Её кожа. Тёплый бархат, струящийся по моим пальцам… Мягкий, как климат Шираза, и нежный, как лепесток, покрытый мелкими ворсинками. Я глажу её спину, которую она, будто кошка, изгибаясь, нарочно подставляет мне…
Она лежит на животе, положив руки под голову. Её красивое лицо повёрнуто ко мне своими синими озёрами, а на губах едва играет лёгкая улыбка, лишенная даже намёка на кокетливое притворство. В этой улыбке нет ложного стыда или ощущения зажатой неловкости. В ней ничего наигранного, или…
Я убираю упругий тёмный локон с её лба, пробегаю пальцами по щеке, как бы невзначай задеваю плечо и кладу ладонь ей на спину между резко заострившимися лопатками.
Едва касаясь, моя рука медленно движется вниз, лаская все её точёные изгибы… эти ямочки, уводящие сознание в штопор… Их хочется целовать бесконечно… Её тело становится податливым, как кусок теста, и отзывчивым к моим прикосновениям. Я погружаюсь в её мурашки и начинаю по одной собирать их губами.
Дальше смутно.
Моё сознание превращается в простреленное стекло. Оно с громким хрустом взрывается паутиной трещин. Трещины расползаются, всё сильнее искажая реальность, преломляют картинку и приглушают звуки. Происходящее со мной всё больше начинает напоминать сон…
В нос вонзается и навсегда застревает терпкий запах её тела вперемешку с ароматом какого-то цветочного шампуня, который она нашла в ванной. На нитке этого запаха беспомощно повисает весь мир со всеми его секундами…
Она закрывает глаза и выдыхает с чуть слышным стоном, когда мои пальцы огибают её рельеф в том месте, где спина теряет свои приличные очертания… Я соскальзываю в плоскость схождения наших мыслей, откуда вместе с грудным захлебывающимся рыком изливается мне в ладонь её возрастающая с каждым мгновением похоть. Восприятие реальности окончательно переходит в расфокус. Все ощущения сжимаются в одну упругую концентрированную горячую точку, которая стонет и яростно пульсирует на кончиках моих пальцев. Потом я перестаю сдерживаться, и в следующее мгновение моё треснувшее стекло окончательно разносит вдребезги на миллион хрустальных брызг.
– Это пиздец… – он закуривает тысячную по счёту сигарету за этот вечер и ещё долгое время не произносит больше ни слова. Молча пьет из стакана коньяк, время от времени припадая к своей сигарете.
Он всегда любил смотреть.
Всегда этот его диван, подушки, одна и та же поза и бесконечная тлеющая сигарета между пальцев.
– Бля, я бы многое отдал, чтобы ты со мной такое. Хоть раз.
* * *
– Расскажи мне про Любовь.
– А что тебе рассказать? Ну, Любовь… Ну и что? – на секунду задумался. – Вон там, видишь, фотоальбомы лежат?.. Ну, вон… внизу. Да, они. Посмотри, там мои карточки. Посмотри, посмотри! Посмотри, какой я был. Молодой. И на баб моих посмотри! Любовь…
– Да не хочу я на тебя смотреть. Чего я там не видела?
– Ну и правильно. Нехуй. В мужике красота неглавное, Тинка.
– А что главное в мужике?
– Сила. Сила главное. И в мужике, и вообще. Не мускулы эти, бицепсы, трицепсы… хуйня это всё. Внутренняя Сила, которую бабы нутром своим чуют и ползут на её запах. А в этом запахе всё: и деньги, и власть безграничная, и правда. Правда, она ведь тоже баба, Тинка.
– А ты когда-нибудь любил? По-настоящему. Любил?
– Выебать бы тебя хорошенько, вместо всех этих разговоров… – закрывает глаза и сидит без движения несколько минут с тлеющей сигаретой между пальцев, но стоило мне шевельнуться, он тут же открывает глаза и продолжает как ни в чём не бывало. – Тинка, бабам всегда нужно отвечать, что не было ничего до них и не будет после. Любовь… – затягивается так глубоко, что обжигает пальцы угольком сигареты, – хуйня это всё. Вот, моя жизнь прошла, как сигарета истлела… Кто бы мог подумать, что так быстро всё это закончится… Ещё и ты меня любить не хочешь. Всё. Пиздец. Любовь – это сказки для баб. У них там в мозгах что-то должно щёлкнуть, пазл какой-то сложиться должен, и тогда всё, она решает, что она любит. Так человек, Тинка, устроен вообще, а баба в частности: ей всё нужно обозначить и замотивировать, понимаешь? Бабе всё нужно обозначить и замотивировать, а иначе она просто не поверит и начнёт сомневаться. А если баба сомневается, Тинка, то баба ебёт мужику мозги, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями – сосать хуй. Понимаешь мысль мою бессвязную, Чудовище?
– Нет. Я на эмоции. Мне влюбиться надо. Я иначе не могу. Как это, замотивировать?
– Да, ты вообще какой-то странный зверь. Странный и невнятный, как утконос. Понять тебя не могу. Всё не как у людей… Может, поцелуешь дедушку и хоть ума немного впитаешь со слюнями и спермами? Какая ещё тебе Любовь нужна? А?.. Чего тебе рассказать? Про восторженное любование молодостью роскошной бабы и трепетное благоговение перед опытом и мудростью седовласого старца?.. Про то, как она, преодолевая стыд, робость и страх одновременно с ебучими книжными предрассудками и сказочными шаблонами о добрых молодцах, нежно кладёт в свою маленькую ладошку дедушкин хуй и начинает его ласкать?.. Это ты хочешь услышать? Что тебе рассказать о Любви?! – его лицо серьёзно, но я вижу, как бегают озорные искорки в его белёсых глазах.