Когда Вайтеш очнулся, он ничего не увидел, зато почувствовал, как его глаза надоедливо царапает и щекочет грубо затянутый лоскут ткани. Он потянулся было к лицу, дабы вернуть себе зрение, и тут же осознал, что и сам крепко связан толстой верёвкой. Давно затёкшие плечи попросту перестали ощущать её прикосновения.
Вайтеш дёрнулся, конечности и не думали повиноваться. Тогда он попытался прислушаться. Ничего другого ему не оставалось, он до смерти боялся заговорить в полнейшей тишине. Всё вокруг хранило печальное безмолвие, наконец, вернувшееся обоняние сообщило отнюдь не меньше, чем, как рассчитывалось, поведали бы слух или зрение.
В воздухе таился еле различимый, почти что неосязаемый дурманящий аромат. Вайтеш принюхался, и чем дольше ноздри втягивали воздух, тем отчётливее делался запах – смесь из цветковой пыльцы и срубленного ещё не увядшего дерева. В то же время Вайтеш отчего-то вспомнил старого Сайласа. Он отчётливо ощущал этот аромат каждый раз, когда, проходя дом старика, перекидывался с ним новостями. "Может, это его жена так пахла?" – предположил Вайтеш про себя. Он не хотел произносить вслух ни одной догадки, все они могли быть чистейшей выдумкой разыгравшегося испуганного воображения. В ином случае он тем более не хотел и думать о них.
– Послушайте, я простой сапожник, – пролепетал Вайтеш, окончательно перепугавшись, не нашедшись, что ещё можно сказать. – Прошу вас, развяжите, я не закричу, я же до этого не закричал, так и сейчас не закричу.
Плеча коснулась чья-то нежная рука, и он перестал тараторить. На мгновение игривый свет ослепил его. Щурясь и часто моргая, Вайтеш различил перед собой фигуру в молочно-белом одеянии. Поражённо уставившись на неё, он обнаружил, что это девушка, весьма красивая и ухоженная. Забранные в хвост коричневые волосы скрывались под одеждой. В руке она сжимала белую, как и её наряд, спиралевидную булаву, внутри заострённого навершия полыхало и извивалось пламя.
– Кто ты такой? – нелюбезно спросила незнакомка, будто бы этот вопрос сам собой подразумевался, а неучтивый Вайтеш забыл, что, будучи связанным в какой-то пещере – а это была пещера – сперва нужно представиться, а уж потом всё остальное.
– Вайтеш, – по правде говоря, всё в незнакомке заинтересовало его. – Как твоё имя?
Она хмыкнула в ответ, к слову сказать, не очень-то любезно. Будь Вайтеш не так напуган, он бы возмутился.
– Это совсем не важно… – незнакомка нахмурилась, как если бы её имечко вовсе ей не нравилось. – Ойайя.
– Зачем я связан?
– Глупый вопрос. Чтобы ты не сбежал, разумеется.
Вайтеш обречённо вздохнул.
– Допустим, если бы я и захотел сбежать, то откуда? Где мы?
– В пещере, – Ойайя хмыкнула теперь уже возмущённо.
– Конечно, конечно, в пещере, но где? Я имею в виду, Дуодроуд где-то поблизости?..
– Может быть, – Ойайя, казалось, оскорбляется всё сильнее с каждым вопросом Вайтеша.
– А что я тут делаю?
– Тебе какая разница? И послушай, может, хватит уже дурацких вопросов? Это не я тебя связала.
Вайтеш задумался.
– А кто тогда меня связал?..
– Та девица и связала, – Ойайя безразлично кивнула в сторону. Вайтеш вытянул шею, вглядываясь в темноту, и вдруг весь он задрожал и вжался в стену.
– Она… – его лицо подёргивалось от ужаса.
– Что? – Ойайя выглядела совершенно спокойной. Вайтеш же не мог произнести ничего связного, глядя на отвратительную улыбку Люилы.
– Она мертва?..
– Конечно мертва.
Почерневшие губы Люилы оставались неподвижными, по-прежнему сохраняя её улыбку и после смерти, и будто до сих пор повторяли: "Лю и Ла, я вас ждала. Где сестра, там есть пора".
Вайтеш мысленно вслушивался в беззвучную мелодию и пытался сообразить, было ли в песне имя одной Люилы, и кого она там ждала. "Она что-то сказала про "любимого папочку", – думал он. – А кто сказал, что у "любимого папочки" нет других деток?.."
Раздумья прервались. До них вдруг донёсся не то шёпот, не то утробное урчание. Ойайя встрепенулась и взялась за рукоять булавы. Тихое дыхание доносилось с трёх сторон. Пещера наполнилась таким зловонием, что делалось не по себе.
В следующий момент из мрака кинулась хрипящая тень. Вайтеш зажмурился от страха. Открыв глаза, он увидел ещё одну мертвенно-скалящуюся улыбку, таившую за одутловатыми губами гниющие зубы, покрытые чёрными пятнышками. Но эта улыбка принадлежала брату Люилы, Ла.
Вайтеш не мог помочь Ойайе и был благодарен путам за то, что они лишили его этого выбора. Та быстро сновала из стороны в сторону, виднелся лишь слабый огонёк в её булаве. Но иногда он тускло освещал искажённые безобразные физиономии "любимого папочки" Люилы и её сестры. Вайтеш услышал гадкий треск и, разбившись об уродливую улыбку, огонёк потух, обдав искрами всё вокруг. После чего последовал столь же отвратительный стон, когда Ойайя насадила на острую рукоятку Лю, будто назойливую мошку на иголку. Через какое-то время чаша внутри булавы вновь осветила Вайтеша неярким светом. Ойайя приблизилась к пленнику и недовольно спросила:
– Почему ты меня не предупредил?..
– Я и сам не сразу догадался, – всё ещё испуганно проговорил Вайтеш. Ойайя пренебрежительным жестом остановила его, а потом примостилась на том же месте, на котором он впервые увидел её, когда пришёл в чувство, будто ничего и не произошло.
– Может, всё-таки развяжешь меня?
– А ты этого хочешь?
– Думаю, да. Хочу.
Ойайя легко вскочила и, поддев рукоятью булавы туго затянутую верёвку, распорола её, словно шёлковое шитьё. Руки Вайтеша до сих пор не слушались, потому он продолжил:
– Что ты тут делаешь? Как ты нашла меня в таком месте?
– Не сказать, чтобы я искала. Ты прогуливался с этой девкой, – Ойайя кивнула на Люилу. – А я просто шла кое-куда. И вдруг эта дура набросилась на тебя, ты ещё так смешно закричал, – она захихикала. – А потом ты потерял сознание, и она потащила тебя куда-то, а я за ней. Ну, вот так и попала сюда.
Вайтеш до сих пор не мог поверить в то, что Люила была вовсе не дурным сновидением. "Получается, мне не приснилось то, что, как я думал, мне приснилось, а приснилось как раз то, что, как я предполагал, не привиделось". Он запутался в собственных мыслях и предпочёл пока что не думать о страшной ночке.
– Ты сказала, что шла куда-то. Куда?
– А тебе-то что? – Ойайя немного удивилась.
– Ну, ты же спасла меня от этих… – Вайтеш боязливо покосился на Люилу и её мёртвых родственничков. – Видать, и я как-нибудь смогу помочь тебе. Если тебе, конечно, требуется помощь, – он перевёл взгляд на окровавленную булаву.
– Я в этом сомневаюсь, – на время Ойайя замолкла, но потом всё же добавила: – Вообще-то я ищу моего отца.
Вайтеша передёрнуло, и он горестно усмехнулся: "Опять какая-то девица ищет своего "папочку". Счастье, что не "любимого", хотя все дочери любят своих отцов… Кто знает, что у неё на уме, кто знает…"
– А где твой отец?
– Знала бы я, не сказала бы, что ищу его, – Ойайя раздражённо насупилась. – В любом случае, я не буду говорить о нём в этой дыре. Тут скользко и гадко, и воняет к тому же.
Вайтеш мысленно согласился с Ойайей и отрывисто кивнул в знак того, что и ему не терпится поскорее убраться отсюда. Уходя, он ненадолго задержался возле тела отца Люилы. Обезображенное улыбкой лицо в остальном не показалось бы ему хоть сколько-нибудь странным. Даже сейчас оно каким-то образом заставило его остановиться и пристально вглядеться в добрые полуприкрытые глаза. "Сколько же людей обманулись, глядя в них? – со страхом подумал Вайтеш. – Ясно одно – они все смертельно поплатились за это".
Он заметил, что во внутреннем кармане разорванного жилета покоится небольшая книжонка. Любопытство заставило его брезгливо взять её и развернуть. Оттуда сразу выпал примятый застарелыми страницами цветок. Похожие цветки Вайтеш часто видел в волосах у дочери Сайласа, молоденькой Сьюси. Сморщившись от отвращения, он продолжил всматриваться в превосходно выведенные кропотливой рукой символы.
В личных записях "любимого папочки" на первый взгляд не было ничего необычного. Всё же Вайтеш хотел убедиться в том, что ужаснувшая его догадка является правдивой. На первой странице было написано: "Сегодня меня покинула моя любимая жёнушка, теперь я один буду оберегать моих деток. Но она оставила для них прекрасный подарок…" Вайтеш задумался. Про то, какой именно подарок, не сказано ни слова, только какой-то рецепт то ли похлёбки, то ли ещё чего. "Вкуснятинка для любимых деток", – прочитал он. Далее указаны какие-то ингредиенты. Ему не был знаком ни один из них, но когда Вайтеш прочитал рецепт до конца, прочитал последний компонент, его пальцы задрожали и выронили записи. Оставив на каменном полу маленькую книжку, он поскорее догнал Ойайю, которая уже направилась к выходу.
Из злосчастной пещеры вела старая дверка. Отворив её, они очутились в какой-то тесной кладовке. Душистые ароматы доносились из закупоренных бочек и ящиков. Вайтеш не осмелился заглянуть внутрь. В самом доме, как и в кладовой, всё выглядело довольно привычно. Хотя им и не удалось всё детально рассмотреть – кошмарная ночь совсем недавно сменилась на раннее, ещё тёмное утро.
Ойайя заговорила, только когда они выбрались наружу.
– Ну и местечко, – поёжилась она. – Не хотела бы я здесь жить.
– Я тоже, – холодно согласился Вайтеш. После прочитанного рецепта говорить ему не хотелось.
– А ты чего такой неразговорчивый? – Ойайя посмотрела на него с удивлением. – В пещере вон как болтал.
– Так мы и не в пещере. Что там с твоим отцом?
– Ты слышал о Них?.. – брови Ойайи многозначительно приподнялись. – О выродках.
– Слышал ли я о выродках… – Вайтеш трагически ухмыльнулся. – Да их в Дуодроуде больше, чем самих жителей. Конечно, я Их видел.
– Они и украли моего отца.
– Ты это видела?
– Да, видела.
– А теперь ты хочешь спасти его?
– Да.
– И нет никого другого, кто мог бы спасти твоего отца?
– Нет, – Ойайя отрицательно покачала головой.
– У тебя есть какой-нибудь план, или как ты собираешься его вызволять?
– Я намереваюсь повыспросить выродков.
– Они немы. Это всем известно.
Ойайя положила ладонь на острую рукоять булавы.
– Кто-то из них, в конце концов, мне расскажет. Если первый и не попавшийся, то я разузнаю у второго. А если второй не скажет, я буду расспрашивать их, пока кто-нибудь не заговорит.
– Постой, это же о тебе говорили в Дуодроуде. Человек в молочно-белом одеянии, что слоняется ночью по городу – это ты?
Ойайя хитро улыбнулась.
– Мне нужно отнести это кое-кому, – Вайтеш продемонстрировал ей засохший цветок, прихваченный им из пещеры.
– Думаю, и мне небезопасно задерживаться здесь.
Они попрощались, и Вайтеш побрёл по редколесью в сторону Дуодроуда. Городские стены виднелись за стволами деревьев.
Он сообразил, что Сайлас с женой должны ещё спать, только после того, как постучался к ним в дверь. Через пару минут на пороге показался измождённый старик. Очевидно, Сайлас не спал этой ночью. Он вопросительно посмотрел на Вайтеша. Тот безмолвно протянул ему зачахший цветок. Сайлас долго его разглядывал, но на морщинистом лице не отразилось ожидаемой скорби или тоски, лишь гнев. Старик поднял глаза на Вайтеша и зло прошептал:
– Это был ты. Ты убил мою Сьюси.
– Сайлас… – только и успел произнести Вайтеш, как вдруг старик кинулся на него и вцепился руками ему в горло.
– Ты убил мою Сьюси! – вопил он с ненавистью. – Убийца! Ты убил мою бедную маленькую Сьюси!
На крики Сайласа выбежала его жена и несколько заспанных соседей.
– Ты убил мою Сьюси! – неистово повторял он. – Умри, убийца!
Вайтеш недоумевал, что происходит, он задыхался.
– Сайлас, отпусти меня, – прохрипел он. Старик вздрогнул. Дыхание его стало прерывистым, он застонал и повалился на землю. К нему подбежала жена.
– Он убил мою Сьюси, – тыча пальцем в откашливающегося Вайтеша, шептал Сайлас. – Он убил мою малютку и принёс цветок из её волос, чтобы позлорадствовать надо мной. Презренный убийца.
Горожане, столпившиеся вокруг, один за другим пришли в себя и бросились к Вайтешу. Он отбивался, как мог, их было слишком много. Двое мужчин схватили его за руки, другие принялись колотить по чём зря. Они осыпали его безжалостными ударами. Вайтеш уже не видел ничего, кроме цветка, который Сайлас прижимал к груди, бормоча:
– Он убил мою Сьюси. Убийца, убийца.
Вдруг в утреннем сумраке промелькнул тусклый огонёк, и один из горожан, напавших на Вайтеша, рухнул без сознания. Затем ещё один и ещё. На них летели искры, огонёк разбивался об их обозлённые физиономии, больно кусая вспышками пламени, и тут же загорался вновь. Соседи вопили и хватались за обожжённые лица, а Ойайя сновала в полутьме так проворно, что виднелась лишь полыхающая чаша её булавы.
– Человек в белом! – заорал кто-то из горожан. – Хватайте её! Хватайте убийцу, хватайте их обоих!
Они принялись расталкивать друг друга в поисках нарушителей спокойствия, но те двое исчезли.
Вайтеш ковылял вслед за Ойайей, часто спотыкаясь, девушка уверенно тянула его за собой, прочь из Дуодроуда.
Они миновали спящий вишнёвый сад Ротерби. Разумеется, у Вайтеша не нашлось бы времени на то, чтобы попрощаться с отшельником. Вместо этого он в последний раз глубоко вдохнул сладкий и уютный аромат вишен.
Они бежали так долго, что в какой-то момент Вайтеш повалился на землю и отказался идти дальше. К тому же, преследователи упустили их ещё в Дуодроуде. Ойайя позаботилась о том, чтобы их не заметили.
– Как ты узнала, где я? – тяжело дыша спросил Вайтеш, когда девушка уселась рядом с ним.
– Я не знала, – ответила она спокойно. – Просто мне почему-то показалось, что любая вещь из той пещеры дельного не сулит. А тот цветочек как раз оттуда, верно? Мне вздумалось посмотреть, кому ты отдашь его. И я не ошиблась в том, что из этого не выйдет ничего хорошего.
Вайтеш ощупал себя и заскулил от боли. Весь он был изранен, а одежда изорвана. Под ней виднелась запёкшаяся кровь и рдеющие красные пятна.
– Да ты совсем плох, – сообщила Ойайя, разглядывая Вайтеша. – Тебе бы отлежаться. Знаю я одно местечко, там нас точно не будут искать.
– Что значит это твоё "нас"? – простонал Вайтеш.
– Неужели ты думаешь, что эти безумцы не припомнят твою мордашку, если ты вернёшься обратно в Дуодроуд?
Она была права, но Вайтешу так не хотелось оставлять свою тихую зашторенную спальню.
– Поэтому теперь ты без затруднений можешь посодействовать мне в поисках моего отца, – договорила Ойайя. Вайтеш нехотя поднялся.
– Что ж, значит, теперь мы одни?
– Да, – Ойайя смотрела на него так, будто бы это подразумевалось с самого начала.