутница – в узком топе, который скорее подчеркивает, нежели скрывает ее беременность. Волосы стянуты красной резинкой в небрежный пучок. – Только не говорите, что это адвокаты или архитекторы. Может, фотографы? Но больно их много, целое стадо.
– Они из коллекторского агентства «Лидер» на втором этаже. Весь второй этаж занимают. Это коллекторы. Мы не просто так их КАЛом прозвали. – Она морщит нос, будто учуяла неприятный запах, но Билли подмечает легкие нотки зависти в ее голосе. Деловой стиль в одежде нравится людям только поначалу, однако со временем превращается в обузу, особенно для женщин: нужно постоянно следить за волосами, макияжем, носить «щелкунчики». Наверняка эту привлекательную женщину из бухгалтерской конторы с пятого этажа время от времени посещают мысли о том, как здорово было бы натянуть джинсы, легкий топ, подкрасить губы и в таком виде отправиться на работу. – А зачем им презентабельно выглядеть? Сидят себе весь день в просторном офисе с открытой планировкой, с клиентами общаются только по телефону. Люди, которым они названивают, не должны их видеть. – У самых дверей она останавливается и задумчиво произносит: – Интересно, сколько им платят?
– Похоже, бухгалтерию «Лидера» ведете не вы.
– Это точно. Но имейте нас в виду, если ваша книга выстрелит, мистер Локридж. Наша фирма тоже молодая. У меня где-то есть визитка…
– Не ищите. – Билли касается ее запястья, пока она не успела перерыть всю сумку. – Если книга выстрелит, я просто постучу в вашу дверь.
Она улыбается и окидывает его оценивающим взглядом. На ее руке нет ни обручального, ни помолвочного кольца, и Билли приходит в голову, что в другой жизни он позвал бы ее после работы в бар. Возможно, она отказала бы, хотя этот кокетливый взгляд из-под ресниц и улыбка говорят об обратном. Конечно, никуда он ее не позовет. Да, ему надо знакомиться с местными. Производить и получать хорошие впечатления – сколько угодно. Но сближаться с людьми – это очень плохая идея. Сближаться опасно. Возможно, когда он отойдет от дел, все станет иначе.
Билли покупает навороченный бургер с кучей овощей и устраивается на скамейке с Адвокатом Джимом (на самом деле его зовут Джим Олбрайт).
– Ну-ка, попробуйте. – Он протягивает Билли жирное луковое кольцо. – Чертовски вкусно.
Кольца действительно хороши. Билли говорит, что, пожалуй, тоже возьмет себе немного, и Джим Олбрайт одобрительно кивает: «А то!» Билли покупает кольца в бумажном поддончике, берет кетчуп и возвращается к Джиму.
– Так о чем ваша книга, Дэйв?
Билли подносит к губам указательный палец:
– Секрет фирмы.
– Даже если я подпишу соглашение о неразглашении конфиденциальной информации? Джонни Колтон – спец по таким бумагам. – Он указывает на одного из своих коллег у мексиканского фургона.
– Все равно не расскажу.
– Да вы могила! А я думал, писателям только дай потрепаться о работе.
– Смею предположить, тот, кто много говорит, мало пишет, – замечает Билли. – Впрочем, других писателей, кроме себя самого, я не знаю, так что утверждать не берусь. – Тут он говорит (и не только затем, чтобы сменить тему): – Взгляните на того парня у фургона с хот-догами. Не каждый день увидишь такой прикид.
Человек, на которого он указывает, подошел к толпе у мексиканского фургончика. Он выделяется даже среди своих коллег из КАЛа: золотистые штаны-парашюты возвращают Билли прямиком в его теннессийское детство (так наряжались по пятницам городские модники, когда шли на танцы в «Роллердом»), рубашка в «огурец» с высоким воротником, какие носили рокеры Британского вторжения (на «Ютьюбе» еще есть старые видео с ними); завершает ансамбль шляпа-поркпай, из-под которой на плечи волнами спадают пышные черные волосы.
– Это Колин Уайт, – со смехом отвечает Джим. – Ну и видок, а? Гей до мозга костей и жизнерадостен, как воскресный полдень в Париже. Вообще ребята из КАЛа не особо общаются с остальными: понимают, что зарабатывать на пиво и «Скиттлз» вымогательством не круто. Но Колин – душа любой компании. – Джим качает головой. – По крайней мере за обедом. Уж не знаю, как он себя ведет при исполнении – как выбивает из нищих старушек и обездоленных ветеранов последние гроши… Но дело свое он знает: текучка кадров в их компании приличная, а работает он здесь дольше меня.
– Вы тут давно?
– Полтора года. Иногда Колин приходит на работу в килте. Серьезно! А иногда в мантии. Еще у него есть прикид Майкла Джексона – помните, парадный китель с эполетами, галунами и медными пуговицами?
Билли кивает. Колин Уайт в этот момент держит в руках картонную коробку с двумя тако. Он останавливается поболтать с Филлис: от его слов та запрокидывает голову и хохочет.
– Ну разве не душка? – с искренним восхищением и нежностью произносит Джим.
Филлис отходит в сторону и присоединяется к группке других женщин. Двое коллег Колина Уайта на скамейке раздвигаются, освобождая ему местечко. Прежде чем сесть, он исполняет изящный поворот вокруг своей оси – Парень в Перчатке мог бы им гордиться. Роста он не слишком высокого, пять футов девять дюймов, десять от силы. Вот и очередная часть плана родилась. Возможно. Четвертый уровень парковки, несколько ноутбуков, а теперь и Колин Уайт. Птица с диковинным оперением.
Днем он ставит «мак» играть с самим собой в криббидж (первый «игрок» всякий раз думает пять секунд, прежде чем сделать ход) и заодно настраивает программу так, чтобы второй «игрок» всегда одерживал победу. Это отвлечет любопытных минимум на час. Затем он врубает свой личный «мак», опять идет на «Амазон» и покупает там два парика: светлый с короткими волосами и черный с длинными. В иных обстоятельствах он заказал бы доставку в пункт самовывоза, но сейчас это не имеет смысла: в день, когда все случится, полиция еще до захода солнца установит личность Дэвида Локриджа.
Позаботившись о париках, он кладет один чистый блокнот «Стейплз» рядом с личным ноутбуком и пускается в виртуальный тур по съемным домам и квартирам. Он находит несколько подходящих вариантов, но ехать на объекты не спешит – сперва нужно получить товары с «Амазона».
Уже в два часа дня он заканчивает виртуальные поиски жилья. Домой ехать рановато. Пора наконец взяться за перо. Билли много об этом думал. Поначалу он хотел писать на своей машинке. Если делать это на «макбуке», его работодатель – а возможно, и «литагент» – могут тайком читать его писанину (невольно вспоминаются телекраны из «1984»). Но разве Ник и Джорджо не заподозрят неладное, если заглянут к нему в компьютер и не обнаружат там ни единого текстового файла? Заподозрят, конечно! Вслух они ничего не скажут, но это может натолкнуть их на мысль, что Билли куда лучше разбирается в компьютерной безопасности и хакинге, чем они думали.
Есть еще одна причина писать на «макбуке», пусть за ним и следят. Это – испытание. Сможет ли он написать историю собственной жизни от имени «тупого я»? Затея рискованная, но вполне осуществимая. Написал же Фолкнер «Шум и ярость». Еще один хороший пример – «Цветы для Элджернона» Дэниела Киза. Наверняка есть и другие.
Билли закрывает криббидж и создает новый вордовский документ. Озаглавливает его «История Бенджи Компсона» – намек на роман Фолкнера, которого ни Маджарян, ни Свиньелли, конечно, не поймут. Несколько секунд он просто сидит, барабаня пальцами по груди и уставившись в пустой экран.
Это слишком рискованно. Безумие.
Но ведь это мое последнее дело, думает он и набирает на клавиатуре первое предложение, которое давно приберегал на этот случай.
Сначала Билли пишет неграмотно. Еще у него скачут времена. По мере взросления героя речь становится более грамотной и литературной.
Однажды мамин хахаль вернулся домой с поломанной рукой.
Он смотрит на эти слова почти целую минуту, затем печатает дальше.
Я даже не помню как его звали. Но он был очень зол. Сперва наверное ездил в больницу потому что рука была в гипсе. Моя сестра
Билли мотает головой и переписывает первый абзац. Так вроде бы лучше.
Однажды мамин хахаль вернулся домой с поломанной рукой. Видать он сперва ездил в больницу потому что рука у него была в гипсе. Моя сестра пыталась испечь печенье и сожгла весь противень. Видать не уследила за временем. Он вернулся злющий как собака. Он убил мою сестру а я даже не помню как его звали.
Билли глядит на написанное и думает, что ему это по силам. Больше того: ему это нравится. Если бы десять минут назад его спросили, как было дело, он сказал бы: Толком не помню, разве что в общих чертах. Но теперь все иначе. Один-единственный короткий абзац отомкнул дверь и распахнул окно в прошлое. Билли помнит запах жженого сахара и видит сочащийся из духовки дым, и черный скол эмали на боку плиты, и цветы в чашке на столе, и слышит детское пение с улицы: «Одна к’ртошка, две к’ртошки, три к’ртошки, четыре!» Он помнит тяжелое бум-бум-бум сапог по лестнице. Сапог маминого хахаля. А теперь и его имя всплыло в памяти. Звали его Боб Месс. Когда он поколачивал маму, Билли думал: Боб Месс. Боб месит мою ма. Она потом всегда улыбалась и говорила: Он не хотел. И еще: Я сама виновата.
Билли пишет полтора часа. Его так и тянет вперед, но он сдерживается. Если Ник, или Джорджо, или даже Элвис наблюдают, у них не должно возникнуть подозрений. «Тупое я» пишет медленно, в час по чайной ложке. Каждое предложение дается ему с великим трудом. Ладно хоть орфографические ошибки можно не оставлять: те, что компьютер не исправляет автоматически, подчеркиваются красным.
В четыре часа дня Билли сохраняет написанное и закрывает документ. Удивительное дело: ему не терпится вновь взяться за работу завтра утром. Продолжить начатое.
Может, он и в самом деле писатель?
Вернувшись в Мидвуд, Билли обнаруживает на входной двери записку – приглашение на ребрышки на гриле с салатом и вишневый пирог к Рагландам. Он идет без особого энтузиазма, только чтобы их не обидеть, зная, что после ужина все усядутся поболтать за баночкой какого-нибудь газированного пойла, будут ругать студентов-коммунистов или грязных мигрантов. Билли ждет потрясение: Пол и Дениз Рагланд голосовали за Хиллари Клинтон и терпеть не могут Трампа, которого называют «Президентом Нытиком». Это еще раз доказывает, думает Билли по дороге домой, что нельзя судить человека по его майке.
Он уже здорово втянулся в сериал «Озарк» и собирается включить третью серию, когда на телефон – на мобильный Дэйва Локриджа – приходит сообщение. Джордж Руссо, его заботливый литагент, желает знать, как прошел первый день на работе.
Д. Лок: Неплохо. Начал писать.
Дж. Руссо: Это радует! Может, бестселлер накатаешь. Заскочишь к Н. в чт вечером? В 19:00. Поужинаем. Он хочет с тобой поболтать.
Стало быть, Ник все еще в городе. Наверное, ждет не дождется, когда отчалит в Вегас.
Д. Лок: Ага. Но без Х.
Дж. Руссо: Никакого Х.!
Вот и славно. Когда мне скажут, что с Хоффом можно больше не общаться, я запрыгаю от счастья, думает Билли.
Он выключает телевизор и ложится спать. Сон приходит легко – и незадолго до рассвета так же легко превращается в кошмар. Который он запишет завтра от имени Бенджи Компсона. Только слегка изменит имена, чтобы защитить всех причастных.
Однажды мамин хахаль вернулся домой с поломанной рукой. Видать он сперва ездил в больницу потому что рука у него была в гипсе. Моя сестра пыталась испечь печенье и сожгла весь противень. Видать не уследила за временем. Он вернулся злющий как собака. Он убил мою сестру а я даже не помню как его звали. Входит в дом и давай орать. Я сидел на полу трейлера и складывал пазл из 500 деталей, должны были получиться котята которые играют с клубком. Перегаром от него разило даже сквозь запах горелого печенья. Я потом узнал что он с кем-то подрался в таверне «Валлис». Видимо ему здорово досталось потому что под глазом у него был фингал. Моя сестра
Ее звали Кэтрин, но Билли придумает другое имя. Почти такое же, но не совсем. Кэтрин Энн Саммерс. Ей было девять, когда она умерла. Белокурая. Маленькая.
Моя сестра Кэсси сидела за столом за которым мы обычно ели, и раскрашивала раскраску. Ей исполнилось бы 10 через 2 или 3 месяца и она очень хотела чтобы ее возраст писался двумя цифрами а не одной. Мне было 11 и я должен был за ней приглядывать.
Он орал и махал руками на дым который повалил из печки как раз когда он пришел. И все время твердил что вы наделали что вы натворили. Кэти
Билли быстренько стирает имя сестры, надеясь, что никто ничего не заметил.
Кэсси сказала ой у меня же печенье я забыла оно наверное сгорело прости. А он сказал ах ты дура ах ты сука дрянь.
Он открыл дверцу духовки и оттуда повалил дым. Будь у нас детектор дыма он точно сработал бы но в нашем трейлере такого нет. Он взял кухонное полотенце и стал разгонять дым. Я хотел встать чтобы открыть дверь на улицу только она уже была открыта. Он полез в печку доставать противень. Схватил его здоровой рукой но полотенце соскользнуло и он обжегся и рассыпал печенье по всему полу. Печенье которое мы с Кэсси вместе вырезали формочками. Кэсси встала хотела прибраться и тут он начал ее убивать. А может это случилось сразу как только он врезал ей рукой в гипсе прямо по голове и она отлетела к стенке. Она отключилась тут же как лампочка но может быть еще была жива когда он начал пинать ее своими сапогами для мотоцикла который ма называла моциком.
Прекрати ты ее убиваешь сказал я но он не перестал пока я не сказал хватит сволочь подонок трус ты поганый ПРЕКРАТИ БИТЬ МОЮ СЕСТРУ. Я бросился на него и он меня оттолкнул
Билли встает и подходит к окну кабинета – теперь это его кабинет, так ведь? По ступеням здания суда ходят туда-сюда люди, но он на них не смотрит – он идет в мини-кухню попить воды. Немного проливает на стол, потому что не может унять дрожь в руках. Руки у него никогда не дрожат перед выстрелом – перед выстрелом они тверды, как камень, – а сейчас его потряхивает. Несильно. Но вода все же льется мимо. Рот и горло пересохли, и он выпивает целый стакан.
Он вспомнил все, и теперь ему стыдно. Билли решает на время оставить кусок про то, как он бросился на Боба Месса. На самом деле в его поступках не было ничего героического, и правда невыносима. Он не бросался на Боба, когда Боб пинал его сестру, топтал ее, ломал ее хрупкую грудную клетку, на которой уже никогда не появятся груди. Билли должен был приглядывать за Кэти. Приглядывай за сестрой, всегда говорила ма на прощанье, уходя на работу в прачечную. А он недоглядел. Он просто убежал. Убежал и спрятался.
Даже тогда, вспоминает Билли, возвращаясь к столу и ноутбуку, даже тогда у меня в голове была эта мысль. Ведь я побежал не в свою комнату.
– Я побежал в спальню, – говорит Билли и вновь садится за работу.
Я бросился на него и он меня оттолкнул а я встал и побежал через весь трейлер в ихнюю комнату и захлопнул дверь. Он давай молотить по ней кулаками и ругать меня последними словами и кричать открывай дверь Бенджи мать твою иначе пожалеешь. Только я знаю открою я дверь или нет он все равно убьет меня как Кэсси. Потому что она умерла и даже ребенку это ясно.
Мамин хахаль раньше служил в армии и привез оттуда рундук для личных вещей. Этот рундук стоял у него в ногах под покрывалом. Я стянул покрывало и открыл рундук. Он с замком но хахалю лень его запирать. Если б он его запер я сейчас это не писал бы потому что был бы мертв. И пистолет оказался заряжен, иначе я тоже умер бы. Но я знал что он всегда заряжен на случай если в дом залезут зломудышленники, так он их называл.
Зломудышленники, думает Билли. Господи, как будто все было вчера.
Он выбил дверь как я догадывался
Не догадывался, думает Билли, – знал. Потому что дверь была хлипкая, из тонкого оргалита. Билли и Кэти часто слышали, как взрослые занимались этим у себя в спальне – почти каждую ночь. И днем тоже, если ма рано приходила с работы. Но про это он тоже писать пока не будет.
и когда он вломился в комнату я сидел на полу прижавшись спиной к кровати и целился в него из пистолета. Это был M9х19 с 15 патронами Парабеллум. Тогда я этого не знал но я знал что пистолет тяжелый и держал его обеими руками у самой груди. Он сказал а ну отдай уродец ты разве не знаешь что это не игрушка.
Вобщем я его застрелил прямо в грудь. Он просто стоял в дверях как будто ничего не случилось но я знал что случилось потому что сзади брызнула кровь. M9 дернулся и толкнул меня в грудь
Билли помнит, как охнул. И рыгнул. А потом у него появился синяк над грудиной.
а он упал. Я подошел и сказал себе что может быть придется застрелить его еще раз. Я бы застрелил. Он был мамин хахаль, но он поступил плохо. Он был плохой человек!
– Но он был мертв, – вслух говорит Билли. – Боб Месс умер.
Его охватывает желание стереть этот ужас. Но он сохраняет документ. Что бы там ни подумали про его текст другие, Билли он нравится. Даже хорошо, что получилось так ужасно, потому что правда бывает ужасна. Видимо, он теперь в самом деле писатель – даже думает как писатель. Эмиль Золя наверняка думал так же, когда создавал «Терезу Ракен» или когда описывал больную, гниющую заживо Нану.
Лицо горит. Билли вновь идет в мини-кухню и брызгает водой себе на лицо. Воспоминания о том, как он застрелил Боба Месса, его не волнуют, а вот вспоминать Кэти больно.
Приглядывай за сестрой.
Как это, оказывается, здорово – писать. Он всегда об этом мечтал, и вот он пишет. Здорово. Но кто мог знать, что это так больно?
Звонит стационарный телефон. От неожиданности Билли подскакивает на месте. Ирв Дин сообщает, что ему пришла посылка с «Амазона». Билли благодарит и говорит, что сейчас спустится и заберет.
– Чего только там не продается! – восклицает Ирв.
Билли соглашается, а сам думает: Вы и половины не знаете.
Это еще не парики. «Амазон» доставляет быстро, но не настолько; парики придут завтра. Сегодня ему привезли то, что поместится в тайник над дверью между кабинетом и кухней, но Билли не собирается хранить это там. Все добро с «Амазона» он отвезет в мидвудский желтый домик.
Открыв коробку, он по одной достает оттуда купленные вещи. Из гонконгского магазинчика «Фан-тайм» ему приехали усы из натуральных человеческих волос. Светлые – как один из париков. Они слегка лохматы и густоваты, надо будет подровнять. Он ведь хочет слиться с толпой, а не привлекать к себе внимание. Следующий предмет – очки в роговой оправе с прозрачными стеклами. Найти их оказалось на удивление непросто. Очки для чтения можно купить в любой аптеке, но у Билли очень острое зрение, 20/10, и от любых диоптрий начинает болеть голова. Он примеряет очки. Сидят чуть свободнее, чем хотелось бы. Можно немного подкрутить винты, а впрочем, необязательно: сползающие на нос очки придадут ему ученый вид.
Последний, самый дорогой, предмет – это pièce de résistance[12]. Накладной силиконовый живот, который можно купить на «Амазоне» в магазине «Мам-тайм». Стоит он немало, потому что размер регулируется: можно изобразить шестимесячный животик, а можно и девятимесячный. Застегивается он на липучки. Билли знает, что такими животами часто пользуются магазинные воришки: охранников гипермаркетов даже специально об этом предупреждают при приеме на работу. Но Билли приехал в Ред-Блафф не воровать, и носить этот живот – когда придет время – будет не женщина.
Его будет носить он сам.